— Представляешь, — заговорщицким шепотом поделилась Лаванда, — ему сказали, что, если он за братьями не сумел уследить, то за факультетом точно не усмотрит, и отняли значок. Для него это катастрофа.

— Я себе представляю, — кивнула Варя, потому что о планах Персиваля на Министерство не знал только слепоглухонемой.

— А еще Рон Уизли попался на зельях, — продолжила делиться слухами и новостями всезнающая девочка. — Кто ему дал эти самые зелья, он не сознался, но к нему теперь относятся очень сложно, потому что амортенция в этом возрасте может и убить.

«Вот как, амортенция, значит», — подумала Варя. — «Ну, правильно, мне двенадцать, значит… Но чем же я их так заинтересовала?» Это был очень важный вопрос, которым она, подумав, поделилась с Лавандой. Девочка думала недолго, а потом, осторожно подбирая слова, объяснила:

— Если ты не грязнокровка, а «дитя магии», то брак с тобой очистит их от печати предателей, — в задумчивости сказала мисс Браун. — Но тогда ты лакомый кусок для кого угодно… Никому об этом не говори, хорошо?

— Хорошо, — улыбнулась Варя и принялась знакомить Лаванду с косметикой мира людей. Она специально купила самый большой набор, на который хватило денег, поэтому мисс Браун была на седьмом небе от счастья.

Гарри поделился тем, что нашел зеркало, показавшее ему семью. При этом мальчик покраснел и как-то смущенно взглянул на Варю, которая, конечно же, поняла этот взгляд. Ничем не выдав свой интерес, девочка начала расспрашивать про зеркало, когда Гарри вспомнил про надпись на ободе.

— То есть оно просто визуализирует твои желания и фантазии, — сделала Варя простой вывод. — Тебе нравится жить в фантазиях?

— Нет, но они такие… — мальчик вздохнул, жалобно посмотрев на девочку.

— Ты можешь сделать эти фантазии жизнью, — произнесла Варвара. — Родителей уже не вернешь, это так, но у тебя впереди вся жизнь. Тебя ждет любовь, семья, приключения…

— Ты права, — кивнул Гарри. — Телевизором сыт не будешь. Рассказывай, что у тебя нового?

Делясь произошедшим за каникулы, Варя понимала, что у мальчишки началась весна, поэтому надо быть с ним поосторожнее, чтобы не ранить ненароком. Впрочем, вскоре стало не до переживаний — начались уроки, квиддич, на котором девочка с удовольствием болела за Гарри, радовалась его успехам, поздравляла. Рон Уизли внезапно начал учиться, особенно когда ему объяснили, что тем самым пузырьком он мог просто убить. Мальчик оказался не законченной сволочью, тяжело переживая факт того, что чуть не стал убийцей. Поэтому он присоединялся к Варе и Гарри, но перестал быть настолько навязчивым. Возможно, это было временным явлением, возможно и нет.

Год катился к своему окончанию, впереди были экзамены и «приключение», к которому Варя старательно готовилась сама и готовила Гарри. Мальчик и сам что-то подозревал, потому что глупым не был. В тех условиях, в которых он рос, глупый просто не выжил бы. Гарри отлично умел притворяться простодушным, делать наивные глаза и изображать из себя того, кого от него ждали. Учитывая, что поведение мальчика резко не менялось, то Варя сделала вывод, что пока поведение Гарри всех устраивает. А потом настало время «приключения»… Оно бы прошло в точности так, как было написано в книге, вот только Рон с ними идти отказался, а поэтому пришлось идти вдвоем. Это было вторым отклонением от когда-то прочитанного, первым, насколько Варя смогла вспомнить, было отсутствие ночного похода в лес.

Зато «испытания» совпали полностью — и спящий цербер, и ключи, и тролль, и шахматы. С шахматами пришлось пойти на хитрость: Варя облила одну белую фигуру черной краской, закричав: «Предатель! Предатель среди нас!», ну а потом просто отошла с Гарри в сторону, шахматы справились друг с другом сами под хихиканье детей. После этого задача с зельями была детской для обоих. То, что зелья снотворные, Варя догадалась поздно, поэтому Гарри сражался с врагом один.

Очнувшись в первый раз, Сергей Александров ощутил себя в огне, как в горящей «вертушке», потом сознание его погасло от сильной боли, почему-то, в руках. Только и успел прошептать «Варя». Вот второе пробуждение принесло сюрпризы. С одной стороны, он был все тем же старшим лейтенантом спецназа, хоть и в отставке, а вот с другой — наличествовала память какого-то пацана. Пацана звали Гарри Поттер, был он сиротой, и, как будто этого мало, англичанином. Попытка осознать память пацана вызвала желание убивать. А вот потом… Сергей солдафоном не был, книжки читал, даже фантастику, поэтому с идеей «попадунов» или «попаданцев» знаком был. Только вот «попал» он, получается, не в войну, что было бы логично, а совсем даже, на первый взгляд, в сказку. На второй взгляд, сказка оказалась, скорее, фильмом ужасов в американском варианте. Судя по памяти пацана, к нему по-людски относился лишь один человек, девочка по имени Гермиона Грейнджер, отчего пацан в нее, разумеется, влюбился. Долго размышлять товарищу старшему лейтенанту не дали, довольно быстро выпихнув из местного госпиталя.

Решив, что разберется со всем потом, мальчик, а он был теперь худосочным мальчишкой одиннадцати лет от роду, двинулся туда, куда послали. Увидев добрую, какую-то лучистую улыбку девочки Гермионы, Сергей понял, что в нее можно влюбиться, она была просто волшебной. А еще он заметил что-то очень знакомое в поведении девочки, но пока отложил свои размышления на потом. Они болтали за столом, а потом и в поезде, при этом Сергей ощущал себя на удивление комфортно, даже шутил, вызывая смех девочки. Обратно поезд шел не весь день, а, навскидку, часа четыре, поэтому проколоться он не боялся.

— Гарри, — произнесла Гермиона. — Если будет нечего кушать, напиши мне… Нет, не так… Я буду посылать тебе поесть с совой, хорошо?

— Хорошо, — Сергей, конечно, удивился такой заботе, но решил со всем соглашаться, чтобы не вызвать подозрений, всю память пацана он все еще не освоил. — А тебе не попадет?

— Уже нет, — чему-то улыбнулась девочка, заставив не понимающего, что с ним происходит Сергея, залюбоваться ею. Он взрослый человек, офицер, а тянет его к соплюшке, это было совсем ненормально в понимании товарища Александрова. Решив и об этом подумать потом, Сергей продолжил общение с Гермионой.

— Ты летом, наверное, уедешь? — поинтересовался он.

— Кто знает, — улыбнулась девочка. — Еще как в клинике пойдет… — тут Сергей снова насторожился — интонации были настолько знакомыми, просто до слез, но ведь такого не может быть. Или может?

Додумать он не успел — поезд прибыл в Лондон, и теперь товарищу старшему лейтенанту предстоял бой. Сердечно распрощавшись с девочкой, пообещав по возможности писать и запомнив ее телефон, Сергей шагнул через разделительный барьер. Сказка закончилась и начиналась жизнь. Суровая, в чем-то жестокая, но жизнь. И в этой жизни ему еще предстояло выгрызть свое право.

Встречал его… Встречало нечто объемистое, которого пацан откровенно боялся, ибо этот жиртрест бил парня немилосердно. Жиртрест откликался на кличку «дядя Вернон» и был кандидатом на зачистку. Ну, в крайнем случае — на травматологию. Решив, что на вокзале трупы не нужны, Сергей ответил на злобный взгляд жиртреста своим — изучающим, что толстяка, видимо, навело на какие-то мысли. Правда, похоже, мысли в заплывшей жиром голове не укоренились. Что же… «Потанцуем», — решил Сергей.

Автомобиль добрался до небольшого дома в тихом пригороде Лондона довольно быстро, после чего Сергея весьма невежливо пригласили на выход. Улыбающийся мальчик вошел в дом, чтобы услышать полную ненависти тираду «тетушки»:

— Когда ты уже сдохнешь, ублюдок! — дама была явно не в себе и просилась в переработку.

— Не дождетесь, — спокойно ответил мальчик. Он в своей жизни видел многое и многих, поэтому просто представил, как «тетя Петунья» будет смотреться в гробу, и остался этим зрелищем полностью удовлетворенным.

— Пошел вон в свою комнату, урод, — раздался голос подошедшего сзади «дядюшки». Скорее почувствовав, чем увидев движение, Сергей сместился вправо, резко развернулся и выдал серию по болевым точкам замахнувшегося жиртреста, надеясь только на то, что сил хватит на пробитие жирового панциря. Сил хватило, и глядя на свернувшегося на полу в позе эмбриона «дядю Вернона», мальчик только хмыкнул, разворачиваясь, чтобы встретить жестким ударом несущуюся к нему с нечленораздельным криком и топориком для разделки мяса «тетушку». Что-то хрустнуло, и женщина упала на пол, лишившись сознания.