— Совсем забыла! Надо еще дров для праздничного костра. Будет в центре селения.

Замороченный Варламов отмахнулся.

— Есть куча досок из церкви.

— А-га! — чуть не пропела Куннэй и скрылась опять. Похоже, сегодня был ее звездный час.

Варламов пошел к церкви, но отца Вениамина там не оказалось. Заглянул в юрту, тот корпел над планшетом. Тарахтел электрогенератор.

— Связь плохая, — пожаловался отец Вениамин. — А надо сообщить, сколько досок понадобится. Еще балки и колоды, я все вымерил.

— Напиши еще Координатору, — сказал Варламов, — что прошу выслать мне денег… — он подумал и назвал цифру. — Это на калым. Когда вернусь, отдам. Он знает, что у меня есть на карточке.

— Ого! — вздохнул отец Вениамин. — За такие деньги я бы себе двух одьулун завел. Не беспокойся, отправлю. Мне и так копию в его канцелярию посылать.

— И еще. Можно выброшенные доски на костер пустить? Все равно никуда не годятся.

— Да, конечно. Закончу, сам помогу перетаскать.

Но работать им не позволили. Явились братья Рогны и на ломаном русском сказали, что управятся сами. А вскоре в юрту влетела неугомонная Куннэй и поставила перед отцом Вениамином кувшин:

— Кейюю кымыс, — объявила она. И хитро покосилась на Варламова. — А вам нельзя, господин. Ждите, скоро придет шаман. Он окурит вас берестяным дымом, от злых духов. Потом идите к костру. И вы тоже, — она кивнула отцу Вениамину. — Шаман плохо говорит по-русски, поэтому когда не поймете, просто кивайте. И еще, господин. Своей юрты у вас нет, поэтому перейдете жить к госпоже. Конечно, это не совсем правильно…

Она легонько вздохнула, но блестящие глаза выдавали, что все не так уж неправильно. Будет о чем рассказать.

Куннэй упорхнула, а отец Вениамин налил себе чашку кейюю кымыса.

— Благодарствую, Господи! — с чувством произнес он и выпил, после чего удовлетворенно крякнул.

Вскоре раздались глухие ритмичные удары, обошли вокруг юрты, а потом полог отодвинулся. Вошедший был в коричневом одеянии с длинной бахромой, а на месте головы — Варламов даже привстал — конская морда! Спустя секунду он сообразил, что это шапка, сделанная из снятой с головы лошади шкуры. Шаман что-то проворчал и стал размахивать подобием кадила — едкий дым наполнил юрту, и Варламов закашлялся. Отец Вениамин смотрел неодобрительно, но шаман его игнорировал. Потом он поставил кадило, достал из-за спины бубен и закружился по юрте, ритмично ударяя в него. Вскоре у Варламова тоже закружилась голова. Шаман неожиданно сел и вперил в него острый взгляд. Лицо было коричневое, как дубленая шкура.

— Я, Эргис, говорю… — с некоторым трудом произнес он. — Тебя преследуют иччи … злые духи нижнего мира. Но у тебя… сильный иччитэ из верхнего. Духи-помощники не сказали… кто возьмет верх.

Он встал и вышел из юрты, поманив за собой. Варламов вздохнул, натянул на меховые чулки белые унты, подумал и набросил поверх парки боа из беличьих хвостов. Что ж, более-менее соответствует местной моде. Вышел, а следом отец Вениамин.

Было уже темно, в центре сселения горел костер, собрались люди. Подбежала Куннэй, быстро оглядев Варламова.

— Вас не станут водить вокруг юрты, потому что госпожа будет только одьулун, — нотка сожаления прозвучала в голосе. — Лишь вокруг костра. Вам надо сначала стать рядом, а потом протянуть руку невесте.

Она поспешила к Рогне. Та уже стояла у костра, в нарядной замшевой безрукавке, отделанной мехом. В глубоком вырезе белело платье, белоснежные рукава спадали до запястий, а вместо головного убора голову охватывал обруч с большой бляхой, похоже из серебра. Волосы всё так же падали на плечи, на губах была легкая улыбка. Варламов встал рядом, стараясь выглядеть невозмутимым.

Шаман быстро обошел вокруг костра, ударяя в бубен и выкрикивая что-то по-якутски. Куннэй зашептала:

— Он приглашает иччитэ, духа-хозяина огня спуститься с небес и пребывать в вашем очаге…

Шаман остановился перед Варламовым и вопросительно поглядел на него. Но он не знал, что сказать, и шаман повернулся к Рогне. Она четко произнесла несколько фраз по-якутски, а потом, обращаясь к Варламову, сказала, видимо то же, на русском:

— Не иди передо мной, может я не пойду за тобой. Не иди за моей спиной, может я не смогу повести тебя за собой. Иди рядом со мной, и мы станем единым целым.

Шаман снова посмотрел на Варламова, и на этот раз он кивнул. Куннэй дернула за рукав, Варламов вспомнил ее слова, и подал руку Рогне.

Шаман снова пошел вокруг костра, а они следом, держась за руки. Шаман пел, бил в бубен, кружился на месте, иногда обегал вокруг Варламова и Рогны. Полы его балахона словно раздували костер, и огненные языки уносились во тьму вверху. Стало казаться, что какая-то фантастическая лошадь ведет их между яростным пламенем и темнотой. Куда?..

Шаман выкрикнул особенно пронзительно и остановился. Встали и Варламов с Рогной. Они были перед входом в ее юрту.

На низких столиках уже стояли блюда, но Варламова не посадили рядом с Рогной. Та только представила его родителям, чьи имена он тут же забыл. Сняла безрукавку и села в стороне, другие собравшиеся словно избегали ее. И Варламова с отцом Вениамином Куннэй усадила в другой стороне юрты. Перед попом-расстригой опять поставила кувшин с кейюю кымысом, а Варламову плеснула полчашки из другого.

— Это простой кумыс. Можете немного выпить, господин.

Так и захотелось выпороть несносную девчонку.

На блюдах была вареная оленина и те самые тушеные ребрышки, о которых с энтузиазмом говорила Куннэй. Она сразу стала их уминать, причмокивая при этом — похоже, хорошим манерам Рогна ее не научила. В другой стороне юрты ели, пили, шумно разговаривали. Раздался взрыв смеха.

— О чем они говорят? — полюбопытствовал Варламов.

— О тебе. О калыме… — перевод получился короткий, и вдобавок Куннэй густо покраснела. Видимо, говорили не только о калыме.

Застолье длилось около часа, потом гости стали расходиться, прихватывая угощение. Куннэй вздохнула:

— Обычно свадьба длится дольше, знакомятся с новыми родственниками. Но с вашей стороны никого нет.

Поднялся и отец Вениамин. Качнулся, но на ногах устоял.

— Да благословит вас Господь! — пробасил он и с достоинством вышел.

Куннэй начала было убирать со столов.

— Иди домой, Куннэй, — тихо сказала Рогна.

Девочка шмыгнула носом и исчезла, не забыв прихватить блюдо с ребрышками.

Рогна встала и, подойдя к камину, стала перед ним на колени. Сняла обруч с головы, тихо прозвенели подвески. Так и осталась на коленях, глядя в огонь. Варламов подошел и сел с другой стороны. Что делать, обнять ее? Но они едва знакомы, хотя по местному обычаю уже муж и жена…

Вид у Рогны был разнесчастный.

— Ну, ладно, — вздохнула она.

Поднявшись, сняла через голову белое платье. Осталась в рубашке и штанах с поясом, украшенным бисером и металлическими подвесками. Вот откуда слышалось тихое бряцание, когда их водили вокруг костра. Стало грустно: девушка готовилась к собственной свадьбе, откуда-то достала или заранее припасла наряды, хотя всего-то будет одьулун.

Рогна задумчиво сняла пояс и, бережно свернув, положила на столик. Теперь она еще больше походила на стройного мальчика. Еще помедлила, закусив губу. Но затем решительно стянула рубашку и, развязав поясок, выступила из упавших штанов совсем нагая. Несколько мгновений стояла так, с гордо поднятой головой. Красноватый свет от камина обтекал ее смуглое тело. Завороженный, Варламов глядел на девушку, и в нем стало разгораться желание. А она, откинув меховую полость, скользнула в постель.

Варламов тоже разделся донага. Было неловко, но в ушах шумела кровь. Забрался в постель с другой стороны, коснулся горячего бедра Рогны своим, и еще больше возбудился. Привстал на локте, заглянул в лицо с опущенными ресницами, и попытался поцеловать. Однако губы девушки едва разжались, она не ответила на поцелуй. И не откликнулась на ласковые прикосновения, вся будто одеревенев.