Этот высокий и хорошо сложенный парень походил на крестьянина работягу, кем и являлся до царского теста.

Простодушное лицо парня делало из него рубаху парня, а курчавые темно-русые волосы слегка сползали на брови, топорщась в разные стороны.

Степан Анатольевич был моим соседом по комнате в общежитии, а также бывшим крепостным крестьянином, и ныне вольным человеком. Гимназистом царской Николаевской гимназии.

Он то и стал тем болтуном и находкой для шпиона. Открыв мне дверь к пониманию этого мира, пускай и однобоко.

Оказывалось, что раз в год указом его Императорского Высочества, по всем городам, областям и уделам, да деревням проводился тест родовой силы. Так как многие дворяне нет-нет, да блудили, ходя налево, оставляя своё потомство по окрестностям русской империи.

Такие дети, в чьих жилах текла пусть и разбавленная крестьянской, но всё же дворянская кровь, могли обладать даром. А такие люди на службе императора всегда были нужны.

Вот и получалось, что если в крепостном или бедном вольном находили родовой дар, то его делали вольным, и бесплатно зачисляли в гимназию, после которой он должен был двадцать пять лет служить императору и Российской короне.

Вместе с этим я узнал про то, что общежитие у нас было поделено на два корпуса. В одном, где был я, обитали такие, как Степан. Бывшие крепостные, да бедняки безродные.

А в другом крыле расселялись дети богатых людей, хоть и не имеющие титула, а также отпрыски дворян, которые были признаны ими, но не признаны в правах и наследствах.

Вот и говори потом про равенство гимназистов.

Также я узнал про царские лицеи, где могли учиться только чистокровные дворяне, а также те, кто получал императорский гранд. Но таких были единицы. Представляю, как им будет там несладко учиться, если тут не титулованные незаконнорожденные придурки относились так по-скотски к таким как я, или Стёпа.

— Гриш! — Крикнул мне мой знакомы, когда я пробегал рядом с ним. — Ты ещё долго бегать будешь?

Я приостановился, имитируя бег на месте.

— Стёп, — старался говорить я так, чтобы не сбить дыхание. — Ещё пара кругов и на турники пойдём. Ты же тоже хотел начать тренироваться.

— Я, только смотря на твою беготню, уже утомился. Просто ты как заведённый всю неделю только и делаешь, что бегаешь, прыгаешь, кувыркаешься, и непонятные движения делаешь. Вот и мне захотелось, глядя на тебя. Но походу не моё это пока. Вот учёба царская начнётся, тогда и я зашевелюсь.

— А что встал то тогда? Спал бы себе. — Всё бежал я на месте.

— Всю жизнь не свет ни заря вставал. Привычка уже. — Растележился на лавке Степан.

— Ну, отдыхай. — Улыбнулся я своему можно сказать первому другу в этом мире, и побежал дальше.

Всё время после моего теста на силу рода, я теперь проводил в тренировках, приучая своё новое тело к новым нагрузкам и моим знаниям в боевых искусствах. Также я все вечера проводил за изучением печатей, и медитировал в любое время с утра до вечера, в промежутках между тренировками и заучиванием распальцовок.

Такой распорядок дня, уже через несколько дней стал давать, свои первые плоды. Я реально начинал ощущать свои родовые центры силы, а также энергию, которая бежала по энергетическим каналам пронизывающим всё моё тело, с которым я уже сроднился на все сто процентов.

Забежав за угол общежития, я увидел неспешно идущего по дорожке Александра Романовича. Того самого старика который проводил мой тест на силу рода.

Он с улыбкой на устах окинул меня весьма одобрительным взглядом, и словно кивнув мне слегка головой в знак приветствия, пошёл дальше, уже не обращая на мою персону никакого внимания.

Я же прибавил скорости, и побежал дальше, впереди меня ждал новая фаза тренировок с первой пробой моего родового дара. Так как мне казалось, что можно начинать попробовать первые упражнения, не считая статических медитаций, из выданной мне книги.

Я отдыхал от утренней тренировки под звуки молотков и чуть слышную брать рабочих.

Моя площадка, где я тренировался, была в самом дальнем месте на территории гимназии.

Ещё впервые дни, я исходил вдоль и поперёк весь периметр царского учебного заведения, изучая не только местность, но и собирая по ней информацию.

Где что стояло, и в каких зданиях проводятся уроки, а также как далеко они друг от друга находятся.

Выискивал возможные места скопления гимназистов, а также пытался оценить масштаб застройки, по которой можно было в дальнейшем сделать вывод о самом учебном заведении.

Площадку, которую я облюбовал, как место своих тренировок, находилась практически у кромки берёзового подлеска. Он же в свою очередь расположился рядом с озера подобной рекой, чьи покатые берега поросли камышом и осокой.

Также тут возвышалось добротное хоть и заброшенное строение в три этажа, которое чем-то напоминало наше крыло общежития.

Первые два дня тут было тихо и спокойно. Из-за отдаления от нашего общежития, малочисленные пока ещё гимназисты, прибывшие на учёбу, сюда не лезли, довольствуясь центральной местностью, да прилегающей к ней березовыми и дубовыми аллеями.

Но на третьи сутки моих тренировок тут, всё изменилось. Появилось около сотни рабочих, а вслед за ними и обозы со строительным материалом.

Эти молодцы, словно муравьи, трудились с самого рассвета до поздней ночи, ремонтируя нежилое помещение.

Положив руки на брусья, я упёрся в них же лбом, смотря себе под ноги, чувствуя, как меня постепенно отпускала стягивающая боль в мышцах.

— Гриш, ты уже всё, или ещё будешь, как осиновый лист болтаться на жерди. — Сходу спросил меня явившейся на тренировочную площадку Стёпа.

Я поднял голову, и повернул её на парня.

— С физическими тренировками всё. Остались медитации. Кстати ты не в курсе, зачем там так взялись чинить это здание? — Мотнул я головой на кипящую работой стройку.

Степан по-свойски прошествовал ко мне, держа руки в карманах, оттопыривая их в месте со штанинами в сторону.

— Молва идёт, мол, царская женская Михайловская гимназия погорела. Остались только пепелища, да бревенчато каменные остовы. Крестьяне, что тут трудятся, поговаривают, что девиц тамошних сюда свезут для обучения. Вот и трудятся они, словно их черти гонят.

— А разве у нас гимназия не мужская? — Отстранился я от брусьев, встряхивая уставшие руки.

— Так, так оно и есть Гриш. Но их превосходительствам куда виднее. Да и разве это не замечательно? Хоть глаз порадуется. А-то одни парни. Это тебе хорошо. Ты отучишься на своём штатском, да в жандармерию или полицию, или в отдел какой при городе. Там девиц много. А я после учёбы сразу в армию да в полк, где кругом одни мужики. Так что для меня это событие, если взаправдашнее оно, в радость. Тем ведь и бывшие крестьянки будут. Вдруг свезёт.

Я посмотрел на рослого парня и только улыбнулся.

Действительно все бывшие крепостные, зачисленные в гимназию, в будущем станут служивыми.

Вообще за время, проведённое тут, я уже слегка построил картину здешнего уклада дел, и не малую роль конечно в этом сыграл Степан.

Получалось то, что в гимназию попадали люди трёх категорий, у которых должна была присутствовать родовая сила.

Первая категория состояла из незаконнорожденных, но признанных отцами людей или технически усыновлёнными ими, а так же имеющих покровительство непосредственно аристократического рода.

Эти гимназисты могли учиться как на штатском обучении, так и на военном. И там и там за выслугу им могли жаловать титул. Однако в военной направленности это могло произойти куда проще и быстрее. Ведь, эти люди могли сразу после окончания царской гимназии получить низшие воинские звания, или штатский чин канцелярии, а так же вскоре титул и все привилегии дворян.

Вторая же категория состояла из бывших крепостных крестьян, что получили вольные и после гимназии сразу шли на службу империи на срок до двадцати пяти лет, обычными солдатами.За заслуги перед империей могли дальнейшем получить даже титул и земли, став в этом случае родоначальниками своих родов. Однако как я понял, такая вероятность была очень мала, и надо было обладать незаурядными способностями и умом, чтобы этого достигнуть.