– Доброе утро, – отозвался глайдер. – Это возможно только в режиме полного экранирования.

– А какое-нибудь защитное поле у тебя есть? – спросил Метельский.

– Есть режим «зеркало», но его возможности ограничены.

– И то хорошо, – сказала Хельга. – Ну, полетели.

Летели на север от Иерусалима, и минут через двадцать снова увидели зловещих белых птиц. Они плавно летели по большому кругу, в центре которого, судя по карте, был город Мегиддо. Прошли в интервал между ними, и глайдер завис. Когда были тут в первый раз, видели только городок у подножия невысокого холма и зеленые квадраты полей. Теперь строения расползлись по склону, заполонили близлежащие холмы и часть равнины. Часть ее осталась свободной.

– Можно дать вид крупным планом? – попросила Хельга.

Метельский даже отшатнулся, так стремительно придвинулась местность. Стало видно, что большинство строений походило скорее на большие палатки, расставленные в строгом порядке: кварталы с улицами между ними. В стороне располагались как бы загоны – частью пустые, а частью наполнены чем-то непонятным.

– Ближе, – сказала Хельга, указывая пальцем.

Да это же «лошади», а точнее шестиноги – тоже стоят правильными рядами, с интервалом, как раз пройти человеку. Не шевелятся, словно застыли.

– То ли спят, то ли в режиме экономии энергии, – сказала Хельга. – Вон там какое-то движение. Глайдер, покажи.

По улице движется колонна, шестиноги с всадниками, направляясь к свободной части поля.

– Крупнее, пройдись по колонне к началу.

Здесь все шестиноги имели седоков (только людей), и стало возможно лучше их разглядеть. В основном такие, как впервые увидели у горы Каранталь: монголоидные лица, глаз не видно под козырьками касок, ноги затянуты в подобия лосин. У пояса ножны, за спиной лучемет. Изображение дошло до начала колонны: во главе двое, человек и хэ-ути.

– Могу предположить, – сказала Хельга, – исходя из своего скромного опыта. Мы видим военный лагерь, а эта колонна отправляется на учения. Возможно, боевое слаживание людей с шестиногами. Лошадки выглядят свирепыми, такими надо учиться управлять. Была пару раз в похожих военных лагерях, только те гораздо меньше.

– Интересно, сколько здесь людей и таких лошадок? – задумался Метельский. – Гедеон должен был считать, но из поля экранирования не спросишь.

– Много, – фыркнула Хельга, – не только на Иерусалим хватит. Вон еще прибывают, – она указала в сторону холма, где шел на посадку большой аэробус, – а вот с шестиногами явно напряг, немало загонов пустует. Это уж мы поработали

– Если нужно обучение, то понятно, почему не очень спешат, – сказал Метельский. – Я бы не рискнул сесть на такую лошадку.

– Да, она живо цапнула бы тебя за ляжку. Помнится, я на них и повелась, так соблазнительно их обтягивали твои бриджи.

– Да ну! – удивился Метельский. – Вот не знал, что женщины на такое клюют.

– Не притворяйся, – хмуро сказала Хельга. – Небось, для девиц и вырядился.

– Ну, не без этого, – согласился Метельский. – А на поле как будто уже идут учения. Глайдер, можешь показать вон ту группу крупнее?

Участок поля приблизился. Шеренга всадников, а перед ними кучка людей, явно гражданских, мужчины и женщины. Наверное раздается команда, потому что всадники одновременно поднимают сабли, или скорее это ятаганы. Люди начинают суетиться, несколько кидается бежать. Хельга ахает – конница несется на людей. Ятаганы опускаются и поднимаются, брызжет кровь, кого не достает сабля, настигают взвивающиеся как бичи хвосты шестиногов. Кажется, даже сюда доносятся вопли ужаса и боли. Тех, кто пытается бежать, быстро настигают: одному вонзают в спину ятаган, а другому отрубают голову – целый фонтан крови.

– Глайдер, туда! – вопит Хельга, хватаясь за рукоять «глока».

Изображение скачком уменьшается, но глайдер не трогается с места.

– Извините, леди Хельга, – спокойно звучит его голос. – Вы говорили, что хотите посетить это место в экскурсионных целях, но ваш голос выказывает крайнюю степень агрессии. Я не могу участвовать в убийствах, пусть даже они представляются вам оправданными. Моя создательница заложила в меня отвращение к подобным деяниям.

– Чтоб тебя!.. – взорвалась Хельга и помолчала. – Глайдер, извини. Наверное я скоро сойду с ума.

– Казнь на рассвете, – с горечью сказал Метельский. – И так, чтобы побольше крови и страданий. Заодно практикуются в рубке.

Он покосился на Хельгу, та кусала губы.

– Что ж, мы увидели все, что хотели. Куда теперь, а то боюсь, нас все-таки засекут. Глайдер, возможно такое?

– Вполне, – согласился глайдер. – Чувствительная аппаратура может обнаружить, что образовался как бы провал, пустота в привычном окружении…

– Вызовут парочку п`ургов, – нервно закончила Хельга, – и нам придется удирать. Хотя я сама не прочь удрать от этого ужаса, пусть на время. Лон, ты не передумал насчет бриллианта?

– Нет, – с удивлением сказал Метельский. – Только придется лететь в Москву. Сейф откроется лишь на прикосновение одного из Варламовых, да и то если он введен в память.

– Ну и отлично. – Хельга как будто взяла себя в руки. – Глайдер, можешь доставить нас в Москву?

– Обычным путем это долго, – заявил глайдер. – Если не возражаете, я спрошу госпожу Джанет. Ей подчиняется пространство и… ох, извините. С людьми я тоже становлюсь излишне болтливым.

– Интересно, – сказала Хельга. – Уж спроси, пожалуйста.

– Только придется отлететь подальше, чтобы выключить поле экранирования.

– Давай, – сказала Хельга. – Ненавижу это место.

Местность под ними начала сдвигаться, опять миновали зловещих белых птиц. Хельга оглянулась и мстительно процитировала: «И я увидел одного ангела, стоящего на солнце, и он прокричал голосом великим, говоря всем птицам, летящим высоко в небе: придите, соберитесь на великую вечерю Божию, чтобы пожрать плоть царей и плоть военачальников и плоть сильных, и плоть коней и сидящих на них»[1]. Потом стала молча глядеть вперед.

Через некоторое время глайдер заговорил:

– Госпожа Джанет откроет для нас точку перехода. Она связана с уникальным местом, горой Фавор.

– В чем уникальность? – рассеянно спросила Хельга.

– Там когда-то произошло преображение Иисуса Христа, и оттуда открываются пути в очень разные места.

– Не будет фокусов со временем? – спросил Метельский. – А то пропустим конец света.

– Нет, мы войдем и выйдем в границах одного временного потока.

– Москва… – Вспомнилось кое что, рассказанное матерью, и Метельский вздохнул. – Глайдер, по дороге есть город с продуктовыми магазинами?

– Конечно. Назарет, родной город Иисуса Христа.

– Остановись там, хочу прикупить продуктов.

– Зачем тебе? – удивилась Хельга.

– Израиль находится в сельскохозяйственном поясе, а в Москве, мама говорила, люди голодают. Это была одна из целей Гунтера, голодные будут лизать руку тому, кто их накормит.

– Ненавижу подонка, – коротко сказала Хельга.

Пролетели над широкой зеленой долиной, наверное и в самом деле плодородной, и опустились на окраине небольшого города. Хельга поглядывала на белеющие среди зелени дома.

– Надо же, здесь родился Иисус Христос!

– Родился он в Вифлееме, – поправил Метельский, – а здесь вырос и начал проповедовать.

– Ты и это запомнил, в перерывах между студентками?.. Ну извини, я отошла от шока и опять начала вредничать.

– Ладно уж, – сказал Метельский. – А мне невесело, представляю, как сюда нахлынет та адская конница. Уж родной город Христа они наверняка превратят в груду щебня, политого кровью. И ведь всех не защитить.

Но пока тут было спокойно, Метельский набил два больших пакета продуктами, и опять полетели. До Фавора было всего восемь километров, это оказалась невысокая гора с пологими склонами. Повисли над вершиной, и внизу вдруг стала разворачиваться белесая спираль. Темнота, перебой сердца, и снова вынырнули в дневной свет. Местность как будто знакомая, Метельский пригляделся…