— Так точно генерал-майор. — Отчеканил я и улыбнулся.
Конный отряд из двадцати человек начинал покидать берег Дуная. А я услышал обрывки их слов:
— Надеюсь, они хоть минут двадцать выстоят.
— Против пол тысячного отряда? Ты в своём уме….
— Видели? Он ещё и улыбается. Мясник он и есть мясник.
— Да! Такому как он место тут, а не среди аристократов. Хорошо, что его лишили возможности заполучить титул князя.
— Все они тут полягут. Хоть бы только это было не напрасно.
— Да какая разница. Главное пусть удар на себя возьмут, да подольше сопротивляются….
А дальше их голоса перебил стук копыт пущенных в галоп коней.
Я только на эти обрывки фраз криво улыбнулся и сплюнул. Ничего в этом мире не менялось. Абсолютно ничего.
— Тушите костры справа и лева! — заорал я. — У этих гостей одна подсвечиваемая дорога, и она должна вести их к острогу, который станет для них могилой!
Не прошло и двадцати минут, как появился батальон легких османских войск. Они словно ураган неслись через переправу, а я стоял в десятках метров от Малиновского острога, который был за моей спиной, как и сорок солдат, которые держали на изготовке ружья.
Весь берег был окутан тьмой, и только свет десятков костров вблизи острога освещал местность.
Когда османское войско было на половине пути, на переправе, я скомандовал выстрелить из пушек. В ту же секунду раздались два мощных хлопка, а ядра, со свистом пролетев над укреплёнными позициями, влетели в чёрную гладь воды, поднимая столбы брызг.
Новоиспечённые пушкари сразу приступили к перезарядке орудий, наводя их уже по правильному курсу.
Османы же, которые гнали своих коней в галоп, радостно орали такой косой стрельбе и мчались по указанному им курсу прямо в мою ловушку.
И вот когда первые ряды вражеских отрядов очутились на нашем берегу, пушкари выстрелили второй раз, и оба ядра с шипящим свистом влетели точной наводкой в их строй, снося всадников и коней, устремляясь дальше собирая жуткую кровавую жатву.
От такого точного прицельного удара, все кого миновали ядра, ещё сильней поскакали вперёд, и в кромешной тьме, перепрыгивая полуметровые насыпи, образовывая давку, а пушкари выстрелили вновь, вот только одна пушка смогла послать снаряд во вражескую конницу, а вторая, раскалываясь надвое, окатила взрывной волной четырех солдат, откидывая их от себя.
— Пли! — Заорал я, солдатам давая команду.
В ту же секунду под крики османских воинов и ржание коней, раздались десятки выстрелов, а мои солдаты, кидая ружья, хватили новые с земли и вновь стреляли по приближающемуся врагу из-за укрепительных оборонных позиций.
Но, несмотря на все наши атаки, конница врагов неслась словно лавина, втаптывая копытами своих скакунов в землю тела своих сослуживцев и их коней, начиная стрелять из ружей прямо на скаку, стараясь при этом, рассредоточится живым ковром по местности, которая вела к защитникам Малиновского острога.
Очередной оружейный залп моих людей, и я сложив печати, вспыхнул словно живой факел, взмывая звездой вверх, после чего обрушил себя прямо в центр подступающего отряда, снося всех в радиусе десятка метров с ног, образовывая просто огненный ад, который сжигал и людей и лошадей. Из пламени, которого вырывались огненные змеи и устремлялись к врагу.
В это же время последние ряды османского лёгкого батальона перебрались на берег, а основания моста сотрясли два сильных взрыва, обрубая путь к отступлению.
В бушующем пламени, от которого стало светло как днём, я, выхватив саблю, складывая одной рукой печати, техник связанных с оружием, выпустил из левой ладони яркую сигнальную вспышку, отражая при этом вражеские атаки офицеров османского воинства.
Огненный сигнал же взметнувшись над полем боя, озарил небо искрами, и в это время справа и слева от места сражения из скрытых в темноте окопов появились отблески ружей, которые не заставили врага ждать.
Залпы сотрясали берег Дуная, кося вражеских солдат с двух сторон острым свинцом, не щадя никого в этой адской мясорубке.
Вражеская конница, взятая нами в кольцо, металась в разные стороны и валилась замертво от сотен выстрелов из темноты озаряемые чуть видными бликами, а я, вырвавшись из эпицентра этого кровавого ужаса, словно обезумевший демон скользил от тени к тени. Дабы появится рядом с очередным вражеским офицером, и отдать его в руки костлявой с косой.
Но многие враги всё же смогли вырваться из кольца, и тогда с криками и рычанием из окопов на них рванули солдаты моего батальона, вступая в рукопашную схватку с теми остатками некогда большого батальона.
Гарь и порох накрыл берег Дуная, перемешиваясь с кровью врагов и своих, под предсмертное ржание коней и стоны отчаяния и боли людей. Никто не смог уйти на ту сторону реки. Мой капкан был захлопнут и крепко впился в плоть врага, навеки оставляя его в этом месте.
Весь в крови, я попирал сапогом, поставив его на грудь османского офицера, чьё лицо кривилось в страхе и гневе, а глаза то и дело смотрели, то на острие сабли у его шеи, то на моё лицо.
Шипя словно змея, он извергал десятки проклятий на оттоманском языке. От чего первую минуту я вообще ничего не мог понять и разобрать. Благо мои знания турецкого языка и память об османах Александра, соединившись вместе, дали мне понимания какие земные и небесные кары меня ждут в будущем.
После очередной тирады, что небеса покарают меня и всю мою семью, послав доблестных воинов вырезать весь мой род, я слегка склонился над поверженным врагом, ткнув его остриём сабли под кадык, и произнёс на его родном наречии:
— Ты храбр, потому что думаешь, что ты старший офицер, которого возьмут в плен. Этого не будет. Свои проклятия ты поведаешь лично творцу осман, после того как расскажешь мне всё что я захочу узнать.
Глаза поверженного и взятого живым вражеского офицера округлились, а очередное проклятие застряло комом в горле, когда он услышал из моих уст родное наречие.
Я же криво оскалился, и посмотрел в его глаза, складывая печать разума.
Глава 4
Псы войны, или грязь и блеск
Луна вышла из-за туч, освещая Малиновский острог, над которым уже не были слышны крики и стоны.
Мой слегка поредевший взвод, ещё не до конца отойдя от скоротечного сражения с превосходящим нас численностью батальоном османской армии, готовился к ночному броску к Измайловской заставе.
В свете костров, солдаты собирали оружие, и помогали своим раненым товарищам, и готовили коней к новой дороге.
Я же ходил от одной группы солдат к другой. Где подбадривал простым словом, а где помогал делом, латая раны своих сослуживцев.
К сожалению, османский офицер не дал мне всеобъемлющей конкретной информации. Но смог слегка прояснить некоторые вопросы.
Под пытками разума, он поведал мне, что они базировались в Валахии, и выполняли задачи по подавлению бунтов, а потом их лёгкому конному батальону пришёл приказ перехватить и взять живыми или мёртвыми имперскую делегацию, которая перешла Дунай вблизи города Калараша.
Впоследствии в этом городе вспыхнул бунт, переросший в дальнейшем в кровопролитную резню, в котором большей части царской делегации удалось скрыться в направлении левого берега Дуная. Но какая-то их часть всё же была убита.
Как уверял меня янычар, всего таких отрядов, как у него должно было быть не меньше пяти. Две группы мобильной лёгкой конницы должны были следовать по правой стороне Дуная в случаи их возможного перехода на тот берег.
Один отряд точно должен был курировать перехват со стороны города Бузэу, и как предполагал осман ещё один отряд, базировавшийся в близи границ, должен был блокировать их у переправы, ведущей на Малиновский острог.
Его отряд, гнавший их от самого Калараша, впоследствии и встретил выживших из конницы прибывшей как раз со стороны Бузэу.
Больше конкретики никакой не было. Кроме того, что в Калараше часть делегации была всё же уничтожена. Ну и что они враги османской империи. Неверные слуги шайтана, разжигавшие тайно огни бунтов и этим всё было сказано.