— Всё равно, это неприемлемо, — проговорил камердинер, садясь на диван рядом с Джу. — Я буду иметь серьёзный разговор по данному поводу с тем, кто тут заведует размещением.

— Смирение, старик, одна из добродетелей.

— С каких пор вы стали стремиться к добродетели, ваше благородие? — приподнял Матвей седые брови.

— Никогда не поздно начать.

— Не могу поверить, что мы будем сидеть здесь взаперти! — подала голос Юшен, воспользовавшись паузой в разговоре. — Такой большой красивый город, а мы словно в капкане!

— Не переживай, это ненадолго, — сказал я. — Когда приедем в Россию, нагуляешься вдоволь.

— Но я и здесь хотела!

— Перестань ныть! — напустилась на неё Мейлин. — Всем плевать, чего тебе хочется, ясно⁈

— Как и на твоё недовольство, сестрица, — тут же парировала хули-цзин. — Зря ты думаешь, будто кому-то интересно выслушивать твои жалобы на то, что тебя, бедняжку, увезли от войны триад, чтобы ты не пострадала. Хотя твой бедный папочка, наверное, рад-радёшенек, что избавился от такой занозы в заднице! Серьёзно, не представляю, как он выносил тебя все эти годы? Сколько тебе, кстати? Двенадцать?

— Не смей даже упоминать о моём отце, рыжая сука! — взвилась Мейлин, сжав кулаки, чем вызвала на красивом личике хули-цзин глумливую ухмылку. — Ты ему в подмётки не годишься и понятия не имеешь… Да у тебя самой-то есть родители? Или ты родилась прямо на панели⁈

— Родители есть у всех, — неожиданно серьёзно ответила Юшен. — Но не все сбагривают детей с глаз долой.

— А ну заткнись! И извинись!

— Так заткнуться или извиниться? Ты уж определись, сестрица, а то люди могут решить, что у тебя би-по-ляр-ка, — старательно выговорила явно недавно выученное слово Юшен.

Открыв для себя Интернет, лисица с энтузиазмом окунулась в его неизведанные дебри. Иногда она употребляла слова неправильно, то удивляя, то шокируя окружающих.

— Я заставлю тебя взять сказанное назад или пожалеть о том, что ты раскрыла свою поганую пасть! — пригрозила Мейлин. — Вот увидишь!

— Сгораю от нетерпения, — зевнула Юшен и достала веер. — Здесь душно, или кто-то потребляет слишком много кислорода? Жаль, нет окон — самое время проветрить.

Я уже собирался было приструнить обеих, но в этот момент дверь открылась, и в комнату вошёл офицер в сопровождении двух солдат.

— Кто из вас господин Белозёров? — спросил он, обведя нас взглядом.

— Это я.

— Прошу пройти с нами.

— Не скучайте, — кивнул я девушкам и Матвею. — Старик, постарайся не дать им перегрызть друг другу глотки, пока меня не будет.

— Я бы смогла, — сказала Юшен.

— Да ты и яйцо в чае не сваришь сама! — прошипела Мейлин.

Я вышел за дверь, плотно прикрыв её за собой. Голоса сразу стихли.

— Сюда, — сказал офицер, и меня бодро отконвоировали по паре коридоров в приёмную, где сидел секретарь в военной форме.

Он разговаривал по телефону и при нашем появлении только слегка кивнул офицеру и указал на обитую дерматином дверь.

Меня впустили в большой, отделанный дубом кабинет, где сидели Вождь, Рапира, немецкий полковник и капитан с бионической рукой, которой он держал смартфон.

— Господин Белозёров, — представил меня Аничков, обращаясь к полковнику. — Тот самый прославленный охотник на революционеров и всякое инакомыслие, за которое ещё недавно был обласкан Его Величеством. Теперь же — почти мой соратник.

Я усмехнулся.

— Выдаёте желаемое за действительное, господин Аничков. Вам не к лицу.

— Всего лишь предвижу, — отозвался тот с улыбкой.

Полковник тем временем вышел из-за стола мне навстречу.

— Позвольте отрекомендоваться, — проговорил он по-русски с чудовищным тевтонским акцентом. — Отто фон Браун. Начальник отдела русского направления внешней разведки. Наслышан о вас и рад знакомству.

Он протянул руку. В светлых глазах застыло ожидание. Я стиснул на мгновение сухую, крепкую ладонь.

— Не могу ответить взаимностью, уж не обессудьте. Мы с вами враги.

Немец кивнул.

— Само собой. Вы патриот, но и я тоже. Однако сейчас мы оказались по одну сторону — судьба бывает непредсказуема. Значит, это ваша идея — переправить господина Аничкова через нас?

— Именно. Вы согласны?

— Разумеется. Но на подготовку уйдёт пара дней. Побудете пока у нас. Кстати, слышал, у вас обнаружились способности к магии. Это чудо, или вы скрывали даже это?

— А вы верите в чудеса? — спросил я.

— Иногда, — серьёзно ответил фон Браун. — Присаживайтесь, господин Белозёров. Обсудим, как Германия может помочь революции.

— Они ведь и до вас доберутся, — заметил я, опускаясь в кресло. — Слышали про мировой пожар?

— Это исключено! — резко ответил полковник, вернувшись за стол. — Германский народ абсолютно доволен справедливым правлением Его Величества кайзера Вильгельма.

— Очень рад за Его Величество, — сказал я. — Как и за германский народ.

— Сарказм здесь совершенно неуместен, господин Белозёров. — Возможно, в России назрело время перемен, но не у нас, оплоте европейской стабильности.

— Не будем ломать копья, господа, — решил вмешаться Аничков, проявлявший признаки нетерпения. — Давайте лучше обсудим, сколько денег сможет дать генштаб на наше общее дело.

— Это предстоит обсудить. У вас есть смета?

Вождь достал из внутреннего кармана пиджака сложенный пополам листок и протянул фон Брауну.

— Шрифт мелковат, но пунктов всё равно немного, — сказал он. — Уверен, вы оцените мою скромность.

Полковник не оценил. Читая, поднимал брови, подкручивал усы и качал головой, а затем отложил листок и сказал, глядя на Аничкова:

— Ну, и аппетиты у вас!

Вождь развёл руками.

— Всё на дело, заметьте. Если вы хотите, чтобы оно пошло, раскошеливайтесь.

— Я передам это в казначейство, но не думаю, что список удастся утвердить целиком.

— Лучше бы удалось, — с холодной улыбкой проговорил Аничков. — Вы ведь не хотите, чтобы русская революция провалилась из-за того, что кто-то пожалел пару миллионов марок?

— Как я сказал, ваша смета будет рассмотрена, — сухо ответил фон Браун.

Я не сомневался, что Аничков завысил реальные расходы раза в два. Уверен, что и полковник это понимал. Хоть и понимал, что всё равно придётся дать больше, чем нужно — надо ж и Вождю что-то в карман положить.

— Нам понадобится обсудить с вами риски, — сказал он, обращаясь ко мне. — Если вы решили нам помогать, то идите до конца.

— Что вы хотите знать?

Разговор продолжался минут сорок, в течение которых полковник что только не пытался у меня выведать, но остался крайне недоволен, ибо ничего не добился: я твердил, что занимался исключительно внутренними делами и ничего про остальное не знаю.

— Вы уверены, что господин Белозёров вам нужен⁈ — в конце концов раздражённо поинтересовался у Аничкова фон Браун.

— Как воздух, — не задумываясь, ответил Вождь. — Без него ничего не получится.

— Хорошо. Вам виднее. Полагаю, на этом пока всё. Я уведомлю вас о подвижках в рассмотрении вашей сметы.

— Буду ждать, — холодно улыбнулся одними губами Аничков, ставая. — Рапира, у нас есть несколько дней отлежаться.

Когда мы вышли, Вождь вдруг наклонился ко мне и шепнул так, чтобы не слышал конвой:

— Могли бы наплести что-нибудь про препятствия, которые нас ждут! Выжали б из этого колбасника все соки!

— Кажется, вы и так постарались, — отозвался я.

Аничков презрительно махнул рукой.

— Ерунда! У генштаба огромные ресурсы, и большая часть из них предназначена как раз для борьбы с Россией. Я не попросил и сотой доли, а ведь, по идее, все эти деньги немцы должны были отдать мне! И тогда больше ничего изобретать не понадобилось бы.

— Вы слишком уверены в себе, — сухо заметил я. — У вас мания величия. Берегитесь — это опасно.

— Ничего подобного. Вы просто не знаете, что я приготовил для царя-батюшки, — Аничков подмигнул. — Что, удалось заинтриговать?

— Пока не особо.