— Дай.

Вайс выдернул оба аппарата, а кок будто только того и ждал. Он мгновенно затих, словно из него выпустили воздух. И лишь сейчас Вайс обратил внимание на наступившую тишину. А вместе с тишиной начали возвращаться чувства. В носу и горле запершило от поднимающегося клубами хлора из залитых водой аккумуляторных батарей. Вода была повсюду. Она медленно прибывала из щелей тёмной массой, неторопливо пожирающей ноги. Постепенно приходя в себя, Вайс протёр рукавом стеклянные кругляшки приборов. Глубиномер показывал двадцать метров. Лодка лежала на дне. Затем Вайс заметил, что в сумраке центрального поста живой он не один. Уловив за спиной движение, он обернулся.

— Довоевались?

Бауэр стоял, облокотившись на цилиндр трюмной помпы. Поигрывая «Вальтером», он протянул руку к дыхательным аппаратам.

— Дай их мне.

— Нет, — отступил на шаг Вайс.

— Хочешь выжить? Не в этот раз. Ты разве не слышал, что всегда выживает тот, у кого в руке пистолет? Ну же!

Оберлейтенант требовательно потряс ладонью.

— Ты всегда был упрямой вонючей свиньёй, как, впрочем, и все остальные. Дай их мне.

Вайс скосил взгляд на люк в корму. Он был открыт, и если попытаться совершить удачный бросок, то можно и успеть.

— Даже не мечтай, — легко разгадал его намерение Бауэр. — Положи аппараты на стол, иначе я могу их повредить.

Но Вайс продолжал прижимать ребризеры к груди, словно закрываясь щитом.

— Как знаешь.

Ствол поднялся на уровень глаз, так что Вайс увидел его глубину. А дальше глубина полыхнула пламенем. Переступив через тело, Бауэр поднял выпавшие из его рук аппараты и осмотрел их со всех сторон. Они казались вполне работоспособными. Теперь следовало подумать, что делать дальше. Выход через рубку исключался. В его состоянии он не сможет открыть прижатый огромным давлением люк. В подобных случаях практика показывала, что подводники умудрялись спасаться через торпедные аппараты. Однако носовой отсек уже был затоплен, и продвижение воды пока ещё сдерживала герметичная дверь, которую Бауэр сам закрыл, вместе с оставшимся за переборкой торпедистом Дирком. Оставалась торпедная труба в корме. Покачнувшись и схватившись за перископ, он всё-таки неудачно напрягся, и рана на ягодице открылась. Бауэр сцепил зубы и застонал, пытаясь справиться с болью.

— Сволочи! — прошептал он, ковыляя к люку в корму.

Люк был распахнут, и прибывающая вода уже подбиралась к его нижнему краю. Бауэр нагнулся, но внезапно отпрянул, увидев появившуюся в тёмном круге голову. Кто-то пробирался навстречу. Он принялся искать заткнутый за пояс пистолет, однако рукам мешали ребризеры. А затем и вовсе замер, разглядев направленную на него мушку.

— Адэхи?

— Ты стрелял?

— Стрелял? Нет… хотя да. Адэхи, наше дело дрянь, но я знаю, как спастись. Опусти пистолет, у меня в руках два счастливых билета наверх. Глубина небольшая, вместе мы сможем. Помоги мне добраться в корму, а потом выберемся через торпедный. Я так делал на тренировках в Мюрвике, ничего сложного, если тебе есть кому помочь.

— А ведь он ещё живой, — Адэхи кивнул на подёргивающуюся руку Вайса.

— Что? — Бауэр посмотрел себе под ноги. — Нет, это конвульсии. Послушай, вождь… я никогда так тебя не называл, но сейчас мы в одной шлюпке, и этим я хочу подчеркнуть своё уважение. Вот два ребризера, ты поможешь выйти мне, потом выберешься сам. Там наверху корабль, он нас спасёт.

— За что же ты его так?

— Да забудь ты о нём, сейчас время подумать о нас.

— Вайс был хорошим механиком, — мрачно констатировал Адэхи. — Грамотным, надёжным, сообразительным. Я его ценил, потому что всегда мог на него положиться.

— Дался тебе этот Вайс! Дьявол, вода усиливается! — Бауэр почувствовал, как под ногами забурлил поток, и, испугавшись, отступил. — Дай мне пройти, и закроем этот чёртов люк. Ты меня слышишь? Время не ждёт! И убери наконец этот пистолет!

— Да… — задумчиво произнёс Адэхи. — Вайс был отличным механиком. Он был куда лучшим механиком, чем ты первым помощником.

— Что ты хочешь сказать? — почувствовав неладное, Бауэр перехватил одной рукой дыхательные аппараты, другой полез за пояс, нащупывая давивший в бок ствол.

— Давай я тебе помогу.

— Отойди!

Стоя по колено в воде, Бауэр медленно отступал, пока не упёрся спиной в трап. Он дёрнул ремни ребризеров, однако в них уже крепко вцепились пальцы Адэхи.

— В корме ещё есть живые. Отдай, они там нужнее.

— Идиот! — опешил Бауэр. — Ты полный кретин!

Происходящее не укладывалось у него в голове. Дыхательные аппараты — это его законная добыча, и только его! И право на жизнь заслуживает только он, а не кто-то там в корме!

Он наконец нащупал рукоятку пистолета.

— Ах ты, вонючий индеец, пошёл вон с моего пути! Оставайся вместе со своими кретинами!

В полумраке Бауэр проморгал, когда поднялась замысловато скрюченная рука Адэхи. В глазах неожиданно вспыхнул фейерверк искр, ноги подкосились, он опрокинулся на спину и, погрузившись с головой, набрал полные лёгкие воды. Барахтаясь, Бауэр выхватил «Вальтер» и выстрелил туда, где должен был находиться индеец. Он ожидал выстрела в ответ и, оттолкнувшись от палубы, выстрелил ещё раз. Рядом с его головой оказалась голова погрузившегося в воду тела Вайса. Бауэр нервно дёрнулся и в конце концов встал. Адэхи в центральном посту уже не было, как не было и дыхательных аппаратов. Люк в корму оказался закрыт, и, чувствуя, как палуба уходит из-под ног, Бауэр подошёл и дёрнул стопорный рычаг. Тот не поддался. Жертвуй повреждённым отсеком, дабы спасти уцелевший. Закон спасения лодки теперь работал против него. Наглухо задраенный люк сейчас превратился в единое целое с бронированной переборкой центрального отсека, и даже давление трёхсотметровой глубины не смогло бы его разрушить. Губы Бауэра затряслись, в припадке отчаяния он принялся палить в стальной круг, пока не звякнул опустошивший обойму затвор. Затем, зарыдав, он принялся бить рукояткой в люк.

— Открой, краснокожее ничтожество, ты не можешь так со мной поступить!

Вода стремительно прибывала бурлящими водоворотами, отрывая его от ручки люка, но Бауэр продолжал нырять, не теряя надежды сдвинуть рычаг с места. Затем, выбившись из сил, он сдался. Погрузившийся в воду фонарь зашипел и с треском погас. В наступившей темноте Бауэр ещё держался на поверхности, замечая, как стремительно исчезает воздушная подушка. Уже теряя ощущение реальности, он почувствовал, как всплывшее рядом тело обнимает его скользкими ледяными руками, но сбросить их не смог. Бурлившая вода и давление сплели конечности Вайса и Бауэра в жуткие узлы. Они так и парили в обнимку, прижатые к трубам и кабелям центрального поста, превратившегося для них в последнее вечное пристанище.

Лёгкий внешний корпус подводной лодки — всего лишь заполняемая водой обтекаемая оболочка, её покрывало, вуаль, паранджа. Внутренний крепкий корпус — её тело. И сейчас это тело кровоточило десятками ран. В механическом отсеке вода сочилась отовсюду, падая на дизеля крупными каплями и шипящими струями.

Клим подтащил Ломана к двигателю, затем расстегнул ворот его промокшей куртки. Вздувшаяся вена на шее немца часто пульсировала, и Клим похлопал его по щеке.

— Ну же! Открывай глаза, я же вижу, что ты жив.

Из уха Ломана непрерывно сочился тонкий кровавый ручеёк. Клим сдвинул его пилотку набекрень, чтобы не видеть бурые капли на бледной тонкой шее.

— Ломан, очнись.

Нет, Ломан его не слышал — или делал вид. Самое странное, что ещё не так давно он был вполне здоров и, даже метаясь между приборами электродвигателей, обгонял Клима. Когда лодка попала под обстрел, их отсек вдруг взорвался какофонией грохочущих звуков, словно набитая камнями бочка, катящаяся с горы. Всё вокруг сорвалось со своих мест и заплясало в диком безудержном танце. Схватившись за голову, Ломан бросился в соседний отсек, а когда следом выскочил Клим, тот уже лежал в узком проходе между двигателей с тихим безмятежным видом, словно собирался поспать.