— Видал? Под чутким руководством, ядрёна сивуха! Короче, премия нам будет — тебе за спасение, а мне за чуткое руководство. Из главка звонили, подробности спрашивали, представление стряпают. Приказом генерала наградят.

— Премия… Это хорошо, — задумчиво кивнул я.

— В размере двух окладов, — мечтательно добавил шеф. — А лучше бы трёх… Кстати! А хочешь, ещё повесим тебя?

— В каком смысле?

— Ну, на доску почёта…

— Так у нас нет доски почёта, — пожал я плечами.

— Будет, — заверил шеф. — Я дам команду.

— Да не стоит из-за одного меня доску делать. Лучше организуйте нормальный кабинет. Лето кончится, и в сарае не посидишь.

— Будет тебе кабинет, Морозов, — шеф положил руку мне на плечо. — Только пока помещений нет свободных, но я думаю над этим, работаю, так сказать.

— Долго не думайте, Петр Петрович, осень скоро.

— Ну, до осени еще столько воды утечет, — махнул рукой шеф. — Может, кто уволится, и кабинет освободится. Инспектор ПДН вот в декрет собиралась…

— Она уже десять лет собирается, — ухмыльнулся я. — Но пока только говорит, что замуж надо сначала выйти.

— Может, ты это? — хитро прищурился шеф. — Её того? А? Бабу в декрет, а сам в её кабинет!

— Жениться я пока не готов, даже ради кабинета.

— Вот молодёжь пошла… Кто сказал, что жениться? Знаешь, сколько баб на свете — на всех женилки не хватит. Оглянись!

— Боюсь, если начну оглядываться, то ни на работу времени не останется, ни на себя. Тогда уж не до премий будет, Петр Петрович.

— Ну, как знаешь, — крякнул тот. — Я тоже, скажем так, с этим делом подзавязал. Ушел в спокойную гавань. Домашнюю…

На столе шефа зазвонил телефон. Он взял трубку с недовольным видом, что наш разговор прервали.

— Майор Кулебякин у аппарата! Что? Когда? Собирай личный состав, Баночкин, срочно!

Шеф громко шмякнул трубку на рычажки, и те жалобно звякнули.

— Что случилось? — спросил я и быстро добавил: — Если что, я на больничном.

— Трубецкого в городе видели, Саша… а он у нас в розыске, ядрёна сивуха!

— Где же Антошенька засветился? — спросил я Кулебякина.

— Ты не поверишь…

И он передал мне свой разговор с дежурным, а потом добавил:

— Бери Мухтара, может, след возьмёт. Чем черт не шутит.

— Место проходное, вряд ли получится, — сразу оговорился я. — Но попробуем.

Мы спустились вниз, где в коридоре возле дежурки уже толпился народ — все, кого успел собрать Баночкин. Этакий сбор личного состава по тревоге, только в усеченном варианте — отпускников и тех, кто после смены, не трогали, на это времени много требуется.

— Так, товарищи! Внимание! — махнул по-дирижёрски на личный состав Кулебякин. — Прекращаем галдеть. Дело серьёзное… ядрёна закрутка! Все вы знаете, что наш Антон Львович отличился и сейчас в розыске по подозрению в тяжких преступлениях. Дело ведёт не наше ведомство, подробностей не скажу, да и не надо нам, но беглец, похоже, вооружился. Дело дрянь… Что он там выкинет — неизвестно, но пятном это на весь отдел ляжет. Мне повезло, что я был на больничном, когда он делишки свои мутные творил, а то бы с меня как с начальника и спросили бы. Но за него Купер в ответе, его-то на пенсию спровадили не просто так. Усекли? Значит, слушай мою команду… надо нам бывшего инспектора уголовного розыска прижучить, изловить… Но будьте бдительны, товарищи — если он вооружён, то крайне опасен.

Присутствующие замолчали, слышно было, как об стекло убилась мошка.

— Гужевой! — по-армейски рявкнул шеф.

— Я! — отозвался Иван.

— Бери своих хлопцев и дуй на квартиру по месту регистрации подозреваемого. Но без фанатизма. Там мать-старушка, не перепугайте. Ясно?

— Так точно!

— Казарян! — продолжил раздавать указания Петр Петрович.

— Я! — откликнулся гаишник.

— Возьми с собой подмогу… — он задумался, но только на секунду: — из медвытрезвителя возьми. Разрешаю брать дежурную смену, всё равно днём без дела сидят, обалдуи. ГАЗик их задействуй. И перекройте выезд из города, пока подмога из области не приедет. Остальным — прочесать дворы и улицы, прилегающие к квартире Трубецкого. Понятно, что там его, скорее всего, нет, но раз он в магазин наведался, то не под землёй же пробирается, а по улицам ходит, ядрён пижон.

Кулебякин набрал воздуху, вздохнул и добавил:

— При обнаружении преступника разрешаю стрелять на поражение.

Последнюю фразу шеф произнес уже не с такой бравадой, а как бы выдавил.

— В Антошу? На поражение? — охнула сердобольная Простакова и прикрыла ладонями рот.

Но никто особо ей не посочувствовал. Всё-таки старший инспектор Антон Львович и до того в отделе авторитета и любви не снискал, а теперь — тем более.

— А вам, Аглая Степановна, — перевел на женщину взгляд Кулебякин. — Работа и в кабинете найдётся. Идите, дела шейте, следователей мы не задействуем. Перспективу дел в суд тоже надо выполнять, ее никто не отменял…

— Тогда я пойду? — с облегчением выдохнула следователь.

— Идите, — кивнул Кулебякин.

Дождавшись разрешительного кивка, женщина вмиг испарилась. Хороший сотрудник — товарищ Простакова, но плохой охотник.

— Мне тоже можно идти? — спросил Голенищев, явно обрадованный новостью о кабинетной работе и о том, что следователей берегут, не задействуют.

— Ты-то куда собрался? Ядрёна сивуха! Надо улицы патрулировать, Трубецкого искать!

— Но я же следователь? Старший следователь, — с нажимом и одновременно с надеждой уточнил Авдей Денисович, переминаясь возле стеночки.

Он даже негодующе пошевелил усами, вернее, лишь верхней губой — потому что прислушался к моему совету и, наконец, сбрил свою дурацкую щётку. Усов нет, а вот привычка тараканья осталась.

— Ты, прежде всего — мужик! Офицер милиции! — шеф подошел и ткнул толстым пальцем в грудь подчинённого. — А уже потом — следователь. Получай пистолет в оружейке и вперёд, с песней! Ещё вопросы?

Кулебякин демонстративно оглядел всех, и никто его взгляда не выдержал — все опустили глаза. Кто-то даже вздыхал, не желая стрелять в Антошеньку. Но я-то знал, какой это хитрый тип. Считай, хищник… И его ещё найти надо, а шкуру делить и дырявить — рано об этом думать.

— Разрешите мне тоже выйти в патруль? — спросила Мария Антиповна. — У меня разряд по стрельбе, и Антона Львовича мне, в отличие от Аглаи Степановны, вовсе не жаль.

— Вот! — тряс рукой Кулебякин, указывая на кадровичку. — Учись, Голенищев! Настоящий офицер у нас — товарищ Вдовина…

Мария расцвела, застенчиво опустила глаза и поглядывала на меня украдкой, будто желая, чтобы я ею тоже гордился. Но тут шеф повернулся к кадровичке и проговорил:

— Благодарю за рвение, Мария Антиповна, но не женское это дело — вооружённых преступников ловить. Справимся сами, под моим чутким руководством, так сказать…

Да, фразы в статье — дело красивое, но сначала надо в жизни всё выполнить. А потом, может быть, и напишут снова.

— А с чего вы вообще взяли, что Трубецкой вооружён? — спросила Мария. — Какие сведения есть?

— Информация пришла от моего осведомителя, — Пётр Петрович многозначительно поднял палец и надул щеки. — Сколько лет уже в кресле сижу, кабинетной работой занимаюсь, а оперативных позиций не потерял на земле. Учитесь, товарищи…

Личный состав одобрительно загудел. Все знали, что Кулебякина лучше похвалить гудением и задобрить, чем усомниться в его оперативных и других способностях. Известно, что чем добрее начальник, тем меньше он мешает работать и тем чаще случается премия.

Раздав указания, шеф потянул меня на выход. Мы вышли из отдела и уселись в Кулебякинскую «Волгу». До этого у него не было служебной машины, с милицейским автопарком в Зарыбинске была напряжёнка, как и во многих провинциальных городках. Но после недавних событий и восстановления его в должности генерал с барского плеча подкинул 24-ю модель отделу. Пусть и не новую, кто-то из генеральских замов уже хорошо поездил, но всё же в весьма неплохом состоянии — чёрная красавица.