— Там дальше озеро с водопадом, — указал в джунгли Фегелейн. — На берегу мы нашли двух убитых мулов.

— А золото?! — встрепенулся Шмидт.

— Нет, — ответил Удо. — Ничего.

— Дикари здесь ни при делах, — начал размышлять вслух Айземанн. — Золото им ни к чему, да и без мулов такой груз не унести. Я вообще сомневаюсь, что они когда-нибудь видели мулов. А это значит, что золото успели спрятать. Закопали клад, а когда собирались обратно, на них и напали.

— Но как туземцы с палками могли разделаться с вооружёнными до зубов головорезами? — недоумевал Шмидт. — Борман отбирал самых отпетых.

— Ну и мерзость! — неожиданно передёрнулся всем телом Удо, наконец заметив в тени изуродованную голову убитого. — А если дикари всё ещё рядом? — он огляделся по сторонам и невольно отступил на шаг. — Я не хочу закончить, как он.

— Нет их здесь, — ответил Айземанн. — Если бы были, ты бы об этом узнал, как только перешли реку.

— Как?

Айземанн поиграл в руках тонким лёгким дротиком и протянул моряку.

— По вот такой занозе в заднице.

— Что-то здесь не так, — Шмидт присел рядом с телом. — Когда ему проломили голову, он был ещё жив. Как он мог подпустить к себе дикаря на расстояние вытянутой руки? У него в руках автомат с полным магазином.

— Браво, ищейка! — пробежался довольным взглядом по лицам Айземанн. — А я всё жду, когда кто-нибудь заметит, — он протянул ладонь, на которой лежал десятисантиметровый шип с пушистым цветком на конце. — Для туземцев эти иглы имеют ценность, поэтому они их все собрали, но вот у того, что на берегу, игла осталась в затылке. Место укола чёрное — скорее всего, яд.

Фегелейн осторожно взял шип и поднёс к глазам.

— Цветок служит стабилизатором и поршнем. Слыхал я о таком — иглами плюются из бамбуковых трубок. Рассказывали, что в бывшем нашем африканском Того местные племена с такими же шипами охотились на обезьян. Бывало, что доставалось и колонизаторам. Но там использовался парализующий фермент с кожи ядовитой жабы.

— Яд или ещё какое дерьмо, это уже не имеет значения. У наших раскрашенных соком друзей неплохой арсенал, — согласился Айземанн. — Так что недооценивать их не стоит. Своих убитых забрали, оставили только наших, да и то не всех. Мы нашли пятерых, а их было не меньше десятка.

— Двенадцать, — уточнил Шмидт. — С проводником тринадцать.

Айземанн задумчиво взглянул в небо, затем на Фегелейна.

— Нападают дикари с наступлением темноты, так что время ещё есть. Не мешало бы поторопиться. Герман, где ты видел мулов?

— Здесь рядом, на берегу озера, — вместо Фегелейна торопливо ответил Удо.

— Там небольшая отмель, — уточнил Фегелейн, — а чуть дальше водопад. И всюду отстрелянные гильзы. Первый бой они приняли на берегу, затем отступили вглубь сельвы — это их и погубило.

— Тогда начнём искать с этого самого места и вдоль озера! — оживился Айземанн, сбросив с плеча рюкзак.

— Найдём клад, а дальше? — скрестив на груди руки, внезапно задал провокационный вопрос Шмидт.

— Как его забрать? Мулов у нас нет, да если бы и были, в нашем случае — это обуза, с которой далеко не уйти.

— Возьмём, сколько унесём, остальное перепрячем, — ответил Айземанн.

— Вот так вот просто — взяли, перепрятали и ударили по рукам? Неужели ты думаешь, я не понимаю, что вернётся из джунглей только один?

— На что ты намекаешь?

— И скорее всего, это будешь ты, — продолжал рассуждать на публику Шмидт. — Ты у нас самый прыткий, ножом орудуешь, что вилкой, да и стреляешь, я уверен, быстрее других. Зачем тебе лишние свидетели? Да и делиться, как я заметил, ты не привык. Даже славу главного головореза с Тиллесеном никак не поделите. Думаю, что как-то само собой так получится, что ты останешься единственный, кому будет известно о золоте. Отличная заначка на чёрный день. Верно, Айземанн? Или ты надеешься, что я полный кретин? Да я тебя раскусил ещё в городе, как только ты забрался в машину!

— Что ты предлагаешь? — нервно двинул скулами эсэсовец.

— Уходим немедленно! Оставляем всё как есть и уходим. Где искать золото, мы знаем лишь приблизительно, и это хорошо — не будет соблазна ткнуть напарника ножом в спину. Уйдём, подготовимся как следует и тогда возвратимся за нашим кладом. Если есть озеро, то мы сможем вернуться на гидросамолёте, и не нужны будут эти мучения под названием «отважная прогулка по диким джунглям»!

— На этот раз кретином ты считаешь меня? — потемнел лицом Айземанн. — А самолёт, естественно, попросишь у Мюллера? Где же его ещё взять? Ну конечно, ты ему ни за что не признаешься, зачем тебе самолёт. Ну а мы, в свою очередь, все как один, безусловно, даже под пыткой подтвердим, что так полюбили сельву, что впредь хотим проводить воскресные пикники исключительно в её говённых болотах! А вот это ты видел? — выкрикнул Айземанн и поднёс к носу Шмидта кукиш размером с перезрелую дыню. — Всё продолжаешь вылизывать ботинки своему боссу! Боишься получить пулю от меня, так получишь от Мюллера! Если раньше я бы и отпустил желающих расстаться на все четыре стороны, то теперь только с перерезанной глоткой! Золото где-то здесь, рядом. Отныне мы им все повязаны. Мой план такой: находим, берём сколько сможем унести и направляемся в Парагвай. До его границы уже недалеко. За проданное золото готовим новую экспедицию и возвращаемся за остальным. Насчёт самолёта мне идея понравилась. А вот в Мар-дель-Плата нам дорога отныне заказана. Очнитесь, идиоты, и живите наконец для себя! Ни для рейха, ни для Мюллера, а для себя.

— Я тебе не верю, — оглянулся на Ганса и Пёшеля Шмидт. — Не будьте и вы дураками. Наш хитрый друг заговаривает нам зубы, а сам уже придумал, что ему одному делать с нашим золотом. Дайте ему время, и он разделается со всеми.

— Тогда ты будешь первый! — потянулся за ножом в сапог Айземанн.

— Эй, эй! — отпрыгнул Шмидт, и в его руке все увидели «Вальтер», словно он прятал пистолет в рукаве и только ждал подходящего момента. — Я тоже стреляю быстрее, чем думаю. Какие гарантии, что ты не отступишь от своего плана?

— Моё слово.

— И всё?

— И всё. На этом торги закончим и займёмся делом. Вещи оставляем здесь, налегке расходимся по периметру и разыскиваем любые следы клада. Такой груз так легко не спрячешь, им пришлось вырыть огромную яму. Ищите свежевскопанный грунт, срезанный мох, следы лопат.

— Я бы не стал рыть именно здесь, в джунглях, — удивив остальных неожиданной переменой, деловито заметил Шмидт. — Корни толстые, не тоньше самих деревьев, — он топнул ногой по торчавшему корню, поясняя собственную мысль, — не всякая лопата возьмёт. На этой полоске между рекой и озером я бы всё же выбрал озеро. У реки следов лопат я не видел. Остаётся озеро. Там и грунт мягкий, и ориентир на будущее хороший. Река может пересохнуть, а озеро здесь будет всегда.

— Соображаешь, — согласился Айземанн. — Вот ты и начни с берега. И вот ещё что: никому не шуметь, что бы он там ни увидел.

— А как быть с дикарями? — спросил Фегелейн.

— Потому и предупреждаю, чтобы не шумели. Надеюсь, что о нас они ещё не знают. В отличие от вас, я врага всегда чувствую за километр, и пока спокоен. Но если даже предположить обратное, то до наступления темноты они напасть не рискнут. Поторопитесь, и всё будет хорошо: нашли, секунду полюбовались, взяли, и бодрым ходом прочь на север! До парагвайской границы отсюда не больше двух дней пути.

Из кустов вновь появилась серая лапа и осторожно потрогала Клима за ногу. Он раздвинул ветки, откуда на него смотрели два крохотных слезящихся глаза. Лапа просяще перевернулась красной ладонью кверху, и на мгновение показалось, что в кустах прячется маленький голодный ребёнок. Клим не удержался и, вспомнив, что так заинтересовало макаку, срезал кожаную петлю с ремня убитого немца и вложил в раскрытую пятерню флягу.

— Надеюсь, у него там что-нибудь покрепче воды, — хмыкнул Фегелейн. — Идём к озеру, есть у меня одна мысль.

На берегу Фегелейн быстро нашёл на песке след копыта и указал на воду.