А то, что ты умер. Так поди найди того кто тебя убил и где. В городе десятками умирают аристократы, ты просто один из них Александр Романович.

А про пустую информацию, — цокнул я языком. — Есть такая фраза. Нет человека, нет проблем. Нет архива? Правильно. — Улыбнулся я. — Нет личного дела, как и человека. Пойди, разберись, кто там был не принят и отложен в дальний угол. Авось пригодится. Тех, кого завербовали бы восстановить. А вы дорогой мой граф. Сами сказали, что в этом году по всей империи более нескольких тысяч кандидатов завербовали.— Произнёс я, и закашлялся диким кашлем, сгибаясь вдвое, а двор особняка стал, словно блекнуть и становится безжизненным. — Пора заканчивать. — Разогнулся я и сложил печать.

Последнее, что я услышал, прежде чем растворился в воздухе на глазах ошеломлённого графа, было:

— Не может быть! Мы же всех вас извели.

Шум улицы и звуки взрывов, доносившиеся эхом, вновь ударили в мои уши, а в нос ударил запах опаленной плоти и крови.

Вставая с колена, я смотрел на застывшего, словно каменная фигура Ехитова, так же стоявшего на одном колене после использования огненной техники, в глазах которого была словно задумчивая пустота.

Из моих глаз и ушей текли тонкие струйки крови, а внутренности словно выворачивало наизнанку.

Тяжело дыша, я сделал шаг к графу, утирая кровь с глаз.

— Ты был невнимателен, — произнёс я, подходя к Ехитову, и с ходу снёс ему голову с плеч.

Голова упала в снег, а тело завалилось набок, я же засунув саблю за ремень, наклонился и, взяв одной рукой за волосы голову Ехитова, а другой за отворот одежды его тело, выпрямился и поволок безжизненный труп к крыльцу особняка, в котором уже вовсю начинал бушевать пожар.

Преодолев всё расстояние до дома, тяжело дыша, я поднялся по ступеням и вошёл в дверной проем, из которого струился дым.

Идя по холлу особняка, где разгоралась мебель, и повсюду виднелись тела защитников дома и бандитов, я тащил обезглавленное тело графа всё дальше вглубь особняка.

Где-то в стороне трещали балки перекрытий второго этажа, а я то и дело сотрясался кашлем.

Пройдя холл и очутившись в большом зале, я подволок тело к импровизированной баррикаде из мебели, возле которой валялись несколько тел.

Кинув свою ношу к ним, я за считанные секунды завалил их разваленной мной баррикадой из мебели, после чего прокашлявшись, сложил печати.

Тут же из моего рта вырвалась струя огня, устремляясь к горе мебели, которая под жаром пламени вспыхнула словно бумага.

А я, не останавливаясь на достигнутом, продолжил погружать комнату в реки огня.

Когда я покидал дом, первый этаж горел так, что, скорее всего особняк сгорит до каменного основания, уничтожая саму возможность понять, что тут и в правду был граф Ехитов.

Подойдя к лежащим на снегу Розе и Николаю, я присел над ними, и бегло осмотрев их, понял, что их жизням ничего не угрожает.

Бой с графом был настолько скоротечен, а мои манипуляции с его разумом дали мне возможность за одну две секунды времени, прожить в технике свыше десяти минут, хотя такие выкрутасы несли серьёзные последствия для меня, по крайней мере, пока.

Вот и выходило, что с момента моего лечения княжеских особ, прошло всего нечего, и очнутся они явно не скоро.

Ржание коней вдали отвлекли меня от моих мыслей.

Вскочив на ноги, я метнулся к забору и увидел конный отряд, который быстро заполнял улицу, сплошь состоявшую из особняков.

Смотря на прибывший отряд, который подступал всё ближе к нам, я увидел в их первых рядах графа Бельгинского.

Вновь сорвавшись с места, я в один миг был рядом с лежащими в снегу друзьями, и с ходу влепил пощёчину Николаю, а следом вторую.

Князь застонал и начал открывать глаза.

— Вот и славно, — тихо произнёс я. — Вставай княже. Героем будешь.

— Гриш. — Протянул князь Ястрин, медленно приходя в себя, а я уже шёл к дальнему углу особняка под треск обваливающихся потолочных балок, которые завершат уничтожение улик.

Когда я прибыл на место расположения здания, где хранился архив третьего круга царской тайной канцелярии, моё состояние оставляло желать лучшего.

Кровавый кашель скручивал меня в бараний рог, а тело становилось, словно тяжелее с каждой минутой.

Наклонившись к земле, я взял в руки ватную фуфайку которую снял недавно с какого-то убитого мной бунтовщика, и хотел было начать её надевать, как из темноты подворотни, в которой я стоял, услышал голос:

— Вам Григорий необязательно штурмовать третий круг канцелярии. Да и думаю, что сил вы истратили сегодня не мало. Может и не повести.

Я резко повернул голову на говорящего, и с трудом сдержал головокружение, которое хотело захлестнуть меня с головой.

— Мария Павловна? — Прохрипел я, разразившись диким кашлем отхаркивая кровь.

Из полностью чёрного угла подворотни, куда не проникал свет, ко мне выходила княжна Худалова.

Женщина была одета в шубу, которая уходила в пол, и была чёрная как сама тьма.

— Вижу, что ваш окончательный выбор вам достался дорогой ценой Григорий. Вы же за этим сюда пришли? — Засунула женщина руку под шубу и извлекла тоненькую серую папку. — Для того чтобы разорвать всё, что вас связывало с тайной канцелярией. Я права?

— Что? Как? — вытаращился я на женщину, ощутив, словно меня облили из ведра ледяной водой. — Кто вы?

— Как много вопросов, — улыбнулась мне Мария Павловна. — Я надеюсь, что я ваш друг Григорий. И хочу вам помочь в вашем начинании быть свободным. — Подошла она ко мне и протянула папку.

— Что вы за это хотите? — Смотрел я, то на княжну, то на тонкую папку.

— Ничего, — улыбнулась мне Худалова. — Разве могу я, что-то требовать с того, кто спас моего крестника, и возможно его будущую невесту. При этом можно сказать совершил царскую измену и даже убил императорского чиновника. Хоть и тайного. Берите папку Григорий, — потрясла она ей. — Будьте спокойны, это единственный экземпляр, а все хвосты, ведущие к вам, подчищены. Вы больше не имеете ничего общего с тайной царской канцелярией.

— Кто вы такая? — Посмотрел я пристально в лицо пожилой женщины, не спеша брать папку.

— А разве мы не знакомы Григорий? — улыбнулась мне женщина. — Просто вы видите меня сейчас с другой моей стороны. Так же как и я вижу вас сейчас с вашей другой стороны. Так вы будете брать папку? Или мне её сжечь?

— Сожгите. — Тихо протянул я, смотря на папку, на которой стояла императорская печать.

— Даже не заглянете внутрь? — Склонила голову набок княжна.

— В этом нет нужды, — поджал я губы. — Для человека, который осведомлён о моей принадлежности и действиях. Не составит труда подделать документ, если потребуется.

Худалова скривила губы в улыбке и, отведя руку в сторону, посмотрела на папку, которую держала в ладони.

В тот же миг царский документ вспыхнул ярким пламенем, после чего княжна кинула горящую папку на землю, которая продолжала гореть, сгорая до мельчайших кусочков.

— Ну, вот и всё Григорий, — потёрла ладони женщина, словно стирая копоть. — Вы теперь абсолютно свободны от царской тайной канцелярии. С чем я вас и поздравляю. На этом мои дела тут завершены. Надеюсь, вы навестите, когда всё это закончится Николая в лазарете. Думаю, он будет очень рад вас лицезреть. — Сделала неспешный шаг обратно по направлению темноты подворотни княжна.

— И это всё? И вы просто так уйдёте? — Удивлённо смотрел я на Худалову.

— А что вы хотели? — стояла ко мне боком Мария Павловна, делая удивлённое выражение лица. — Что я начну вас принуждать к чему-либо? Мы с вами в равных ситуациях Григорий Александрович. Вы знаете, что я выкрала ваше дело из канцелярии, а я знаю, что вы убили графа Ехитова. Вы помогли мне, я вам. Как и присуще друзьям. Мы оба сделали то, что считали правильным. Единственное, что я могу вам предложить Григорий, это протянуть мне руку помощи, и в ответ получить мою ладонь. Ведь мы хотим одно и того же, чтобы у наших близких, было всё хорошо. Даже если мы нарушаем при этом правила. — Улыбнулась мне княжна.