— Так, — явно ожив после того, как присосалась к бутылке, женщина посмотрела на Волдеморта. — Ты пойдешь на перерождение… Сейчас придумаю, кем…

— Я — лорд Волдеморт! — закричал Томас Марволо Риддл. Женщина схватилась за голову, и все померкло.

В следующее мгновение бывший Лорд Судеб осознал себя кем-то странным… Глаз у него не было, как и рук, да вообще ничего не было. Запаниковавший Лорд вдруг услышал странную фразу, погрузившись затем в размышления.

— Красивый баобаб вырос, — произнес мужской голос. — Пожалуй, не будем его трогать, пусть стоит тысячу лет![23]

Гермиона просыпалась в каком-то радостном предвкушении. Хотя она никому не говорила, когда у нее день рождения, но почему-то была абсолютно уверена, что Гарри знает. За прошедшие две недели зеленоглазый мальчик все больше занимал мысли Гермионы: как мягко и ласково он ее расчесывал, совсем не дергая непослушные волосы, как заботился, ухаживал за столом, заставляя иногда краснеть, как предлагал сделать за нее домашние задания… Все больше девочка убеждалась в том, что Гарри необыкновенный. Никогда не имевшая друзей Гермиона внезапно ощутила себя в тепле — о ней заботились, предостерегали от ошибок, иногда макали носиком, но ведь это же друзья! Настоящие, как в книжках! И мальчик с удивительными зелеными глазами… тоже, как в сказочных книжках ее детства. Поэтому Гермиона, проснувшись, сразу заулыбалась. Но день рождения днем рождения, а дисциплина, как говорила Джинни, должна быть.

— Отряд, подъем! — подняла девочка своих подруг, которым очень нравилось ходить строем и ни за что не отвечать. — На зарядку становись!

Начинался новый день: зарядка, водные процедуры, контрастный душ, помогавший не болеть в холодном замке, одеться, застелить кровати и строем в гостиную, где их уже ждали построенные мальчики и девочки первого курса. Улыбающаяся Джинни, подмигнувший Рон и… «Господи, где он это достал? Как только узнал?» — чайные розы в руке Гарри чуть не заставили девочку заплакать, но при подчиненных нельзя, это Гермиона очень хорошо запомнила. И семнадцать голосов, поющих: «С днем рожденья тебя!»

Это было просто волшебное, невозможно-волшебное утро. Такого дня рождения у девочки еще никогда не было. Даже подарок был… От Гарри, от кого же еще, хотя Джинни и Рон обещали сюрприз. Хитрые улыбки друзей. И красивый кулон со львенком от Гарри. С зеленым, как его глаза, камушком. Гермиона просто задыхалась от счастья. Профессор Снейп находился в Мунго из-за того, что слизеринцы отказались вызвать помощь вовремя, профессор МакГонагалл тоже отсутствовала по причине нервного срыва, как им объяснили, поэтому уроки вели другие учителя, отчего-то добрые и понимающие, только по ЗОТИ никого не было.

— Представляю вам мистера Дженнингса, — профессор Вектор по причине отсутствия директора проинформировала факультеты о новом профессоре именно по защите от темных искусств. А сам профессор, обряженный в красную мантию аврора, одобрительно смотрел на то, как подходят к столу и начинают кушать первые два курса.

День пролетел как-то очень быстро, но вот после обеда ее девочки присоединились к мальчикам, Джинни тоже отдала брату своих и повела Гермиону и Гарри к выходу из замка. Протянув какую-то бумагу мистеру Филчу на выходе, девочка добилась улыбки нелюдимого мужчины, пожелавшего удачи. Как рыжей девочке это удалось, она так и не призналась. А дальше был поход в деревню. Гермиона думала, что друзья приготовили застолье в кофейне, но все оказалось… Когда навстречу вышли эти два человека, кудрявая девочка сначала застыла, а потом помчалась вперед быстрее ветра.

— Ма-а-ама! — кричала она, стремясь к родителям. Немного грустно улыбался Гарри, несмотря на то что ему уже было кого так называть.

— Не грусти, — улыбнулась Вера Митрофановна. — Видишь, твоя девочка счастлива? Раздели с ней ее счастье. У вас все должно быть пополам — и счастье, и горе, и боль, и жизнь. Только тогда вы будете самыми близкими людьми на свете.

— А она моя? — только и спросил радостно заулыбавшийся мальчик.

— А ты сомневаешься? — удивилась рыжая девочка, на что Гарри отрицательно помотал головой. — Вот и правильно, — сказала она.

Гермиона познакомила родителей с лучшей подругой Джинни и с Гарри, которого она представила просто «мой Гарри», отчего мальчик счастливо заулыбался. Мистер и миссис Грейнджер были рады дочери, не зная, как ее друзья смогли все это провернуть, но видя тем не менее, как рыжая девочка заботится и о Гермионе, и о Гарри. Было в этом что-то волшебное, необыкновенное.

— Все же, мама, папа, как? — поинтересовалась устроившаяся на руках отца девочка.

— Друзья у тебя хорошие, доченька, — улыбнулась миссис Грейнджер. — Настоящие.

— Миссис Уизли пришла к нам и привела сюда, — объяснил мистер Грейнджер. — А твои друзья получили разрешения.

— А мне Гарри мои любимые чайные розы подарил, — похвасталась Гермиона и показала кулончик.

— Значит, действительно, твой Гарри, — погладила дочку миссис Грейнджер. — Я рада за тебя, Миона.

А вечером… Казалось, весь факультет собрался, чтобы отпраздновать день рождения кудрявой девочки. Установили столы, был налит чай и, словно по мановению волшебной палочки, появился он — большой торт со свечками и надписью: «С Днем Рождения, Гермиона». Девочка просто не верила своим глазам, она такого совсем не ожидала. Торт сам собой разрезался на кусочки, которые полетели к софакультетникам. Только потом Гермиона узнала о домовых эльфах, а сейчас это было просто чудо. Они сидели, разговаривали, пели песни… Потом уже, когда все разошлись, Рон откуда-то достал гитару и пел песни, даже те, которые Гермиона не знала — на французском и еще на каком-то языке. Джинни иногда ему подпевала, было очень тепло, потому что кудрявую девочку обнимал ее мальчик, ее Гарри.

— Вы самые лучшие на свете друзья, — произнесла совершенно разомлевшая от объятий Гермиона. — У меня никогда не было такого дня рождения.

— Теперь будет, — улыбнулся Рон, — все хорошо будет.

— Все будет хорошо, — подтвердила Джинни, задумчиво перебирая струны гитары. А потом она запела. Песни были английские, но какие-то незнакомые — о войне, солдатах и любви. Девочка пела негромко, а Гермиона заворожено молчала. Что-то было такое в этих песнях, трогавшее за душу. Это был необыкновенный вечер. Рассевшиеся рядом с командирами девочки и мальчики узнавали этих людей с новой для себя стороны, только Луна и так все знала, улыбаясь весь вечер. А Гермиона была просто очень благодарна, поняв, что это такое — друзья.

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор чувствовал себя нехорошо. Куда-то пропало состояние, в котором он находился все последнее время — благостности, радости и какой-то розовой эйфории. Не связав это состояние с исчезновением Северуса, Дамблдор тем не менее чувствовал теперь холод, да такой, что согреться не мог совсем, даже под пятью одеялами. Старые суставы болели буквально до истерики, а слезы Фоукса почти не помогали, что было очень странно. А еще Великого Светлого постоянно тошнило и рвало от чего угодно. Подозревая, что его прокляли, в Мунго Альбус тем не менее не обратился, а забаррикадировался в своем кабинете, ожидая нападения в любой момент. Потому что вокруг были одни враги!

— Надо убить всех врагов! — решил Альбус Дамблдор, но двинуться не мог — его собственное тело отказывало Великому Светлому.

— Альбус, ты тут? — вернувшаяся из Мунго Минерва МакГонагалл решила серьезно поговорить с Дамблдором. За время лежания в больнице женщина обдумала предложение Альбуса, заключив, что если намерения Альбуса серьезны, то сначала нужна помолвка, ибо воспитанная пастором Минерва современный подход к сексуальной жизни не одобряла.

— А! Ты пришла, чтобы убить меня, змея подколодная! — закричал Дамблдор, и тут вместо того, чтобы вызвать целителей, профессор МакГонагалл продемонстрировала неофициальный девиз факультета, смело войдя в кабинет.