Рив не сказал Ольге, что ей годится далеко не всякий костный материал, это знала и девочка, но вот то, что пока ему подходящего не встретилось – это было нехорошей новостью. В крайнем случае, можно было и вырастить, но только в крайнем случае, потому что тела у них детские, отчего сил могло банально не хватить, ведь местных точно не дрессировали с пятилетнего возраста. Очнувшийся мальчик обозрел захваченных, в себя не пришедших, кроме… Женщина открыла глаза, оглядываясь.

- Миона?! – пораженно воскликнула она. – Миона, что случилось? Что произошло? Почему я не могу двигаться?

- Я вас связал, - с трудом поднявшись на ноги, мальчик, пошатываясь, сделал пару шагов к взрослым родителям местного тела напарницы. – Чтобы вы не могли нас сразу же…

- Что произошло, парень? – очнувшийся мистер Грейнджер глупые вопросы задавать не стал, а просто взглянул в глаза зеленоглазому пацану. А в глаза совсем еще ребенка не было детства, там читалось обреченное ожидание, усталость и внутренняя тоска, которой у детей быть просто не может.

- Оль… Гермиона тяжело ранена, и я не позволю вам ее сдать на утилизацию, - ответил ему Рив. – Но сначала надо выяснить, что хотели эти…

Мистер Грейнджер видел готовность в глазах пацана, но и слово «утилизация» резануло ухо так, что буквально заставляло хвататься за сердце. Выходило, что в этом их магическом мире детей… Тогда парень никому не поверит, и как его убедить, Грейнджер просто-напросто не знал. Не существовало таких слов, в которые мог бы поверить защищавший дорогое мальчишка. А вот Рив приступил к допросу «красного».

- Я аврор! – воскликнул мужчина в красном плаще, следя за тем, как его палочка медленно взлетает и крошится. – Ты в Азкабан попадешь!

- Не знаю, что такое «Азкабан», - сообщил ему мальчик. – Вряд ли хуже утилизации, поэтому ты мне сейчас все расскажешь. И зачем вы сюда пришли и вообще все, что знаешь.

- Даже и не подумаю! – мальчишку мужчина всерьез явно не принимал, в следующее мгновения забившись в своих путах от страшной боли.

- Советую все-таки подумать, - спокойно произнес Рив, сняв воздействие. – И не провоцировать курсанта с высоким индексом. Тебя не то, что не найдут, твое имя забудут. Это доступно?

- Грязнокровка сдохла, надо родителям память стереть! – выкрикнул представитель британского аврората. Уцепившись за это слово, Рив вытянул из мужчины многое. Начиная от понятия «грязнокровка», заканчивая тем, почему пришли именно авроры, хотя сами же говорили, что должны были быть другие люди. Стимулируя болью, мальчик умело допрашивал, вытаскивая все больше и больше информации, пока не убедился, что больше просто не может и сполз по стене.

- Оль, ты как? – позвал Рив уже открывшую глаза девочку.

- Живая, наверное, - задумчиво ответила Ольга. – Ты хочешь сказать, что они не знают об утилизации, аграх и вообще?

Родители девочки почему-то молчали. Не было ни обвинений, ни льстивых обещаний, двое взрослых смотрели на нее с тревогой, но молчали, будто опасаясь ее спровоцировать. Эта информация не складывалась с той, что агров здесь нет. Слегка подлетев над полом, отчего мама этого тела вскрикнула, Ольга двинулась к людям.

Эмма плакала, глядя на доченьку. Двенадцатилетняя девочка в оборванной юбке висела над полом, глядя в глаза женщине, но видела там только незнакомое ей выражение и слезы. Такое выражение глаз было у Рива, когда он успокаивал Ольгу после очередной «стимуляции», но никогда, ни у одного взрослого девочка такого выражения не видела. А мужчина выглядел… понимающим? Неожиданно всхлипнув, девочка отменила чары, освобождая взрослых, пока мальчик медленно и неторопливо допрашивал каких-то «авроров».

Почувствовав свободу, Эмма рванулась к дочери, чтобы обнять свое дитя. Женщина видела недоверие в глазах ребенка, но просто не могла видеть этих глаз, ожидающих… предательства? Боли? Совсем недетскими стали глаза любимой доченьки, внезапно для себя оказавшейся в объятиях взрослого человека. И от тепла, от ласки, от той нежности, с которой ее взяли, Ольга расплакалась.

- Что вы делаете? – с угрозой в голосе спросил Рив, готовый на что угодно.

- Я обнимаю своего ребенка, - ответила ему Эмма, осторожно прижимая к себе уже просто рыдающую девочку. – Маленькая моя… - и столько нежности было в ее словах, что мальчик замер.

- Обнимаете? Своего? – не веря в то, что слышит, переспросил Рив. – Значит, вы не хотите ее… Выкинуть?

- Да что ты такое говоришь! – возмутилась миссис Грейнджер. – Мать никогда не бросит своего ребенка! Не выкинет! Не покинет! Да мать умрет за ребенка не задумываясь!

Чувствуя, что женщина не лжет, не стремится обмануть, мальчик почувствовал себя странно. Человек, родитель, обнимающий агра… Агра! Мать, не желающая выкинуть! Этого просто не могло быть! Услышавшая слова мамы Оля внезапно прекратила плакать, вглядываясь в ее лицо с таким выражением, что Эмме стало не по себе. Внезапно, вскрикнув, оба ребенка потеряли сознание.

- Марк! Помоги! – воскликнула женщина, пытаясь привести дочь в себя. Взявший на руки тело мальчика, мистер Грейнджер вспоминал выражение его лица, понимая, что случилось что-то страшное, действительно страшное, уровня «вселенская катастрофа». Не может ребенок падать в обморок от того, что родители не стремятся от него избавиться.

- Что-то страшное в этом магическом мире происходит, - заметил Марк, пока жена доставала стетоскоп.

- Ноги дочери имеют характерные повреждения, - сообщила взявшая себя в руки женщина. – Белье отсутствует, половые органы на первый взгляд интактны. А вот… Ого!

- Травматическая ампутация? – поинтересовался мистер Грейнджер, двигаясь к телефону. Игры кончились, теперь надо было действовать быстро.

- Ее грызли, Марк… - всхлипнула уже с огромным трудом державшая себя в руках Эмма. – Сердце ведет себя плохо, как только не закончилась… А пацан… Ничего ж себе, как он ходил?

- Что с ним? – набирая номер, поинтересовался Марк. – Здесь Грейнджер, - выплюнул он в трубку. – Ситуация семнадцать, запрос медицинской помощи.

- Головой об стену, судя по всему, - осматривая открытое ее взору, сообщила миссис Грейнджер. – Скальп частично… Ничего хорошего… Давайте, просыпайтесь, малыши… - очень ласково произнесла женщина, приводя в сознание обоих. – Не надо пугаться, вы в безопасности.

- В безопасности? – удивился Рив, которого впервые в жизни гладили ласковые руки, принадлежавшие взрослому. За этими руками хотелось тянуться, к ним хотелось прикоснуться, прижаться. Учитывая, что девочка реагировала похоже, Эмма просто расплакалась, не выдержав этого. Ведь всего два месяца назад все было хорошо, ее малышка отправлялась в новую школу, а теперь реагировала так, как будто ласки в ее жизни не было никогда. – А откуда на вас были чары принуждения? – поинтересовался он.

- Было принуждение? – удивилась Ольга, не заметившая, как Рив почистил родителей. – На что?

- На учебу, - коротко ответил мальчик. – То, что ты считала понижением индекса.

- Ты хочешь сказать, что нас заставили что-то делать? – насторожился мистер Грейнджер.

- Ну пугали учебой и еще наказания такие, почти ласковые… - сообщила Ольга, совершенно не понимая, почему так удивляются взрослые, ведь, по ее мнению, они все делали правильно.

- Так, это мы обсудим после того, как вас обоих осмотрят врачи, - решительно проговорил мистер Грейнджер. – Вы тяжело пострадали, дети, и вас надо лечить.

- Называйте уже все своими именами, - помертвевшим голосом произнесла Оля, обнимая Рива. – Не «лечить», а «уничтожить»… или «утилизировать»… или еще как…