С потолка валилась штукатурка, покрывая битое стекло, валяющееся всюду на полу, словно снег землю. Перекошенная на один бок гардина, словно сломанная мачта, стелила по полу воздушные занавески, которые были также прожжены, вымочены, и разорваны.

Всюду валялась земля из разбитых горшков с цветами, а где и вовсе медленно сползала со стен грязными лапушками.

А венцом всего было задувание зимнего морозного ветра вместе со снегом в разбитые окна, где только местами острыми клыками торчали куски стекла.

— Я ещё могу драться. — Почесала плечо через наполовину оторванный рукав платья Елена.

— Я тоже. — С вызовом протянула Настя усталым обессиленным голосом, и начала подниматься с пола.

Под потуги сестры, Елена так же, но более резво вскочила со стула, после чего они обе устало повалились обратно на свои места.

— Ладно, я всё, — скривилась Настя, потирая через разорванный подол голое бедро, на котором красовалось огромное красное пятно от удара, и уже сейчас норовило принять тёмно лиловый цвет синяка. — Ты мне ногу отбила дурёха. Я встать нормально не могу. Дерешься как мужланка.

— А ты как девчонка, — улыбнулась, ехидно скривившись Елена. — Только и можешь, что одежду рвать, да в волосы вцепляться. Срамота да и только.

— Я может, открою тебе глаза. Но я и есть девчонка, — Засмеялась Анастасия. — А вот ты совсем не женственна. И где ты только такому нахваталась. Как стоять то теперь?

— Это сестра лоу-кик или по-другому гэдан маваси-гири. — Тоном учителя протянула Лена.

— Даже думать не буду, что это такое. Надо было тебя на балет отдать, когда была возможность, чтоб ногами как тараном не махала сейчас. — Фыркнула Настя.

— Так ты от него меня и отмазала, — засмеялась Елена, и сквозь смех протянула. — Теперь не жалуйся, а терпи.

— Как мне не жаловаться? Я встать не могу. Иди сюда и помоги мне подняться. — Облокотилась на руки за спиной Настя.

Елена встала и, поправив растрёпанные, словно гнездо волосы, подошла к сестре, после чего помогла ей подняться. А через пару секунд они повалились на перекосившийся, на одну сторону рваный диван.

— Знаешь, — поджала губы Лена. — Я и в правду не хочу быть главой рода. Я просто тебя хотела позлить. Вот и говорила так. Ты же меня всё время пока мы были в ссылке, поддерживала, хоть и своеобразно. А как нас вернуть решили, тебя, словно подменили. Вот и я взбеленилась.

Настя по-доброму посмотрела на сестру, и сдула вновь упавшие спутанные и сырые пряди волос с лица в сторону.

— Я просто хотела, чтобы ты была подальше от всей этой политики и прочего, — выдохнула тяжело Настя. — Да и чего греха таить, — толкнула она слегка в плечо Елену. — Я же с детства знала, что это место моё. Готовилась к этому. Слушая бабушкины рассказы о былом величии нашей семьи, я хотела вернуть его. Как первая женщина ставшая главой рода. Нас же с тобой двое, братьев то нет. Ты да я. А тут всё вот так закрутилось. Сначала этот Оражен планы поломал, вернуть отнятое у нашей семьи. Потом оказалось, что вернутся в общество, это не триумф, и нас больно никто и не ждал. В общем, все кобыле под хвост.

— А тебе оно надо вообще? — посмотрела на сестру Лена. — Можно же и без возврата утерянного, вести род к процветанию. А так все только и будут говорить, что задарма досталось. Да шушукаться за спинами. Мол, только через свадьбу вернула часть былого имущества. Да шестнадцать лет прошло. Оно уже давным-давно не наше.

— Оно было наше Лен. А про то, что я буду в дальнейшем женой Решкина-Флинфхофа речи не шло. Заболею, занедужу, а потом пошлю его к чертям, или он занедужит. Нам надо сейчас в светскую жизнь вливаться, хотя бы первое время. А пока я этим занимаюсь, тебя больно-то не будут трогать. Или ты забыла, что на самом деле тебе не семнадцать, а восемнадцать стукнет через два дня. Бабушка же специально так сделала, чтобы на тебя больно-то внимания не обращали, а ты, если что могла связи наладить с младшим поколением аристократов, что ты успешно не делала все полгода. Благо ты из-за своей бывшей болезни, и в правду выглядишь как малявка шестнадцатилетняя. Да и ведёшь себя подобающе. Хотя и обращение к тебе было такое же. Ну и как тебе вкус взрослой жизни?

— Горькая, — толкнула плечом сестру Лена. — Как оправдываться будем? — Обвела взглядом разгромленную комнату Елена.

— Скажем, что помирились и всё выяснили, — поджала губы Настя. — Крику, конечно, будет много, но думаю, мы это переживём. Ты лучше расскажи, кто тебе помог, и научил так драться, я ведь до сих пор ногу не чувствую практически.

— А почему ты думаешь, что меня кто-то учил?

Настя посмотрела на сестру, саркастически улыбнувшись, и произнесла:

— Ты с роду драться не умела, а умела только реветь. Дома тебя никто не учил. Твой недуг считался неизлечимым, и прости, на гения ты не тянешь.

— Прости. — Виновато улыбнулась Лена сестре.

— Решила до последнего скрывать его личность. Он красивый да? — Засмеялась Настя, смотря, как непонимающе и растерянно на неё начинала смотреть Елена.

— Что? Как ты? — Затараторила младшая сестра.

— Да у тебя на лице всё было написано, — хохотнула девушка, — Он тебе нравится Лен. Что он попросил у тебя за такую непомерную помощь? — Стала вновь собранной Анастасия.

— Ничего. Он ничего не просил взамен. — Скромно и тепло улыбнулась уголками губ Лена, смотря на старшую сестру.

Настя удивлённо подняла брови и, скривила губы на один бок, слегка прикусывая при этом нижнюю губу.

— Может он, выжидает, и потом попросит?

— Нет. Не попросит, — выдохнула Елена. — Он не такой человек, чтобы забирать свои слова назад.

— Ну, для нас это хорошо. Однако, надо больше быть осторожными с теми, кто ничего не просит. Чёрт их знает, что творится у них на уме, — слегка шипя, потёрла Настя бедро, на котором уже красовалось огромное фиолетовое пятно синяка. — А он видно очень искусен в боевом ремесле, да и учитель из него хоть куда. Если он тебя так выучил, и непонятно как вылечил. Он явно за рамками обычных аристократов. Насколько он силён и искусен?

Лена поджала губы и, посмотрев в потолок с которого большим куском отлетела отсыревшая штукатурка, и упала в метре от них.

— Я не знаю. Однажды он сказал, что я только в начале, как и он сам. Однако иногда мне кажется, что его мастерство и познания выходят за рамки человеческого понимания.

Я сидел в кресле и смотрел на сидящую напротив княжну Полозову, а у камина стояла Мария Павловна собственной персоной.

В момент, когда я решил покинуть особняк княжеской семьи, в конце коридора появилась княжна Худалова.

Её появление было настолько неожиданным и нереальным, что первые пару секунд, я думал, что она мне мерещится. Однако на деле она была реальна.

Пройдя, словно хозяйка этого дома до меня по коридору, Мария Павловна улыбнулась мне уголками губ, после чего посмотрела за моё плечо, и произнесла:

— Не ожидала меня увидеть через столько лет в своём доме Инна. Хренова ты выглядишь княжна, — чуть злорадно расплылась в улыбке Худалова. — Каково это, через столько лет ощутить на себе мощь Остроговых, и предстать перед самым потаённым своим страхом?

— Мария. — Словно змея, готовящаяся к укусу, прошипела Инна Михайловна.

— К вашим услугам княжна Полозова. — Всё улыбалась в лицо хозяйке дома Худалова.

В малой гостиной, в которой мы недавно вели беседы с Инной Михайловной, царила напряженная обстановка.

Хозяйка особняка волком смотрела то на меня, то на Марию Павловну, которая стоя у камина, смотрела на картину.

— Григорий, — обратилась Мария ко мне, не оборачиваясь на нас. — Будьте так любезны. Откройте бутылку вина, которую вы принесли с собой. Я наслышана о нём. Однако мне так и не довелось его попробовать. А то нам предстоит разговор, а в горле слегка пересохло.

— О чём нам с тобой разговаривать? — Подала голос Инна Михайловна. — Ни о том ли, что через столько лет ты вновь заручившись силой Остроговых, явилась в мой дом. Решила растянуть удовольствие, ввергнув мой род в агонию!