Я задумчиво потер подбородок и поймал за хвост запоздавшую мысль:

— Тогда, может, стоило оставить «жучки» на месте и использовать в качестве канала слива информации?

Молниевик едва заметно улыбнулся:

— Я так и сделал. В смысле, накрыл каждый так называемым «конусом». И если вы дадите добро, то передам сетевые адреса этих устройств командиру группы подстраховки. А пока транслирую на «жучки», установленные тут, в гостиной, беседу о гоночных мотоциклах.

— Передавай — пусть агентурными играми занимаются профессионалы… — решил я, посмотрел, который час, и отправился помогать девчонкам убирать со стола. А от силы через четверть часа вытолкал всю толпу в лифтовый холл, закрыл дверь и поставил квартиру под охрану.

Пока спускались в гараж, Яна влезла в Сеть и поделилась долгожданной новостью о падении Берлина. Сухая констатация факта меня, естественно, не устроила, поэтому я назначил Валю исполняющей обязанности политического обозревателя и потребовал, чтобы она нашла и зачитала нам как можно более подробный репортаж об этом событии.

В общем, всю дорогу от «Паруса» до съезда с Псковского шоссе народ вслушивался в голос Незаменимой, представлял описываемые ею картинки и комментировал чуть ли не каждую фразу, а я все ждал, когда же прозвучит новое имя Канцлера-«перевертыша». Увы, без толку — те, кто выкладывал эти статьи в Сеть, не знали, что Император сменил внешность, поэтому описывали судьбы «более значимых» представителей правящего рода, министров, глав самых влиятельных аристократических родов и так далее. Вот я и заторопился — пролетел последний отрезок пути в режиме «педаль до полика», с огромным трудом перетерпел проверку на КПП автодрома, заложил небольшую петлю и, увидев, что вертушки Волконских никуда не делись, набрал матушку.

— Приве-ет, пле-емяш! — как-то уж очень бодро воскликнула она. Но я обратил внимание не на бодрость голоса, а на протяжное «е». И мгновенно подобрался, так как знал, что такое «нарушение дикции» появляется только в приличном подпитии. А «родная тетушка», словно издеваясь, продолжила в том же духе: — Загуляли вы не-е слабо. Впроче-ем, мы тоже отдыхае-ем. Так что ругаться, наверное-е, не-е буде-ем. Само собой, е-если вы не-е стане-ете-е мозолить нам глаза и отправите-есь баиньки.

— Отправимся. Наверное… — в ее же стиле ответил я, сжал зубы, когда она оборвала связь, несколько секунд воевал с яростью, ударившей в голову, а потом заметил мигающий «конвертик», торопливо вывел его на экран МДР, прочитал сообщение Раисы Александровны и разозлился еще сильнее:

«У нас в гостях Светлов с Гараниным. Приехали, вроде бы, на часок, но выжрали полторы бутылки коньяка, расслабились и вот-вот допрыгаются. Только не вздумай к нам заявляться — я выставлю их сама. Как только найду, к чему придраться. А ты поговори с мальчиком в лифтовом холле и займись делом…»

Если бы не слово «допрыгаются», выделенное жирным шрифтом, и не обещание послать престарелых ловеласов по известному адресу, я бы вышел из себя и натворил дел. А так заставил себя успокоиться, доехал до въезда в нужный бокс, припарковался, выбрался из салона, пожелал остальному народу добрых снов и отправился общаться с «мальчиком».

Общение, можно сказать, не получилось — Конвойный, дежуривший в лифтовом холле, коротко кивнул в знак приветствия, прислал мне какой-то файл и снова изобразил статую. Я ответил точно таким же кивком, ткнул в иконку и двинулся по маршруту, мгновенно появившемуся на мини-карте. А через несколько минут, «пережив» аж четыре инструментальные проверки, ввалился в комнату отдыха большой сауны и наткнулся взглядом на Яромира Ярославовича, замершего в противоположном дверном проеме.

— Где раздевалка, знаете. И до парилки как-нибудь доберетесь! — весело заявил он, развернулся на месте и исчез.

Я представил, как подобному «распоряжению» обрадовался бы любой «нормальный» аристократ, мысленно вздохнул и поплелся переодеваться. Переступив через порог мужской раздевалки, почти не удивился, увидев на полках единственного открытого шкафчика банные полотенца, новенькие плавки и резиновые шлепки нужных размеров. Вот и ускорился — переоделся, забежал в душ, добрался до парилки, открыл матовую стеклянную дверь и… торопливо загнал себя в режим «замедления времени». Поэтому за следующие полсекунды успел восхититься качеством проработки мышечного корсета Ярослава Третьего, прийти к выводу, что торс наследника престола выглядит помельче моего, и полюбоваться аппетитными формами Наили Каримовны, обнаружившейся на левой боковой полке.

А когда услышал голос государя, в темпе вернулся к нормальному восприятию действительности, на всякий случай сдвинул фокус внимания на «петли» линз-камертонов и вслушался в завуалированный приказ:

— Устраивайтесь поудобнее и делитесь своими ощущениями от беседы с Константином Родионовичем…

Сел. На правую боковую, к активированной «глушилке». Чтобы видеть лица всех троих «отдыхающих». И поделился. Причем именно ощущениями, ибо понимал, что видеозаписи разговора с Васильчиковым Волконские уже проштудировали. Закончил минут за семь-восемь, предельно подробно пересказав все странности, которые заметил. А после того, как иссяк, был вынужден уставиться на единственную женщину в компании:

— Поведение княжича соответствует аналитической модели, значит, его характер просчитали и решили, что этот дурень, в отличие от деда и отца, прекрасно справится с поставленной задачей и без ментальных программ.

Я невольно подобрался:

— Вы хотите сказать, что Васильчиковы-старшие под программами?

— С вероятностью процентов в девяносто девять! — уверенно ответила Наиля Каримовна, как-то почувствовала, что столь короткий ответ меня не удовлетворил, и пожала плечами: — Они бы не стали так подставляться. Даже ради девяностопятипроцентного шанса наложить лапу на уже раскрывшегося физика-Молниевика. Так что их играют. Личности, которых устраивает любой исход этой игры. И еще: эти игроки — наши, российские!

— Ну да… — согласился цесаревич и язвительно добавил: — Большую часть по-настоящему серьезных «чужих» мы уничтожили, а остальным не до игр — бедняги усиленно пытаются выжить.

Тут я поднял руку, дождался разрешающего кивка государя и задал сразу два вопроса:

— Скажите, пожалуйста, а откуда могли взяться «совершенно реальные» фотографии документов, видеозаписи и записи разговоров, и как посторонний менталист смог прописать программы в сознания двух первых лиц не самого последнего княжеского рода в стране с учетом того, что последние наверняка не снимают соответствующие артефакты?

Ярослав Георгиевич заявил, что «легенду» о моей жизни до появления в Рязани создали Наиля Каримовна и ее подчиненные, а потом презрительно поморщился:

— А программу, как нам кажется, прописали в одном хитром столичном борделе для самых влиятельных аристократов, до недавнего времени успешно маскировавшемся под обычный салон!

Тут я сделал стойку:

— Если в этом борделе в принципе прописываются программы, то не только в Васильчиковых, верно?

Государь утвердительно кивнул и поделился еще толикой информации не для распространения — сообщил, что всех посетителей этого «салона» уже взяли под пристальный контроль и «ведут». Вдаваться в подробности, конечно же, не стал. Но мне хватило и этого — я заранее посочувствовал не только клиентам, но и организаторам процесса. А еще обдумал целесообразность использования нашей команды при их захвате и пришел к выводу, что шансы «познакомиться» с некоторыми личностями «накоротке», в принципе, есть. Вот и представлял процесс до тех пор, пока Волконские, успевшие как следует разогреться, не рванули окунаться в купель.

В этот момент я, каюсь, полюбовался тренированной задницей Наили Каримовны и пришел к выводу, что эта часть тела у Земляничек и Лаванд все-таки чуть-чуть великовата. Услышав довольный женский визг, понял, что вода в купели холодновата. А где-то через минуту увидел личного аналитика Императора спереди, наткнулся взглядом на отвердевшие сосочки, усиленно пытавшиеся проткнуть ткань купальника, и отрешенно порадовался тому, что давно привык к изобилию форм и… достаточно регулярно отрываюсь с Валей.