— Мальчики, вам пора разуть глаза или повзрослеть. Ведь для того, чтобы допереть, что Эиру, Лиджуан и меня прислали в Российскую Империю не для удовлетворения ваших матримониальных планов, не требуется обладать недюжинным интеллектом. Впрочем, я понимаю, что сильные чувства могут отключить мозги кому угодно, поэтому скажу открытым текстом: ни о каких отношениях, кроме дружеских, можете даже не мечтать — их не будет. Далее, как известно, любые отношения должны строиться, прежде всего, на взаимном интересе. А теперь вопрос к Соколову: Лень, скажи, ты хоть раз чувствовал в ком-либо из нас хоть легкий намек на интерес к вам, как к мужчинам?

Менталист опустил взгляд и отрицательно помотал головой:

— Нет…

— Тогда какого, простите за выражение, хрена вы решили, что вправе на что-то там надеяться и, тем более, ставить какие-либо условия Лютобору и Дауду⁈

— Будь я на их месте, послала бы вас по известному адресу! — лязгнула сталью голоса Янка, а Эиру, как ни странно, решила хоть немного сгладить жесткость двух предыдущих фраз:

— Ребят, вам действительно пора включить головы и додуматься, что наш приезд и все «странные» события, случившиеся после него — вроде не самого стандартного завершения отдыха в «Чертополохе» — являются звеньями одной цепи!

Тут Паша с Костей сдуру упрямо выдвинули подбородки и… взбесили Лиджуан:

— Мальчики, как мне кажется, вы отказываетесь понимать нормальные объяснения. Что ж, извольте выслушать… альтернативные. Я — Ли из главной ветви Императорского рода Поднебесной Империи, Наоки — Сумэраги из главной ветви Императорского рода Японии, а Эиру — Этэ-Инти из главной ветви Императорского рода Империи Солнца! А теперь вопрос для умственно отсталых: скажите, у вас есть хотя бы один шанс добиться руки кого-либо из нас?

Задорожный скрипнул зубами и нехотя буркнул, что нет. Увы, Воронов сдаваться не собирался, так что язвительно напомнил, что теперь они «давно» Волконские-Шаховы!

— У-у-у, как все запущено! — презрительно фыркнула Зыбина и рубанула правду-матку: — Паш, они стали Волконскими-Шаховыми из-за того, что были отданы в личное пользование единственному физику-Молниевику Российской Империи! Повторю еще раз: в ЛИЧНОЕ, а не с правом передачи кому бы то ни было!!!

— Но ведь это дикость!

— Так предъяви претензии Императорам! — насмешливо посоветовала она, а японка флегматично пожала плечами:

— Это не дикость, а Большая Политика. Та самая, благодаря которой треть девушек лицея вдруг обрела большую грудь, а в наш и несколько старших классов вдруг перевелись представители влиятельнейших аристократических родов других стран. И раз вы отказываетесь это понимать просто потому, что не хотите, значит, ни о каких дружеских отношениях между вами и нами не может быть и речи!

— Наоки, милая, ты… — начал, было, Леня, но был перебит:

— «Ваше Сиятельство» и «вы». И я ВАМ не «милая». Более того, никогда ею НЕ БУДУ!

— Лют, а почему молчишь ТЫ? — после небольшой паузы хмуро спросил Костя, зачем-то выделив интонацией последнее слово.

Я глубоко вдохнул, очень медленно выдохнул, сделал небольшую паузу и сказал чистую правду:

— Я в ярости. Так как не понимаю, с какой стати вы, не имея ни малейших оснований считать свои чувства к этим девушкам взаимными, решили, что имеете право ТРЕБОВАТЬ от меня соблюдения каких-то там условий! И еще: скажи, пожалуйста, вы что, действительно настолько тупы, что не видите сути происходящего?

— Видим… — нехотя признал он. — Но… заревновали.

— А вы имеете хоть какое-то право нас ревновать? — холодно спросила Эиру, а потом посмотрела на Воронова: — Павел Геннадьевич, я вам что-нибудь обещала или давала хоть какие-то основания считать, что испытываю к вам какие-либо чувства⁈

— Эиру, я…

— Не «Эиру», а «Ваша Светлость»! — рявкнула она, и парень сломался:

— Нет, Ваша Светлость.

— Тогда с чего вы решили, что можете определять границы допустимого в отношениях между Лютобором Игоревичем и мною?

— Жил в мечтах. Поэтому счел легкость сложившихся отношений первым признаком пробуждающихся чувств. Теперь понимаю, что ошибся, и… прошу меня извинить…

…В конечном итоге извинились все четверо. Увы, в случае с Вороновым — через зубы. Но крайне неприятное послевкусие от этого разговора заставило меня намекнуть на нежелательность совместного обеда. Так что парни были вынуждены сослаться на какие-то дела и удалиться, а мы вернулись к Чжон, Бурджит и толпе телохранителей.

Застольная беседа, естественно, не задалась: мы были, мягко выражаясь, не в настроении, ни одна попытка египтянки нас расшевелить так успехом и не увенчалась, ну, а Мин Сим проявила чувство такта: не пыталась выяснять, что нас настолько расстроило, не предлагала «надежные способы» быстренько развеселиться и не травила байки. При этом неспешно уничтожала то, что заказала, и раз в сто лет, поглядывая на нас, грустно улыбалась.

Не стала действовать на нервы и после трапезы — узнав, что мы собираемся проводить Янку, поблагодарила за приятно проведенное время и технично свалила в закат.

Как ни странно, ее примеру последовала и Беренике. Вероятнее всего, из-за того, что почувствовала эмоции Зыбиной, озверевшей от ее присутствия, и решила не будить лихо, пока оно тихо. Вот мы и обрадовались — неспешно прогулялись до кабинета геральдики, пожелали Зыбиной не лениться, и пошли на химию. Да, по дороге ко второму корпусу нас снова остановили, и рослая Лаванда с «родными» формами «нейтрализовала» моих защитниц на редкость веселым и оригинальным подкатом, но моя «капитуляция» только подняла нам настроение — Лиджуан и Мавия подначивали «опростоволосившихся» Наоки и Эиру, а Дауд подшучивал надо мною. К сожалению, стоило выйти из лифта на третьем этаже, как оживший комм ознаменовал начало новой эры по моему охмурению — в «конвертике», который я автоматически вывел на линзы МДР и развернул, оказалось несколько фотографий смутно знакомой Воздушницы. Она призывно улыбалась, лежа в чем мать родила на иссиня-черных шелковых простынях, красиво оттенявших белоснежную кожу, и… хм… намекала, что заждалась… и так, и эдак!

Да, о том, что подобное когда-нибудь случится, меня предупреждали те же Зыбины. Но с шага я сбился все равно. А через несколько секунд заметил невдалеке хозяйку прорекламированных прелестей и отрешенно отметил, что отказываюсь понимать, с какого перепугу на лице этой… хм… дуры появилась торжествующая улыбка! Впрочем, стоило ей качнуться нам навстречу, как пробудившаяся ярость заставила улыбнуться в ответ. Только улыбка у меня получилась не торжествующей, а недоброй. А еще через миг я прервал монолог этой дуры язвительным заявлением:

— Инна Макаровна, я действительно ценю внутренний мир девушек. Но не тот, которым вы столь великодушно поделились. А сейчас прошу нас извинить — до звонка на урок осталось меньше полутора минут, а мы еще не в кабинете!

Как и следовало ожидать, эта особа попробовала потрепыхаться, но мои защитницы не дремали, так что мы прорвались. Зато стоило мне добраться до своего стола и сесть, как в личку посыпались сообщения от всей женской половины команды, включая Янку. Нет, просьб поделиться фотографиями не было ни в одном — девчонки то ли понимали, что это не в моем характере, то ли сами считали подобный поступок низким. Зато подначивали так, что я не краснел только из-за того, что фокусировался на «петлях»! Вот и отвлекся, написав по сообщению Раисе Александровне, Ждановой и Ледицкой. И пусть преподаватель, заметивший, что я «витаю в облаках», начал задавать довольно заковыристые вопросы, я умудрился и как следует поболтать, и заработать очередную десятку…

…На перемене после пятого урока мы с Даудом отправились в туалет. Варя с Мавией, как обычно, отстали в нескольких шагах от вожделенной двери и свернули к ближайшему окну, а мы вошли в помещение, привычно оценили взаимное расположение двух групп парней и четырех одиночек, не заметили ничего настораживающего и разошлись по кабинкам. Не знаю, как он, а я «в процессе» краем уха прислушивался к шелесту от открывавшейся, то снова закрывавшейся входной двери, поэтому в какой-то момент пришел к выводу, что она «частит». Вот и отослал Барыне сообщение со знаком вопроса.