Перед глазами парня выскочило сразу два сообщения.

Получено уникальное достижение: Врата жизни и смерти!

Описание: вы пережили смерть физического тела и смогли вернуться в мир живых спустя 77 часов после своей гибели.

Награда 1: получено наследуемое родство с аспектом Смерти

Награда 2: Ранг новой способности будет увеличен +2 единицы

Награда 3: скрыто [достигните границы ближайшего стабильного региона для разблокировки]

Второе сообщение оказалось куда короче первого, но именно оно заставило Кхана улыбнуться впервые за всё время пребывания в мире Тальзеура.

Вы создали два личных предмета!

Тип: одушевленные

Описание: предметы-сателлиты с высокой степенью осознанности. Имеют свои личности, системы ценностей и никогда не атакуют владельца, с которым их узы скреплены кровавым договором. Питаются ментатом, аурой и маной владельца.

Самоидентификация 1: Эмма [рукоять]

Самоидентификация 2: Ракот [лезвие]

Дополнительно: полное описание функционала недоступно ввиду отсутствия полноценного интерфейса.

Обломки костяного кинжала послужили контейнерами для душ, вытащенных из-за границ жизни и смерти. А ментат, собранный с погибших пассажиров, не дал сгинуть самому Кхану и объединил его с полученными артефактами.

— Какой сервис, однако! — Кхан улыбнулся, посмотрев на кучу вещей, выброшенных чейзами из вагона. — Осталось найти в этой куче добра что-нибудь ценное. И понять, наконец, как далеко я от границы Российской Империи.

Тут лицо парня нахмурилось.

— Хм, а когда в Академии Магии начинается учебный год?

Смерть — странная штука. Когда княжна прострелила мне сердце и голову, я еще какое-то время пробыл в сознании и в таком состоянии упал в магическую печать древних. По задумке Шепота в печать предполагалось положить костяные клинки. Но лег я сам, чем и связал свою душу с этим странным ритуальным оружием. Пока был в чистилище, свободный ментат и голоса Шепота защищали меня и восстанавливали тело. Так что технически я всё еще смертен. Застрели меня княжна всего на метр дальше, и я бы умер без шансов вернуться обратно в мир живых. Большой объем свободного ментата поблизости — вот что уже дважды спасало мне жизнь.

Покопавшись в куче вещей, оставленных чейзами на месте разбора вагона, смог нормально одеться, подобрать новый рюкзак и, следуя советам княжны, забить его снеками и водой. Веревка, компас и амулеты из «приветственного набора» для одаренных — нашлось всё, кроме намека на хоть какой-нибудь транспорт.

Закончив со сборами, подогнал рюкзак под себя. В душе шевельнулось позабытое воспоминание, будто я не раз ходил в походы. Даже обувь сейчас подобрал такую, чтобы в ней было удобно идти долгое время.

Когда с припасами и едой было покончено, настало время экспериментов. Итак, у меня есть Ракот-Лезвие и Эмма-Рукоять. Повинуясь мысленным приказам, оба предмета довольно резво летают вокруг меня, но чем дальше от тела, тем сильнее увеличивается расход сил. Ускорение полета также увеличивает расход сил и нагрузку на ментат. Опытным путем удалось понять, что ни Ракот, ни Эмма не могут летать быстрее, чем я сам способен это представить. То есть в конечность счете эффективность личных предметов, как оружия упирается в мою скорость реакции и восприятия.

Внушала оптимизм пробивная способность личных предметов. Ракот-Лезвие пронзал в полете набитый вещами рюкзак, как бумагу. По ощущениям, одно из его пока скрытых свойств как-то связано с наносимым уроном. После десятка таких ударов я какое-то время ходил пришибленным. Атаки Ракота тратили мой ментат, ауру и ману в огромном объеме. Но, надо признать, что лучшего оружия и не придумать!

С Эммой дела обстояли иначе. Может, сказывается девичий характер души, но при ударе о тот же рюкзак-грушу рукоять била не торцом для прорыва, а поворачивалась и плашмя сбивала собой преграду. Сколько бы я ни приказывал «атаковать», Эмма упорно толкала преграду, будто её предназначение — останавливать, танковать, но никак не ранить или убивать.

В итоге, соорудив перевязку из пары дополнительных рюкзаков, я повесил их на Эмму, получив, так сказать, тележку на антиграве. При условии, что рукоять находится в пределах вытянутой руки от меня, расход сил минимальный.

Я забрался на холм и стал думать, что делать дальше. Княжна, будь она трижды проклята, упомянула, что мы упали на самом краю Континента — южном Побережье. А Российская Империя где-то на севере. Насколько я понял за время своего пребывания в Тальзеуре, местное светило тут движется так же, как и на Земле. Так что можно использовать его за ориентир. Компас вроде работает нормально, и стрелка указывает на север. Итого, мне нужен какой-нибудь транспорт и дорога на север.

Я сидел на холме недалеко от могилы, в которой похоронили тело Эммы. Сама она никак не проявляла интереса к телу, даже когда я прямым текстом упомянул, кто тут похоронен. Видимо, понимает, что нет шансов на воскрешение.

Вспомнились слова княжны.

«Ходят слухи, что если добраться до края Континента, а потом вернуться в Империю или другое государство, Система подарит бонус. Нечто такое, что будет работать даже на землях благородных.»

Глупо не попробовать, раз уж и так нахожусь рядом с Побережьем. Жаль, городской кластер пропал и вместо него теперь одна степь. А то ведь мог и транспортом каким-нибудь разжиться.

Я шел тем же маршрутом, что и пришёл к вагону, а рюкзак за спиной потихоньку пробуждал ностальгические воспоминания.

Дело было на Земле. Березы, грязь, холодный ветер с дождем, мы с компанией людей идем по знаменитому маршруту Капешской Сотни. Сто километров пешком меньше чем за три дня!

В пятницу вечером, в первый день похода, кто-то сошел с дистанции и, отстав от группы туристов, сам в одиночку поставил палатку в лесу и заснул. Один из инструкторов потом полночи искал его по лесу и матюками заставил дойти до общего лагеря и там вместе с остальными лечь спать. Ранний подъем, скудный завтрак и восемь часов пути, несмотря на непогоду.

— Да, Роберт, — сказал я сам себе сейчас, идя к Побережью. — Вспоминаю кем я был до встречи с Корзой. А если так продолжится, у меня от одиночества скорее кукуха поедет, чем до Империи доберусь. Вот тебе и первый признак! Сам с собой начинаю говорить.

Мне повезло. Просто нереально дико повезло! Электровелосипед, который я бросил у реки, выбравшись из города, не пропал. Аккумулятор сел еще по пути сюда, но педальный ход работает. Видимо, сама река относилась уже к другому кластеру, и потому велик не пропал.

Сев на знакомый транспорт, я по более-менее ровной степи поколесил к Побережью, внимательно всматриваясь в береговую линию. Следы от машин чейзов всё ещё видны, но их кораблей уже нет на горизонте. Вдали блуждают туповатые Зараженные, сбежавшие из города. Жители моря знатно проредили их поголовье.

Наконец добрался до берега, где чейзы пришвартовывали свои лодки. Барьер, упомянутый княжной, выглядел как полупрозрачная преграда шириной в ладонь. Я приложил к ней руку.

Внимание! Доступ запрещен!

Обитатели Континента находятся в зоне изоляции. Не выполнено шесть из десяти условий цивилизационного развития.

Имя «Кхан» внесено в реестр потенциальных Охотников. Ожидайте приглашения от Ассоциации.

То ли княжна меня обманула, то ли приглашение в Ассоциацию и есть награда. Склоняюсь ко второму, потому как добраться до края Континента смогут далеко не все.

Попытался продавить барьер, но безуспешно. Эмма и Ракот тоже не смогли его преодолеть. Даже брошенный камень — казалось бы нейтральный объект — и тот не пролетает. А вода с моря проходит и чайки летают спокойно.

Сев на велик, поискал глазами недавно увиденную дорогу и поехал по ней. Скучать не приходилось. Ракот то и дело убивал Зараженных в пределах двадцатого уровня, не давая им сбить меня с велосипеда. А я всё крутил и крутил педали, уходя от уже начавшейся погони. При виде удаляющегося от них человека твари сзади быстро сбивались в кучу.