— Это старший лейтенант милиции Морозов. Директора вашего с территории не выпускать! Ясно?

— Ась? Хто это? Кого впустить?

Глухая тетеря, блин! Я повторил приказ громче, старик-вахтер, вроде, расслышал, но никак не мог врубиться, почему нужно не выпускать директора, и все твердил, что полномочий у него таких нету.

В окошко я уже видел, как отъезжает директорская «Волга», вот она уже на проходной.

— Дай трубку сотруднику!

— Чегось? Какому сотруднику? — не понял старик.

— Рядом с тобой сидит сотрудник уголовного розыска.

— Со мной? Со мной степняк какой-то, он по русски-то плохо разговаривает.

— Твою маковку! Это инспектор уголовного розыска! Быстро дал ему трубку! — заорал я, как на плацу.

— Агась! Сейчас. Чего орать-то так, не глухой же…

Тулуша я оставил на проходной, должен следить, чтобы с вахты тоже никого не предупредили, что мы с обысками и проверкой нагрянули. Ну и чтобы Жорич не выскользнул, если соберется — это я при нашем въезде так думал. Только он уже раньше, оказывается, проскочил. Падла.

— У аппарата, слушать! — проговорил в трубку Тулуш, но я видел, как веревочка на проезде проходной опустилась, и «Волга» уже выскочила за территорию.

Е-мое! Чуть-чуть не успел.

— Тулуш! — крикнул я в трубку. — Никого не впускать и не выпускать. И объясни уже вахтеру, что ты милиционер.

— Я говорил, он не верить.

— Будь убедительнее, как ты умеешь!

Я повесил трубку и быстрым шагом, почти бегом вернулся в кабинет директрисы, там был Гужевой, скучал на диванчике.

— Ваня, дорогой мой человек! Это как понимать? И где, скажи мне, Вобла? — зло прищурился я на подчиненного.

Ну что она, и его обаяла, что ли?

— Кто? — чуя неладное, вскочил тот с дивана.

— Виталина Сергеевна…

— А-а! Так это самое… Плохо ей стало, она за валерьянкой пошла.

— Какая, на хрен, валерьянка, Ваня! Я тебе какие указания давал?

— Ну так, Саныч… Она за сердце схватилась, охала так. Сказала, что мать сотрудника нашего. К совести моей взывала. Слушай, так она, оказывается, мама нашего Загоруйко? Как тут не поверишь? Валя-то у нас — парень честный-пречестный.

— Поверил? — негодовал я. — А почему ты с ней за валерьяночкой не пошел, сердобольный ты наш?

— Так как же, охраняю бумаги. Я же не дурак, вдруг кто-то зайдет и уничтожит документы изобличающие.

— Молодец, нечего сказать. Кабинет замкнуть и приемную тоже. Прошкина оставим здесь. А ты — за мной.

— Куда?

— Преступников разбежавшихся ловить.

Я быстренько смотался на склад и проверил, как там проходят обыска. Проконтролировал, чтобы сотрудники БХСС взяли в оборот и бухгалтерию. Может кто-то из финчасти в сговоре, не хотелось бы, чтобы сухими вышли. Убедившись, что все в порядке, спешным шагом направился в сторону проходной. Гужевой семенил следом.

в это время у меня затрещала переносная рация, сухой голос, искаженный динамиком и радиопомехами, проговорил:

— Второй — Черемухе… пшкх… ответь.

Черемуха — это позывной дежурной части. Второй — это позывной руководителя УГРО, то есть мой. Позывной «Первый» был у Кулебякина, но он рацией не пользовался.

— На связи второй, — нажав на кнопку, проговорил я.

— Участковый и Казарян на адресе, говорят, что в квартире кто-то есть, прием.

— Пусть охраняют. Не лезут. Как понял?

— Принял. Там баба какая-то в квартиру к нему пришла… кш-ш… Худая и твердая, как жердь.

— Отлично. Выезжаю. Это его сообщница. Никого из квартиры не выпускать! Накроем всех разом. Конец связи!

На проходной я забрал Тулуша, и мы уже втроем выдвинулись на адрес проживания Жорича. Едва въехал во двор панельного дома, пришлось резко затормозить — слишком пусто кругом, сразу видно, что уже творится неладное.

В помощь прибыл наряд ОВО на жигуле и с автоматами, но они не высовывались, а встали почему-то поодаль. А участковый и гаишник спрятались за желтым УАЗ-иком дежурки. Водителя не видно, будто его смыло.

Я продолжал ехать потихоньку, оглядывая обстановку. Окно на четвертом этаже распахнуто. Туда все и глазели. Любопытствующих граждан, случайных зевак и бдительных соседей, какие всегда оказываются рядом, случись что, на улице почему-то не было, будто испарились.

Лишь только я остановил машину, как прогремел выстрел, и лобовое стекло наше высыпалось в салон.

— Стреляют! — крикнул Гужевой и тут же мертвым зябликом упал на сиденье, пригибаясь, спрятался от пуль.

— Из машины! — скомандовал я и выскочил наружу, пригнувшись, обежал жигуль и засел за ним.

Выглянул из-за укрытия, рассматривая дом.

Из распахнутого окна торчал ствол охотничьего ружья. Получается, уже перезарядился, гад, и снова держит нас на прицеле.

— Это Жорич палит? — прижимаясь к железному боку «копейки», испуганно спросил Гужевой.

Рядом присел Тулуш.

— Ну а кто же еще? Квартира-то его, — кивнул я на дом. — Нужно найти укрытие понадежнее. У него, похоже, двенадцатый калибр. Прошьет нашего жигулёнка и не подавится. Считаю до трех, и бежим к УАЗу. Готовы?

— Готовы! — кивнули подчиненные одновременно.

— Три! — крикнул я и рванул туда, где стоял милицейский бобик, там нас сложнее достать, да и толщина кузовных деталей у автомобиля понадежнее будет, чем у нашей многострадальной «копейки».

Бах! Это прогремел мне вдогонку выстрел. Теперь ясно, куда подевались зеваки. Тут как на войне палят.

Бежал я зигзагами, и пуля взрыхлила землю сильно в стороне от меня, по бегущей цели с гладкого ствола всё-таки хрен попадешь, на то и был мой расчет. Теперь можно не спешить, это одностволка, и требуется время на перезарядку. Я остановился и глянул на окно. Там маячила фигура, что переломила ружье и спешно вставляла новый патрон. Я даже разглядел дымок из казенного среза ствола, когда выскочила гильза.

— Гужевой! Тулуш! — крикну я. — Бегом! Сюда!

Я специально сделал фальстарт и побежал один. Не хотел рисковать сотрудниками. Себя тоже жалко, но почему-то был уверен, что Жорич промажет, ведь один раз я уже умер, стало быть, в рубашке родился, раз живу снова.

Ваня, наконец, насмелился и рванул ко мне. Мы укрылись за уазиком.

— У-ух!.. думал, хана мне, — пыхтел Иван. — Саныч, он же в тебя чуть не попал! Ты почему так быстро досчитал до трех?

— С математикой туго, в цифрах путаюсь. И потом, чуть не считается, докладывайте обстановку, — кивнул я Казаряну и участковому, что были рядом. ОВОшники спрятались за дворовыми деревьями возле песочницы чуть дальше.

— Жорич взял в заложники какую-то женщину, ту, что пришла к нему. Заперся и стреляет по сотрудникам из окна, — ответил участковый. — К подъезду не подпускает.

— Чего ему надо?

— Непонятно… Требует старшего, переговорить чтобы.

— Ну а дальше? Переговорил кто-нибудь?

— Так нету старших тут, — пожал плечами Казарян. — Вот, Сан Саныч, тебя дождались. Поговори с ним.

Ясно. Никто из прибывших не хотел брать на себя ответственность в такой щекотливой и нестандартной ситуации. Да и рискованно это — с вооруженным бандитом переговоры вести. Их понять можно, первый раз участвуют в освобождении заложника.

— А где Тулуш? — я вспомнил про другого подчиненного.

— Он не выскочил из машины, — со вздохом пробормотал Гужевой. — А вдруг его того? Ох…

— Типун тебе на язык, Ваня! — проворчал я. — Салчака так просто с охотничьей пукалки не убьешь.

Я выглянул из-за уазика и быстро определил, что оказался прав. Тулуш как верткая ящерка уже полз к дому. Его трудно было заметить из окна четвертого этажа, для этого стрелку пришлось бы слишком далеко высунуться в проем и открыться. ОВОшники держали окно на прицеле автоматов, и он это отчетливо видел.

— Что он делает? — выдохнул участковый. — Он все равно не сможет пройти в квартиру. Там заперто.

— А кто сказал, что он через дверь пойдет? — хмыкнул я, наблюдая за «ящеркой».