Тем не менее, иметь колонии в то время считалось престижно и статусно, так что, в конце концов, кайзер сдался и установил над занятыми частными немецкими компаниями по добыче металлов и алмазов протекторат. Прибывшие губернаторы привезли администрацию и армию, на которую требовались расходы, причём немалые. Это повлекло ужесточение политики по отношению к местным племенам, которых заставляли работать в тяжелейших условиях. Собственно, то же самое происходило и в колониях других стран. Бельгийское Конго так вообще печально прославилось отрубанием рук в качестве наказания за невыполненную квоту по каучуку и пытками детей — таким образом мужчин заставляли выходить на работы.

Постепенно отношение к местному населению, конечно, изменилось. Правда, произошло это уже после восстаний, концентрационных лагерей и геноцида, в результате которого численность некоторых племён сократилась вдвое. Колонии начали приносить доход — в основном, благодаря развитию технического прогресса. Местные начали входить в немецкую администрацию, но большая часть до сих пор трудилась физически в шахтах. Теперь — ещё и на раскопках. Собственно, по данным разведки, именно это на данный момент составляло основу вновь возникшего конфликта между немцами и аборигенами. Всё усугублялось тем, что германцы вновь взялись за методы устрашения и шантажа, чтобы загонять местное население на раскопки титана. Ситуация накалялась, прогнозировались восстания, однако кайзеру так хотелось начать войну, для которой требовались кровь и части тела титана Чёрного континента, что он просто плевал на это, насыщая территорию восточной колонии всё новыми солдатами. По оценкам англичан, за последние три года их количество возросло втрое. Так что нам предстояло пробираться по землям, буквально кишащими немецкими военными. И среди них имелось немало кадровых чародеев, ибо им приходилось противостоять унганам — местным колдунам, считавшимся довольно сильными и опасными, ибо они в совершенстве освоили тёмную магию проклятий.

В последний день морского путешествия Ирма сделала нам всем прививки от той заразы, которая могла поджидать нас на материке.

— Это не панацея, — сразу предупредила она. — Укусы змей, насекомых, паразиты и ядовитые растения остаются источником опасности. Так что не зевайте.

Мы прибыли на место вовремя. Было около одиннадцати вечера, и над заливом царила непроглядная тьма. Даже полная луна едва освещала воду. Приходилось пользоваться фонарями, чтобы перебраться в катер, который доставил нас на берег. Момбасу мы не успели рассмотреть, ибо нас встретил на берегу британский агент по фамилии Грин, погрузил в микроавтобус и повёз на маленький аэродром, затерянный среди джунглей. Там нас дожидался чернокожий пилот, который не стал представляться. При нашем появлении он только кивнул англичанину, сплюнул и указал на небольшой моторный самолёт с открытым люком.

— Загружайтесь, — проговорил он. — Немецкая граница хорошо охраняется, так что придётся сделать нехилый крюк и залететь со стороны бельгийского Конго. Там больше всего прорех из-за наибольшей протяжённости. Надеюсь, нам удастся пройти под радарами. Высадимся неподалёку от Фридрихсбурга. До города доберётесь на машине. Если, конечно, вам туда.

— С этого момента вы предоставлены самим себе, — проговорил Грин вместо напутствия. — Запомните, что, если что, никакого отношения к Англии вы не имеете. Впрочем, надеюсь, вам повезёт.

Он пожал мне и Ирме руки и уселся на капот, дожидаясь, пока мы взлетим.

Погрузка не заняла много времени. Собственно, уже через десять минут после нашего прибытия на аэродром, самолёт покатил по взлётной полосе, покачиваясь и подпрыгивая на ухабах и выбоинах. Ни о каком бетоне речи не шло: была только утрамбованная и поросшая травой земля.

Мы взлетели над лесом, сделали вираж, ложась на курс, понеслись над морем джунглей, казавшимся в ночи абсолютно чёрным.

— Можете вздремнуть, если хотите! — крикнул из кабины пилот. — Время есть. Я разбужу за четверть часа до прибытия.

Однако закемарила только Юшен. Остальные были слегка на взводе. Кроме меня, конечно. Но я выспался на подлодке и не хотел быть разбитым.

Нам предстояло пересечь над тарахтящем самолёте несколько границ, чтобы оказаться во Фридрихсбурге: сначала между британской колонией и Угандой, затем попасть в Конго, а затем — к немцам. И каждый раз мы рисковали нарваться на противовоздушную оборону. Однако пронесло. Видимо, наш пилот давно и успешно промышлял контрабандой. Обычно именно такие люди лучше всего знают, как куда попасть и не оказаться на глазах у властей.

Наконец, мы приземлились на таком же маленьком аэродроме, с какого взлетали. И встретил нас тоже чернокожий. Ирма вручила ему свёрнутую пополам пачку денег, перетянутых канцелярской резинкой. Тот взглянул, кивнул и указал на микроавтобус.

— Это ваше. Маршрут знаете? В смысле — есть предпочтения?

— Боюсь, мы вынуждены положиться на вас, — покачала головой девушка.

Парень удовлетворённо кивнул. Этот ответ его явно устраивал.

— Хорошо. Я отвезу вас к вождю Азубуике. Он согласился вам помочь. Там мы расстанемся. И машину я заберу. Грузите вещи.

Мы направились к фургону.

— Надеюсь, тут хотя бы уже нет каннибализма! — пробормотала Мейлин.

— Надеюсь, есть, — отозвалась, облизнувшись, Юшен.

Я лично подозревал, что людоедство осталось, ибо, насколько я понял из рассказов Ирмы, часть колдовства была связана на Чёрном континенте с культом мёртвых и пожиранием частей тел врагов — чтобы забрать их силу. Не знаю, было ли это наследием прежних верований, но сомневался, чтобы местные унганы могли реально поглощать магию, как я.

Дорога была отвратительной. Нас трясло так, что казалось — ещё немного, и из нас повылетают души. К счастью, никто не жаловался. Наконец, спустя почти два часа этой пытки мы въехали в небольшой городок, похожий на самые бедные трущобы Южной Америки. Здесь проживали представители племени, глава которого согласился оказать нам содействие.

— Я думала увидеть шалаши или что-то в этом роде, — проговорила Мейлин, когда мы вышли из машины и забрали вещи.

— Это давно в прошлом, — сказал наш проводник, оскалившись и демонстрируя белоснежные крупные зубы. — Хотя кое-где такое ещё встречается. Но редко. И точно не здесь. На самом деле, в основном, для туристов. Большинство потом смывает боевой раскрас и возвращается в город. Идите за мной.

— Здесь есть немецкий гарнизон? — спросил я, пока мы шагали по узким улочкам, пестрящими детьми, женщинами в ярких полосатых головных уборах, похожих на полотенца, и таких же юбках, седобородыми стариками и инвалидами.

Взрослых мужчин почти не встречалось.

— Гарнизоны есть везде, — обернувшись, через плечо ответил наш проводник. Как и пилот, он не представился и явно не собирался этого делать. — Но они сидят у себя и по городу почти не ходят. В джунгли так и вовсе не суются. Не волнуйтесь, мы вряд ли их встретим. Но, если что, отвечайте, что вы туристы.

— Вряд ли это прокатит, — сказал я. — У нас нет соответствующих документов.

Парень рассмеялся.

— Ну, это их не удивит. Мало, у кого они есть. Главное — ведите себя, как туристы. Глазейте по сторонам, волнуйтесь и заискивайте. Жаль, у вас нет фотоаппаратов. У туристов всегда есть.

— Значит, мы на нах уже не похожи! — буркнула Мейлин.

— Сюда, — махнул рукой парень и нырнул в узкий проход между домами.

Здесь идти пришлось гуськом, почти касаясь вымазанных растрескавшейся глиной стен.

Минут через десять мы добрались до маленького дворика, образованного трёхэтажными постройками. Возле одной из дверей сидели на ящиках из-под колы два мужика с автоматами. Наш провожатый бодро и уверенно направился к ним. Видимо, мы прибыли в жилище вождя.

Водитель быстро переговорил с охранниками, и один из них, покивав и смерив нас взглядом, вошёл в дом. Пришлось ждать несколько минут. Наконец, он вернулся и махнул рукой, приглашая нас. Когда мы оказались в просторной комнате, где сидели шесть женщин в разноцветных одеждах, охранник указал на расстеленный в свободном углу ковёр.