Ну да, пуля летит дальше, чем достает лучемет. Тина опять кидается на холодные плиты: ничего, теперь мы поборемся. Войти в резонанс с Эйной, пускай и неполный… Стой, не спеши! Видишь, как осторожно и расчетливо действует леди Селина: один неточный разряд, и она с Ильей сами будут объяты пламенем. Почти прижимается к ограде, направляет разряды только на всадников, проникших в периметр. Илья вообще достал пистолет и стреляет по тем, кто опасно приблизился. Некоторые всадники снимают с луки седла подобия арбалетов, и леди Селина в первую очередь бьет по ним.

Пелена дыма застилает двор, от смрада горелого мяса желудок выворачивается наизнанку… И вдруг атака прекращается: ворота загромождены горящими скелетами лошадей и людей, сквозь них уже не пройти. За невидимой преградой беснуются всадники, из лошадиных ноздрей вылетают струи дыма, а из пастей огонь. Огонь, дым, вонь – ужас! И в самом дворе пламя лижет опоры галереи – хорошо, что по приказу Стояна их обработали огнеупорным составом. Все же Тина переводит дух и тут же спохватывается: а другая сторона, как могла забыть о ней?

«Эйна, ты где? Следуй за мной, но не приближайся. Иду к противоположной стороне от ворот».

Пригибаясь, она спешит по террасе вокруг церкви и только сейчас замечает, что идет снег. Солнце бледное, да еще заволакивает дымом, и с этого тусклого неба падают крупные хлопья. Свет, движение воздуха, атмосферные осадки – все это защитное поле даймонов пропускало… Лестница вниз тут выходит в боковой придел, так что с улицы на террасу не взойдешь. Что к лучшему: за оградой в летящем снегу маячат какие-то силуэты. Прежде чем сойти на лестницу, Тина оглядывается: Эйна появилась из-за выпуклости стены и идет, прижимаясь к ней.

«Эйна, лучше затаись наверху и следи за мной».

Сама спускается по узкой лестнице (затхлость и запах плесени) и выходит наружу, изнутри дверь достаточно толкнуть. Идет к ограде: за ней люди, только в этот раз без лошадей. Лица деформированы, вблизи поле искажает предметы. Один грубо говорит что-то на незнакомом языке, трансид переводит:

«Эй, красотка! Открывай нам, да поскорей».

Тина не отвечает, будет она разговаривать с каким-то мужланом. Вглядывается: вплотную к изгороди стоит как будто молодая рогна. Только молодость из нее словно выпили: серое лицо, безрадостная голубизна глаз. Руки подняты и ощупывают невидимую ограду.

«Здравствуй, сестра, – говорит Тина на безмолвном языке. – Извини, вам сюда нельзя».

Та вздрагивает, значит владеет безмолвной речью.

«Возвращайтесь обратно, – продолжает Тина. – Здесь вас ожидает смерть».

«Эй, она что-то говорит! – кричит один из мужиков, наверное предводитель. – Да наплевать. Сука, открывай проход!»

Молодая рогна отводит глаза от Тины, опускается на колени и ведет ладонями вверх, одновременно расширяя охват.

«Как тебя зовут? – спросила Тина. – Ты знаешь, что я могу свободно выйти и сжечь вас в мгновение ока?»

Выходить, правда, не стоит: на нее направлены сабли и лучеметы. Ладони рогны приостанавливаются, но глаз она не поднимает.

«Дали имя Сиб».

«Меня зовут Тиной. Бросай этих людей и уходи».

«Эй, вы о чем говорите? – рычит вожак. – Делай, или зарежу!»

И заносит ятаган над худенькой спиной молодой рогны, ей даже теплой одежды не дали. Девушка содрогается, и ладони опять начинают ползти вверх. Леди Селина говорила, что рогна может пройти через созданное ею завихрение энергии, и, прильнув к ней, может пройти еще один, больше не получится. Но ничто не мешает рогне выйти обратно и повторить тот же фокус, так можно провести целый отряд. Тина вздыхает:

«Слушай, пусть лучше тебя зарежут, чем нести смерть невинным людям. Я Тина, Алая леди, и вытащу тебя даже из преисподней».

Много на себя берет, но сделает все, что сможет: трое у нее уже на руках. По щекам молодой рогны текут слезы, однако руки сплетают узор. Примитивно, значит на ментальном плане не может, а это дает Тине время.

– Эй, ты! – говорит она, с издевкой копируя вожака, прямо в его искаженное лицо. – Ты сдохнешь, как только она закончит.

Тот грязно ругается, и Тина брезгливо морщится. Теперь важно не пропустить момент. Вожак убирает ятаган и вынимает пистолет, тыча дулом едва не в лицо Тины – надеется, что успеет выстрелить первым. Пока боится стрелять: выпущенная снаружи пуля будет отражена обратно с той же скоростью – но рогне ведь еще надо сформировать огненный шар… Даже смешно! Тина видит, как формируется проход, и наносит удар прежде, чем это осознает и вожак. Увы, прямо в перепуганное личико молодой рогны. То вспыхивает, превращаясь в овал чистейшего голубого огня, но это не спасает вожака: голову разносит на пылающие куски. Опять отвратительный запах горящей плоти.

Сильной ты стала. Тина. И еще ты стала жестокой.

«Да пребудет с тобой Предвечный свет, Сиб! Я отыщу тебя».

Остальные люди пятятся, а затем бегут, быстро скрываясь в летящей метели. Тина оглядывается: больше рогн поблизости нет. А затем бредет к церкви, дверь открывается на касание ладони. Эйна тоже выглядит испуганной.

– Пока опасности нет, – устало говорит Тина, – но приглядывай с этой стороны.

А ей, Тине, надо возвращаться в другой кошмар… На этот раз пошла через среднюю часть храма, и в полутьме вдруг наткнулась на леди Селину.

– Вот и хорошо, – сказала она, – ты мне как раз нужна. Подожди, я зажгу свет.

Коснулась лампады, и та загорелась неярким желтоватым светом. Из сумрака проступил сочувствующий лик Христа.

– Возьми. – Леди Селина протянула что-то на цепочке. Тина вгляделась и ахнула: – Чинтамани! Почему?..

– Дальше носить его будешь ты, – сурово сказала леди Селина. – Я не буду объяснять, почему. Спрячь его на груди.

Тина дрожащими пальцами расстегнула блузку, и леди Селина сама надела цепочку ей на шею. В этот раз ощущения другие: легкая пульсирующая прохлада, будто из глубин Вселенной идет некий переменный ток. Тина застегнула блузку, чувствуя себя странно: между ее грудей покоится сокровище, которое дороже любого драгоценного камня Земли.

– Пойдем, – сказала леди Селина, взяла ее за руку, и они пошли к выходу из церкви.

Снаружи в лицо ударили снег и смрад. Дым поднимался от горящих куч, которые еще недавно были людьми. Обгорелые скелеты лошадей казались доисторическими ископаемыми.

– Сколько же надо убирать, – прошептала Тина. – И наверное, будет еще приступ.

Леди Селина глядела, плотно сжав губы.

– Давай поднимемся наверх, – спокойно произнесла она.

Опорные столбы галереи почернели, но кажутся неповрежденными, лестница тоже уцелела. Поднялись на галерею, и Тина ахнула: за оградой пусто, только изваянием застыла пара лошадей с повозкой.

– Ушли? – не веря глазам, спросила она.

– Боюсь, что нет.

Начал дуть ветер. Он свистел в воротах, вздымая снег и пепел, раздувая пламя там, где оно уже почти погасло.

– Держись! – крикнула леди Селина, хватаясь за перила, и Тина последовала примеру.

Порыв ветра ураганной силы ворвался в ворота, взметывая лошадиные скелеты и черные лохмотья, оставшиеся от людей. Вся эта масса вместе со снегом пронеслась через двор и с грохотом ударила в здание церкви. Рот и ноздри Тины наполнились снегом и пеплом, она отчаянно закашлялась. Когда наконец открыла слезящиеся глаза, перед воротами было чисто, а возле церкви образовался уродливый черный вал.

– Вот и провели уборку, – после адского шума голос леди Селины еле слышен. – Конечно, это не для нас. Пойдем приведём себя в порядок, а то ты выглядишь как чучело, да и я наверное тоже. Несколько минут у нас есть.

Зачем прихорашиваться, если с минуты на минуту могут убить? Но леди Селина сбежала по внутренней лестнице, а Тина уныло побрела в свою комнату. Господи, что там с Никитой? Странно увидеть свою комнату, даже постель аккуратно застелена… Поспеши! Тина бросилась в ванную, скинула заляпанную всякой дрянью одежду, наскоро умылась. Естественно, не до прически: «Вечно ты растрепанная, Тина». И с одеждой некогда мудрить, надела привычный комбинезон, случайно коснувшись Чинтамани. В этот раз слабое тепло, будто рукопожатие издалека.