Тулуш приблизился к дому, вскочил на ноги и из ящерки уже превратился в обезьянку. Стал ловко карабкаться по водосточной трубе наверх. ОВОшники тихо ахнули, ну а мы уже привыкли к нашему новому коллеге, не удивились. Считали, что кедровые орехи именно так и собирают в Сибири — лазая по высоченным кедрам.

— Смотрите! Смотрите! Там акробат! Он лезет по водостоку! — воскликнул какой-то гражданский придурок из-за деревьев позади нас.

Черт! Все-таки зеваки были, просто они прятались по кустам и глазели на действо втайне и немного поодаль.

Человек в окне, конечно, тоже это услышал. Высунулся с ружьем.

— Стреляй! — крикнул я сержанту ОВО, что держал окно на прицеле.

Тот не решался. Не каждый день приходится стрелять в человека. Знал бы он, что это не человек вовсе, а фашист.

Но милиционер не знал и застыл, а его указательный палец замер на спуске.

Твою мать! Все приходится самому!

Я прицелился, но из пистолета хорошо стрелять метров на десять-двадцать. А дальше уже хрен попадешь, да еще и враскоряку из-за крыла машины.

Бах! Бах! Бах! Положил пули в окно. Только бы к соседям не улетели. Послышался звон разбитого стекла, и фигура скрылась в глубине квартиры. Не попал в преступника, но напугал, и то ладно… Самое главное, что в Тулуша он не успел пальнуть, возможно, даже и не заметил его сам. Салчак тем временем вжался в стену за водосточной трубой и замер.

Нужно ломать дверь… Проникать в квартиру. Никаких спецназов сейчас у милиции в распоряжении нет, и нам приходилось справляться своими силами. Я уже начал было прикидывать, как проскочить в подъезд, когда вдруг в окне снова появилась фигура. Вернее — две.

— Помогите! — вскрикнула Виталина Сергеевна, высунувшись в окошке слишком опасно, вот-вот вывалится.

— Не стрелять! — приказал я милиционерам, но никто и не стрелял, все боялись.

А директриса тем временем нависла над подоконником, будто пытается подальше двор разглядеть. Что же она творит, дура⁈ Но в следующую секунду я понял, в чем дело.

— Если вломитесь в хату — я убью ее! — прокричал Жорич, прячась за женщиной и подталкивая ее к распахнутому окну.

Только сейчас я разглядел, что он держал ее за волосы.

— В окно, нахрен, выкину! — орал кладовщик.

Сильно нервничал, дернул, не рассчитав своих сил, за волосы Воблу. Та взвизгнула от боли и попыталась вырваться, но преступник ударил ее по затылку прикладом. Даже мы услышали глухой стук. Загоруйко обмякла, а Жорич втянул ее обратно в квартиру.

— Отпусти ее! — крикнул я. — Эй! Слышь!

Жорич появился в проеме вновь. Но уже не высовывался в открытую, выглянул немного.

— Кто у вас старший? — рявкнул он.

— Я!

— Выйди, поговорим!

Я вышел, а перед этим пистолет заткнул за ремень за спиной.

— Повернись! — скомандовал Жорич.

А он продуманный, падла, сразу видно, что боевой опыт у мужика имеется.

Пришлось отбросить пистолет по земле обратно к машине.

— Все кончено, Жорич! — громко проговорил я, держа руки поднятыми и на виду. — Дом окружен. У тебя — нет шансов. К тому же у нас есть приказ стрелять на поражение, — последнее я приврал, но кто мешает мне на правах старшего отдать такой приказ. — Если хочешь жить, сдавайся… Не усугубляй свое положение.

— Студент⁈ Это ты?.. — вытаращился на меня Силантий. — Ты, что ли, старший у ментов?

— Оружие сложи и выходи с поднятыми руками! — приказал я.

— Хрен вам! — вдруг обозлившись, выкрикнул Жорич. — А теперь послушай меня, мент! Подгони машину к подъезду! Полный бак бензина чтобы был. Сами откатитесь на пятьдесят метров, но чтобы я вас видел. Если кого-то ближе подойдет — директоршу замочу, нахрен! Мне терять нечего, все одно вышка корячится.

— Спокойно, Жорич! Не кипишуй! Если обещаешь отпустить Загоруйко, мы подгоним машину. Ты уедешь, обещаю. Только отпусти женщину.

— Нашел дурака… Она поедет со мной. Если будет хвост — пущу бабу в расход. Отпущу ее, когда буду далеко и в безопасности. Да, и вот еще что… В бардачок положи пистолет с двумя магазинами патронов. И денег тысячу рублей. Понял?

Сумму он запросил не такую уж и большую, видимо, понимает, что большие деньги с маху так и не соберешь. Дело, однако, приобретало скверный оборот. Если он уйдет на машине с заложницей, остановить его будет сложно, не опасаясь за жизнь директрисы.

Все же мне ее было жаль, хоть и сама виновата, что поперлась предупреждать своего возлюбленного, и напоролась на злобного убийцу, который все это время скрывался под маской и использовал директоршу в своих корыстных целях.

— Хорошо… — крикнул я. — На это нужно время. Сам понимаешь.

— Не п*зди, мент! Тыщу рублёв наберете, сложитесь.

— Деньги не проблема, — врал я. — Нужно заправить полный бак, а для этого — съездить на заправку.

— У вас двадцать минут! — выругавшись, выкрикнул Жорич. — А после я выброшу ее из окна и пойду по соседям. Буду стрелять. Их жизни будут на твоей совести, мент! Поверь, я постреляю людей, меня жалость не остановит. Мне не впервой.

Уж в это я верю. Если Жорич — это Святоша, то человеческую жизнь для него забрать — плюнуть и растереть. Вот только в квартире он может быть не один. Где-то рядом должен быть Сафрон. А если он внутри? Тогда все гораздо сложнее…

— Будет тебе машина! — крикнул я и поспешил в укрытие.

Тулуш так и висел на водостоке. Я знаками ему показал: мол, сиди пока, не рыпайся. У меня есть план. Когда услышишь выстрелы в подъезде, только тогда действуй. Он все понял. Знаки Салчак понимал лучше русских слов, молодец.

— Что делать будем, Саныч? — лишь только я зашел за бобик, вокруг меня скучковались милиционеры, ОВОшники в том числе. Вневедомственная охрана хоть и относилась к милиции, но всегда держалась маленько особнячком. Дислоцировалась в отдельном здании, хотя их начальник был в оперативном управлении у нашего Кулебякина. Теперь же все во мне признали общего командира на поле боя.

— Значит, так, никакой машины и никаких денег и оружия, — распорядился я. — Тянем время. Мне нужно пробраться в подъезд.

— Как? Этот гад смотрит из окна, за шторкой сидит, — проговорил Казарян. — Вон занавеска шевельнулась. Эх… Пальнуть бы по ней.

— Нельзя, — нахмурил я брови. — Это может быть и не он вовсе. Там еще женщина. Не видно, кто там точно прячется. И вообще, заложница, кстати, мать нашего сотрудника — эксперта Валентина Загоруйко. Но тут еще один нюанс, товарищи — она может быть с ним заодно.

— Вряд ли, — замотал головой Артур, — он так ее за волосы таскал, так бил. Чтобы волю сломить, чтобы не сопротивлялась. Так не инсценируешь. Зверь какой-то, а не кладовщик.

— Он не простой кладовщик. Есть информация, что Жорич во время оккупации прислуживал немцам. Имеет карательный опыт и с оружием на «ты».

— Фашист? Недобиток? — грозно зыркнул Казарян. — Собственными бы руками придушил.

— Сначала его достать надо… Сделаем так — вы его отвлекаете, передвигаете сейчас машины подальше. Наводите суету и беготню ненужную. Но слишком не высовывайтесь, может пальнуть, ему реально терять нечего, да и нервный он какой-то, видимо, чует, что прижали. А я обойду дом и через балкон первого этажа проникну в какую-нибудь квартиру. А дальше — в подъезд и к его двери.

— Но там же заперто, — пожал плечами участковый.

— Что-нибудь придумаю. И дайте-ка, парни, мне калаш, — я взял у одного из ОВОшников автомат.

В это время послышалось шуршание шин. Черная «Волга» въехала во двор. Видимо, кто-то из горкома или исполкома. Уже, значит, дошла весть до высоких чинов, что тут у нас захват заложницы. Прибыли на место, чтобы, так сказать, взять на себя чуткое руководство освобождением и держать ситуацию под контролем.

— Этих еще нам не хватало, — нахмурился я, встречая взглядом машину.

Куда бы их деть?

Бах! Это прогремел ружейный выстрел. Боковое стекло у «Волги» высыпалось. Водитель дал по газам, и машина мигом умчалась, испуганно выбрасывая камни и пыль из-под бешено вращающихся колес.