— Ну хорошо, — задумчиво произнес Альперович, чувствуя себя героем мультсериала про супергероев. — Пойдем тогда, всем расскажешь.

— Всем нельзя, — произнесла маленькая девочка. — Только вам четверым, потому что рыжий с беленькой уже неразделимы, только он пока не понимает этого.

Сильно задумавшийся Виктор пошел собирать бригаду, чтобы привести ее к маленькой сияющей девочке. Выбора у них особого не было, поэтому нужно было делать то, что можно сделать. А для этого — собрать бригаду. Попросить Пандору посидеть с младшими, ну и выяснить, что дальше-то. План был прост, потому доктор Витя отправился к своей возлюбленной, чтобы потом заняться претворением решенного в жизнь.

— Значит, говоришь, предлагает вылечить мир? — поинтересовалась Светлана.

— Да, Малышка, — улыбнулся доктор Альперович. — Выбора-то у нас все равно нет…

— Да… Вот только миры мы не лечили, — вздохнула девушка, почесав отросшую лохматость мужа. — Ла-а-адно. Слон! Ты как?

— А я что? Я нормально, — поглаживая старшую Луну, сообщил Коновалов. — У меня временами ощущение, что глюки какие-то слишком забористые, хотя, кажется, уже привык.

— Ну привык — и молодец, — кивнул Виктор, стараясь о происходящем не задумываться, потому что его психика была юноше еще дорога как память. — Тринадцатая!

— Вы уже готовы! — обрадовалась маленькая сияющая девочка. — Сейчас пойдем учиться!

— О, нет… — прошептала Луна.

— Да! Да! Па-а-акость… Ой, то есть, учи-и-иться! — захихикала Тринадцатая, взмахнув руками. В следующее мгновение четверо представителей педиатрической бригады оказали в школьном классе. Перед ними возник полупрозрачный профессор, сразу же заговоривший об истории мира и миров вообще, а, также, почему так важно хорошо описывать окружающую действительность. Света с тоской посмотрела на Витю, но их действительно никто не спрашивал. Пришлось учиться.

***

— Значит, мы получаем временное всемогущество? — поинтересовался у профессора Виктор. — Для того, чтобы дописать недописанное, так?

— Да, — кивнул полупрозрачный преподаватель. — Вы можете изменить мир так, как считаете нужным, но нужно помнить, что мысль материальна, поэтому что?

— Дисциплина, — вздохнула в один голос педиатрическая бригада, понимая теперь, почему Тринадцатая так боится этого «по попе». По сути, наказание не было именно таким, хотя ребенок воспринимал его именно как порку, а вот каким оно было — думать не хотелось, ибо… Не хотелось об этом думать, короче.

— Перейдем к формулировке, — проговорил профессор. — Важно сначала построить каркас, потом определить основные пути, мироустройство, основные культурные вехи. Попробуйте определить, скажем, вот этот элемент… — указка уткнулась в серое пространство.

Педиатрическая бригада училась на примерах, зачастую огребая от самого мира или от Мироздания за нарушение его законов. Маленькой девочке и ее наставнице было, конечно, жалко целителей, но выбора не было даже у них, что заставляло действовать именно таким образом. Тринадцатая уже даже порывалась принять наказание на себя, но Мия не дала, ведь это было только их уроком. Больно, но надо.

Светлана умирала, ей было очень больно. Запретив развитие атомной энергетики, девушка не ожидала какой-то «цепной реакции», из-за которой у нее развился острый лейкоз. Теперь она плавала в океане боли, а напротив нее сидел отчаявшийся помочь хоть чем-нибудь Виктор. У любимого мужа были такие глаза, что девушка просто не могла в них смотреть. Когда все погасло, Светлана долго не могла отдышаться, приходя в себя в руках тихо плакавшего Виктора. И вот эта невозможная сцена — плачущий муж, заставила ее горько раскаяться в желании водить человечество за ручку.

— По попе было бы милосерднее, — заявила девушка профессору.

— Это малышам очень страшно получить боль, потому что такие испытания для них опасны, — объяснил преподаватель. — А вас будет бить по самому больному, самому страшному, понимаете?

— Жутко-то как… — тихо прошептала Светлана. — Не хочу ничего делать… я боюсь.

— Все боятся, ведь возможности демиурга — это не только права, — вздохнул полупрозрачный профессор. — Но вы уже практически закончили свое обучение и можете начинать формировать мир. Виснеева и Альперович занимаются восточным сектором, Коновалов и Фро — западным. Начинайте, — произнес преподаватель, погладив лежащую на столе розгу, являвшуюся только интерпретацией грозящего за ошибку.

Под руководством профессора из самой Академии Демиургов Света с Витей лепили восточный сектор по образу и подобию. За прошедшие годы образ Советского Союза, особенно по сравнению с последовавшим потом всеобщим бардаком, подернулся дымкой некоторой сказочности, убрав все плохое и оставив только хорошее. По этому образу и строилась новая реальность. Явление в психологии на самом деле широко известное, поэтому не удивительное, когда дело касается целого мира. Чтобы удовлетворить желания владельцев права строить по образу и подобию, вводились мелкие детали — регуляторы, которые и гарантировали доброе сообщество. В новом СССР у власти стояли только честные люди, детей воспитывали верящие в свое дело и понимающие педагоги, не было всего того, чем славился поздний Союз их памяти — гнили. Вслед за Союзом менялись и страны Варшавского Договора, обретая некоторую лубочность, но тем не менее готовые отразить любое нападение. Наполнялся и магический мир…

Западные страны, в силу того, что Слон в них не разбирался почти никак, а Луна совсем, повторяли капиталистический строй почему-то Франции и Италии, буквально один к одному. С Германией возиться было лень, поэтому Коновалов отдал страну Витьке, которому тоже было лень. В результате — Германская Демократическая Республика…

— Ой, Мия, как здорово! Бяки в одном месте, а небяки в другом! — запрыгала Тринадцатая.— Да, малышка, — погладила ее наставница. — Только так не бывает, поэтому обязательно что-то случится…— А можно сделать так, чтобы не случилось? — тихо спросила маленькая девочка, поразив девушку таким переходом.— Нельзя, малышка, — вздохнула Мия. — За такое не только по попе будет…— Ой… — Тринадцатая прижалась к наставнице.

— Мы славно поработали и славно отдохнем, — сообщил Слон, когда туман полностью рассеялся. — А потом будем делать нашу «скорую».

— Да, ребята, — почесал голову Сергей, который видел, конечно, многое, но… — Накрутили вы…

— Зато Союз честный и добрый, буржуи злые, чего тебе не нравится? — поинтересовалась Светлана.

— Сами взвоете, — объяснила понявшая мужа с полуслова Варя. — Ну да ладно, поехали.

— Куда это? — удивилась Светлана Игоревна, не понявшая, о чем говорит старший товарищ.

— Ну как куда? — хмыкнула женщина, направляясь к транспортам. — В Москву, будем разгребать сотворенное.

— В Москву! В Москву! — обрадовалась Света, не понимавшая некоторого… удивления основателей СКМП.

Устроившись в транспортах, молодые люди в радостном предвкушении принялись ждать отправления. Машины прыгнули на континент, но вот в саму Москву почему-то не смогли, вывалившись из перехода на территории Франции, расцвеченной множеством реклам. Впереди был пограничный переход в Германию, выглядевший скорее бункером: серые стены, тяжелые ворота и пушки, грозно смотрящие на подъехавшие машины.

— С какой целью собираетесь посетить Пространство Социализма? — поинтересовался суровый пограничник, выглянув из окошка.

— Организация скорой колдомедицинской помощи, — честно ответила Светлана, но им сказали ждать. — Не поняла…

— Не бывает идеальных обществ, зайка, — назидательно сообщила Наташка. — Для идеального общества нужны идеальные люди, а сейчас такого быть не может. Обязательно есть и хорошие, и плохие. А если такое общество существует, то оно жестко регулируется, понимаешь?

— Ой… — прошептала Света, понимая, что они с посмурневшим Витькой натворили. — А может, переделать, пока не поздно?