Во-вторых, объявление о создании подконтрольной военной силы Романину. Явный скрытый намёк на то, что теперь он куда более опасен, чем раньше, и показатель его укрепляющейся силы в империи на военном поприще, да в придачу в условиях начавшейся войны.

И вот тут можно было бы подвести итог, но тонкая политическая игра только начиналась, и для неё как мне казалось, и нужен был я.

Я был осуждён и сослан на границы империи, об этом не могли ни трещать в закоулках высшего общества. Уж больно рьяно пытались некоторые раздуть это дело. Получается, тогда у Романа Алексеевича есть должные права, чтобы осуждённого и сосланного вернуть в Петербург, и выхлопотать ему новое воинское звание. Это тоже показатель силы внутри высшего общества.

Но и это как я думал было не всё. Он прекрасно как я думал, знал о моих делах в Петербурге, в принципе, как и многие аристократы среднего звена.

Объявление меня своим лейтенантом, в глаз многих сделает мою персону его союзником, что также может быть на руку Романину в его политических играх. Воротилы аристократического мира это конечно хорошо, но они стоят на более мелких аристократических сословиях, которые тоже надо учитывать в играх за власть.

Да и может я себе надумывал уже, но не брать в учёт мои былые заслуги, и связь с силовым блоком империи, который и смог в том году выбить мне помолвку с княжной пусть и опального, но весьма знатного рода, было нельзя, хотя бы на уровне мыслей.

Ведь если вдуматься, через такой ход, можно было наладить связи с дружественными мне военными чинами, которые и составляли частично силовой блок страны, в который решил влиться князь имперской крови.

В дверь постучали, выводя меня из моих размышлений, и когда я произнес, что можно войти, то дверь тут же отворилась, и в ней возник Эдуард Семёнович.

— Григорий Александрович! — с порога чуть не выкрикнул пожилой граф, поспешно закрывая за собой дверь, — Как я рад вас лицезреть в добром здравии. — Быстро подошёл он к моему столу, и когда я встал из кресла, заключил меня в крепкие объятия. — Мне надо вам столько рассказать Григорий, — Отстранился он от меня.

— Верю, Эдуард Семёнович, — улыбнулся я аристократу. — И я обязательно выслушаю вас. Но сперва хочу спросить. Если у вас на примете толковые опальные инженеры?

Дом Романиных.

Александра наблюдала с лестницы второго этажа как закрылась за Григорием входная дверь, после чего она вновь вернулась в кабинет к отцу, где застала его смотрящим на жарко горящие дрова в камине.

— Теперь всё в прошлом, — повернул лицо на свою дочь белокурый мужчина, отрываясь от созерцания огня. — Настрадалась ты у меня. В Петербурге ты в безопасности. Олег Васильевич позаботится о твоей охране. Я также позабочусь, чтобы тебя больше не включали ни в какие делегации.

— Спасибо отец, — прошла по комнате Александра и села в большое кресло у камина стоящее напротив хозяина дома. — Что ты думаешь по поводу Григория? И что о нём удалось выяснить?

Князь слегка улыбнулся, смотря на свою дочь, и произнёс:

— Он идеальный кандидат в наш полк, и даже больше. Он зарекомендовал себя ещё при Петербургском восстании, как очень сильный солдат и опытный военный. А таких нам очень трудно будет заполучить в нашем то положении. Или ты хочешь услышать, что я думаю лично о нём? — Вопросительно поднял он одну бровь.

— Я хочу услышать все, что ты можешь сказать, и что известно о нем. — Чуть не предалась смущению Александра, но вовремя как она думала, взяла себя в руки.

Князь, протянув руку к бокалу наполненным вином, и взяв его, указал им на бутылку.

— Это его вино. Делается на его заводе, на окраине Петербурга. Попробуй. Оно действительно изумительно на вкус. А по поводу Григория, — отпил мужчина из бокала, смотря, как наполняет свой бокал его дочь. — Он молод, силён, весьма харизматичен, и как я понимаю, очень умён. Его единственный минус, он бастард. Но при всём при этом, как стало мне известно, он обладатель фабрик, заводов, и даже банка, а ещё и недавно заработавшего издательства.

Правда, по бумагам все дела ведут другие люди. Их двое. Граф Рощинский Эдуард Семёнович, который совсем недавно был на грани нищеты, и считался образно в опале, а теперь те, кто его разорил и был причастен к трагическим событиям его семьи сами на грани нищеты. И Мила Валентиновна Бурнова простая горожанка, о которой вообще до прошлого года ничего не было слышно, а сейчас она вскоре станет одной из богатейших людей Петербурга, которые не имеют аристократического титула.

— Мила? — Протянула Александра, вспомнив черноволосую женщину, которая и привезла их сюда, и которая так трепетно вела себя с Григорием.

— Да, а что? — Откинулся на спинку кресла Роман Алексеевич, попивая вино.

— Да так, — отмахнулась Александра. — Прошу продолжай.

— Он довольно занимательная личность скажу я тебе. Одна помолвка с княжной Полозовой чего стоит. Тогда на этом как говорят, настояли очень влиятельные военные чины. О нём же некоторые военные отзываются с уважением, и ведут военно-промышленные дела. Ходят слухи, что они даже хотели замять его наказание после случая в царском лицее, но он сам отказался от этого, на наше с тобой везение.

Кстати его батальон прибыл под Петербург быстрее вас, и я наслушался о его боевых заслугах и победах вместе с Олегом Васильевичем.

— А что там с этой помолвкой и с наказанием? — Отпила из бокала блондинка, стараясь не показывать сильную заинтересованность этим вопросом.

— Да там вообще всё странно. По крайней мере, так говорит Олег Васильевич. Оражен мог претендовать на титул князя, но как говорят не больно-то, и стремился к нему. Да и общение с младшей сестрой своей невесты не целесообразно в той расстановке дел.

Оражен на допросах выдал свою версию случившегося, показав себя прагматичным интриганом, желающей титул любыми средствами. Вот только Олег Васильевич так не считает. Он провёл небольшое расследование.

— И что в нём? — Подалась вперёд Александра.

Роман Алексеевич криво ухмыльнулся.

— Он так тебе интересен?

— Отец. Он спас мне жизнь, причём не единожды. Естественно мне интересно. — Придала себе аристократично надменный вид девушка.

Роман Алексеевич, только хмыкнул на слова дочери и продолжил говорить:

— Вину Оражен не отрицал. Встречи с младшей княжной Полозовой признал, как и нападение на людей. Но вот Олег Васильевич считает, что тем самым он спас от краха их род, спустив всех собак только на себя. Он выяснил, что Елена Полозова не могла использовать родовые силы при поступлении в царский лицей, но уже зимой она излечилась от хаоса родовых центров. Что совпадает с началом тайных встреч Оражена с ней. Когда произошли те события, Оражена пытались обвинить в любовной связи с Еленой, и её бесчестии. Это могло повлечь несмываемый позор на княжеский род Полозовых, который мог запросто прервать их политическую и экономическую деятельность в империи. Тогда бы единственным выходом для них стал бы любой невыгодный для них союз с аристократами, которые просто бы поглотили их род. Вот Олег Васильевич и думает, что Оражен не только помог в лечении младшей Полозовой, нот и своими действиями во время следствия полностью свёл на нет удар по Полозовым. Ведь советники императора признали, что любовной связи не было, а значит, честь Полозовых не запятнана.

— То есть он специально, получается, добился такого приговора, и поэтому отказался от заминки дела. — Словно отстранённо произнесла княжна Романская.

— Это только предположения Олега Васильевича, — пожал плечами белокурый статный мужчина. — Я не берусь опровергать или подтверждать его гипотезу. Скажи мне лучше вот что. У тебя же были ведения? Поэтому ты осталась с ним и сделала на него ставку. Да ещё настрочила мне такую требовательную депешу.

Александра поджала губы, а в её глазах на секунду словно появилась тень воспоминаний, после чего она демонстративно отпила из бокала.