— Мадос? Отец Серафим говорил, что Мадос король двух миров. Людского, потому что люди нужны, чтобы поклонялись ему. И демонического, куда он широко распахнул дверь… Жаль, что дядя Володя сдал оружие, когда уходил из полиции. Нескольких завалил бы, и могли спастись. Эти существа довольно хрупкие, им нелегко при земном тяготении.

— А куда спасаться нам? Если по всей Земле такое творится.

— Ну, пока они действуют осторожно. Всех людей убивать не станут, кто тогда будет поклоняться Мадосу? И потом, люди нужны, как источник и других излучений.

— Каких?

Никита покосился на нее: — Про это давай как-нибудь в другой раз.

Они выехали на дорогу, которая в лунном свете казалась серебристой рекой. Никита остановил мувекс на обочине и достал телефон. — Попробую позвонить в полицию… — Но уже вскоре опустил аппарат: — То же самое, нет связи. Работает нечто, заглушающее сигнал.

Он оглянулся: — Хотелось бы съездить к обители, неужели все убиты? Но боюсь: теперь ты у меня на руках, и еще останешься одна.

Чуть не сказала: «Не нужен мне никакой защитник», но прикусила язык. И в самом деле, что будет делать одна? Не знает даже, куда бежать.

Нечто мелькнуло в лунном свете. Она вгляделась: что-то вроде серебряной стрекозы мельтешит в воздухе. Толкнула Никиту локтем в бок: — Гляди!

Тот всмотрелся, лицо белое и напряженное.

— Плохо дело, похоже на миниатюрный дрон. То ли охраняет периметр, то ли нас засекли и приставили шпиона. Попробуем удрать, они как будто не очень быстрые.

Он взялся за штурвал: — Пойдем в ручном режиме, явно придется превысить скорость. Пристегнись.

Поглядел, как она неловко накидывает ремень, и рванул мувекс с места. Деревья полетели назад, дорога то ярко белела, то ныряла в глубокую тень, и только луна неподвижно висела среди облаков. Тина постоянно оглядывалась, но дрона не было видно. Может, ушли?

Мувекс влетел в тень, словно в глубокое темное озеро. Будто серебряные крылья заплясали вверху. Темнота хлынула с дороги, заливая глаза. Темнота… серебро… темнота… Она тонет в этой темноте.

И опять вокруг серый туман. Очень холодно…

Медленно из тумана проступает женское лицо, затем и вся фигура. Сначала взгляд приковывают голубые глаза — рогна. В сложную прическу из черных волос воткнут красный цветок. Глухое синее платье, а на нем переливается зеленый камень невиданной красоты. Женщина смотрит с пренебрежением, это обидно, и Тина хочет сказать что-нибудь вежливое — но не может произнести ни звука. Постепенно женщина снова растворяется в тумане…

Она очнулась от позыва к рвоте. Сглотнула несколько раз и открыла глаза. Она лежит на полу, в помещении с серыми стенами. Потолок тускло светится, а рядом лежит Никита — зубы оскалены, на губах пена. Она хочет встать и не может, тело будто парализовано. Удается пошевелить рукой, и она толкает Никиту. Тот медленно открывает глаза, но тут же его начинает рвать, и ей еле удается отползти от лужи блевотины.

Озноб пробирает все тело, и наконец получается сесть. Кое-как садится и Никита. Она оглядывается, с трудом поворачивая голову, шею будто колют иголками.

— Вон там раковина, — хрипло говорит она. — Умойся.

Никита поднимается, его шатает, но подходит к раковине. Долго плещет водой в лицо.

— Н-нас оглушили из станнера, — выговаривает он. — Н-наверное, тот дрон.

— Где мы? — Тина встает и, придерживаясь за стену, продолжает осматривать помещение. Пусто, только какой-то пульт в углу, да по стенам тянутся пучки проводов. Никита тоже оглядывается.

— Т-ты знаешь, что это напоминает? — Он подходит к пульту, тоже опираясь на стену. — Подальше отсюда, под горой Яман-тау, был целый подземный город. Ц-центр управления и убежище на случай ядерной войны. Нас возили туда на экскурсию. Может, его теперь заселили хэ-ути, ведь по происхождению это подземная раса?

Почти не заикается, похоже пришел в себя.

— Думаешь, нас захватили хэ-ути?

— Похоже на то. Не хотят, чтобы люди узнали, что случилось в обители.

Тина зябко передергивает плечами: — Тогда и нас не оставят в живых.

Часть стены с лязгом отъезжает в сторону. В проеме четыре фигуры, двое явно роботы: цилиндрические тела с несколькими конечностями, вокруг конусовидных голов натыканы глаза, вместо ног пучки щупальцев. Еще двое — хэ-ути, закутанные в белые балахоны.

— Пойдемте! — приказывает один. Говорит шепеляво, но внятно.

Тина медлит, и один робот внезапно оказывается рядом и щупальцем вздергивает ее на ноги, едва не вывихнув руку. Ее волокут к проему, а следом ведут Никиту.

— Вы не имеете права! — громко заявляет он. — Это вопиющее нарушение прав человеческой расы.

Никто не отвечает. Они в более обширном помещении: нагромождение какой-то аппаратуры, несколько кресел, похожих на зубоврачебные. Тину толкают в одно из них, и робот ловко пристегивает ее ремнями. Не пошевелиться, ее снова связали! То же проделывают и с Никитой. Один из хэ-ути останавливается перед ними.

— Не бойтесь, — выговаривает он. — Вас будут исследовать, возьмут необходимые пробы, и через несколько дней отпустят. Будут хорошо кормить. Чтобы избежать ненужной двигательной активности, сейчас просверлят миниатюрное отверстие в височной кости и введут управляющие электроды. Это безболезненно.

Ее всю обволакивает холодный пот, она дрожит. Опять с ней хотят сделать что-то ужасное. Кто-нибудь, ПОМОГИТЕ!..

II. Снятие второй печати — Конь красный

Лон Метельский. Место не определяется

Он словно плавает в темноте, под ногами нет опоры, и очень тоскливо. Сердце еле трепыхается в груди.

Потом впереди начинают светиться как бы три проема, а под ногами появляется что-то твердое.

«Идите туда, где золотой свет. Не ошибитесь! — Кто это?.. Ах да, „Сивилла“. — На выходе задержитесь, предстоит очень опасный момент. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не стреляйте!»

Метельский повторил это вслух для Хельги.

— Т-то стреляйте, т-то не стреляйте, — выговорила Хельга.

Пошли — пол гладкий, а стены как будто черные. Проемы стали ближе: в левом что-то неприятно серебрится как чешуя гадюки, центральный открывается в какую-то мрачную бездну, а правый светится золотом.

— Нам направо. — сказал Метельский.

— Никак у меня не получается сходить налево, — съязвила Хельга.

Молодец, уже приходит в себя.

Подошли вплотную, сердце сильно забилось, а в глазах потемнело. Метельский споткнулся о порог из камня. Тут же перед глазами прояснилось, и открылся вид наружу: ни снега, ни гор, ни растительности! Рыжая гладкая скала, через все небо перекинута пульсирующая золотая арка. Куда они попали?

— Лон, — каким-то чужим голосом сказала Хельга, — клади оружие на землю. БЫСТРЕЕ!

Метельский машинально положил излучатель на гладкий камень и выпрямился. Два черных силуэта не спеша приближались по рыжей скальной поверхности. Два черных огромных пса!

— Такие ст-торожат храм Огненного цветка в Москве, — Хельга опять начала запинаться. — Откуда они здесь?

Где это, «здесь»? На Москву не похоже. Но страха не было, только как-то неуютно.

— У меня пентхаус в Москве-2, недалеко от старой Москвы. Я знаю, что люди там как-то уживаются с этими псами. Нам ничего не сделают, если не будем проявлять агрессию.

— Ну-ну, — Хельга облизнула губы. — Будем надеяться.

Псы приблизились. Огромные желтые глаза, величиной чуть не с тарелку. Запаха псины нет, пахнут чем-то резким и непонятным. Один ткнулся носом в грудь Метельского, так что пришлось сделать шаг назад. Другой сел перед Хельгой и нехорошо заворчал, обнажив зубы.

— Лон! — панически крикнула Хельга.

— Хорошая собачка! — выговорил Метельский, тоже едва не заикаясь.

Пес шумно втянул воздух, а потом вдруг распахнул красную пасть… но похоже, просто зевнул, и отступил. Второй стал обнюхивать Хельгу, задержал морду возле ее бедер и тоже отодвинулся. Псы как бы переглянулись, совсем по-человечески, а потом повернулись и затрусили обратно.