– Недолго порхали, пташки, – сказал он. – Однако мне не нравится, когда моих подданных избивают дубинками, причем с особым садизмом.

Хельга возмущенно фыркнула: – Не было времени на другие методы перевоспитания.

– Теперь у вас появится время. Пусть пророки и дальше развлекают горожан, а вы поглядите со стороны. За нарушение общественного порядка вы наказываетесь, пока мягко. Камера на двоих, телеканал с сопровождением пророков, блюда из дворцовой кухни. Все-таки вы мои гости.

– Вы что, сажаете нас в тюрьму? – спросил Метельский. – У нас как будто дипломатическая неприкосновенность.

– Ха-ха, – сказал Мадос. – Уведите.

Тюрьма тоже оказалась близко – темно-зеркальный кирпич на дальней стороне площади. Обошлись действительно, как с гостями: не стали обыскивать, Метельскому оставили его трость, и полицейские роботы не хватали щупальцами. Один покатил вперед, а другой вслед за Метельским и Хельгой. Коридор, лифт, опять коридор (стены как будто из вороненого сталепласта), и гостеприимно распахнулись двери камеры. Последовал краткий инструктаж о правилах поведения, впрочем не строгих для гостей Мадоса, оба робота укатили, и двери закрылись. Хельга огляделась:

– Не так уж плохо, наверное для привилегированных узников. Я боялась, потащат в какой-нибудь застенок.

– Мадос не станет унижаться до мелочей, – сказал Метельский, тоже оглядываясь. – Смотри, тут и кровать широкая, на двоих.

– Думаешь, займемся тут сексом?

– Не стоит. Я слышал про тюрьму Мадоса, тут на улице экраны, и любой может вызвать вид какой-нибудь камеры, чтобы поиздеваться над узником. Мы его будем видеть и слышать, а от нас пойдет только изображение.

Хельга хихикнула: – Ничего, мы тихонько и под одеялом, как стыдливая молодая пара. Со стороны будет незаметно.

– Молодец, не теряешь бодрости.

– Знаешь, надо радоваться жизни, на том свете не слишком уютно. Схожу-ка я в душ, от меня разит той гарью.

Она скрылась в душевой кабине, а Метельский подошел к большому окну. Вот те на, их камера наверное на самом верху! Вид грандиозный: здания заполняют долину, карабкаются по склонам гор, видно даже Долину эдельвейсов – похоже, что жилой комплекс восстановили. Хотя мама предпочла остаться в Москве-2, что же он никак не позвонит? Сел на кровать, но тут появилась Хельга в длинном роскошном халате, хотя это только видимость.

– Не стала выбирать короткий, вдруг тебя соблазню, а до ночи еще далеко. Давай поглядим, что с пророками? Хоть виртуально будем их сопровождать.

Метельский включил холораму, оказалось всего два канала. По первому шло развлекательное шоу, а второй действительно показал пророков. Стояли в центре какой-то площади, и Даниил вещал:

– Вы живете в городе, который апостол Иоанн увидел за две тысячи лет до нашего времени и назвал новым Вавилоном, вселенской блудницей. Через Иоанна Бог призывает: «выйдите из нее, народ мой, чтобы не быть вам соучастниками в грехах ее и чтобы не подвергнуться язвам ее. Потому что дошли ее грехи до неба, и вспомнил Бог неправды ее. Поэтому в один день придут язвы ее, смерть и скорбь и голод, и будет она сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, осудивший ее…»

Людей вокруг было немного и вели себя сдержанно, видимо остерегались после происшествия с собачником. Хельга присела на кровать:

– Значит, мы в новом Вавилоне? Ну да, тот, где мы были, скорее историческая декорация.

Даниил продолжал: «Поэтому в один день придут язвы ее, смерть и скорбь и голод, и будет она сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, осудивший ее»[8].

– Непохоже, что эта публика побежит из Альфавиля, – прокомментировала Хельга. – Вон, уже насмехаются.

Действительно, послышались оскорбительные выкрики, хотя ничем не кидались. Пророки не стали отвечать, а спустя некоторое время Елисей с достоинством начал:

– Вы даже не знаете, в чем каяться. Когда-то Бог дал заповеди еврейскому народу, и Иисус Христос повторил их. Первая – да не будет у тебя других богов, не делай себе кумира и никакого изображения, не поклоняйся им и не служи им. Вы же сделали кумира по наущению Мадоса и поклоняетесь обоим…

За день пророки выступали еще несколько раз, обойдя немалую часть города. Хельга пожаловалась:

– У меня уже голова пухнет от Священного писания, слишком много всего и сразу.

– А по-моему, пророки неплохие психологи. Донесут до публики какую-то важную информацию, и переходят к следующей аудитории…. Давай поужинаем, что у нас от щедрот Мадоса?

Он подошел к окну доставки, там высветилось обширное меню.

– Мясного не заказывай, – предостерегла Хельга. – Ходят слухи, что у Мадоса извращенный вкус, наслаждается человечиной. Вдруг и нам подсунет такое блюдо?

– Да ну? – поразился Метельский. – Это, кажется, какое-то сексуальное извращение. Зачем, если уйма женщин мечтают ему отдаться?

– Наверное показать, что он выше всего человеческого.

– Ладно, заказываю салат, форель и белое вино. Странная роскошь для тюрьмы, тоже наверное, чтобы поиздеваться. Но доставим себе удовольствие, неизвестно что будет завтра.

Доставили себе удовольствие и в постели, хотя по совету Хельги тихонько и стараясь поменьше двигаться под одеялом. Впрочем, экран холорамы оставался темным: то ли никто не заинтересовался новыми узниками, то ли для них пока действовали привилегии.

Следующее утро было похоже на предыдущее, только увидели кумира, о котором говорил Даниил. Пророки дошли до очередной площади, остановились, и Елисей начал говорить что-то о «мерзости запустения», но изображение сместилось к небольшой процессии: мужчины в черном, женщины в красном, а во главе девушка в подобии белой рубахи. Процессия подошла к воротам в массивной стене, камера последовала. За распахнутыми воротами оказалось что-то вроде стадиона («арена для гладиаторских боев и казней» – проинформировала «Сивилла»), со статуей в центре. Изображала того же человеко-козла: лицо темное и надменное, рога жирно лоснятся, огромный пенис стоит торчком. Процессия стала неспешно обходить статую, крупным планом показали лицо девушки – испуганное, с плотно сжатыми губами… Хельга вдруг охнула и схватилась за руку Метельского.

– Ты чего? – удивился он.

– Меня уже тошнит от этого, – слабым голосом сказала Хельга. – Выключи!

– Ладно, вернемся к нашим пророкам. Сивилла, как переключить на камеру, что показывает площадь перед входом?

«Управление через простенький ИИ, Лон. Сделано».

Елисей продолжал вещать о идолопоклонстве, публике видимо было неинтересно и расходилась. Через некоторое время вернулась давешняя процессия, только на девушку был накинут красный плащ и ее вели, поддерживая за руки. Хельга стукнула кулаком по кровати, и изображение погасло.

– Давай отдохнем от всего этого. Я бы лучше сидела в каком-нибудь застенке, без холорамы.

Метельский пожал плечами: – Ладно. А я займусь гимнастикой, иначе совсем потеряю форму.

Приседания, отжимания, бег (к сожалению, только на месте), через сорок минут вспотел и пошел принять душ. Да, в застенке такой роскоши не увидишь. Снова сел на кровать.

– Надо сообщить, что стало с нашей миссией. Сивилла, связь с отцом Себастьяном.

«Нежелательно, Лон. Соединения идут через тюремный ИИ, а он в списке запрещенных».

Хельга была сумрачной до обеда, там Метельский рискнул и заказал шампанское. Удивительно, доставили и его, с парой одноразовых бокалов.

– За нас с тобой, – он поднял бокал. – Вот уж не думал, что буду пить шампанское в тюрьме

– Мадос хочет показать свое великодушие, – сказала повеселевшая Хельга. – А вообще непонятно, зачем мы здесь?

До вечера наблюдали за пророками. Между ними наметилась специализация: Елисей больше рассказывал об учении Христа, а Даниил пугал картинами бедствий и грядущего суда. Впрочем, бедствий хватало и сейчас, только Альфавиль обходили стороной. Голод, непонятно откуда берущиеся болезни, вооруженные столкновения – однако обо всем новости упоминали кратко. Немного говорилось и о Асгарде, хотя под контролем Гунтера как будто оказалась половина Европы. Сумасшедший вождь фанатиков, не чета мудрому и милостивому Мадосу… Третий день был такой же: пророки, новости, опять пророки. От скуки посмотрели пару шоу, но вскоре Хельга брезгливо махнула рукой: