— Дети?.. — голос Хельги дрогнул. — Я знаю, что католическая церковь запрещает предохранение от беременности. А у нас в легионе…
— Об этом есть в папской булле, — твердо сказал отец Себастьян. — Наступило время великой скорби, и многое будет по-другому. Об этом я скажу завтра утром, у нас будет общее крещение для готовившихся, и общее же венчание для желающих пар. Переночуете в общежитии, один ангар отведен для женщин, а другой для мужчин. Прибывает много народу. Вам, Лон, надо обязательно посетить вечернюю мессу. А вам, Хельга, присутствовать на беседе, которую будут проводить для вступающих в брак.
Так что определились. Выпустили ворона, и Хельга посмотрела на большой корабль, стоявший у причала. Часть иллюминаторов уже светилась.
— Неужели люди еще плавают на кораблях?
— Это круизное судно, — пояснил Метельский, — я плавал на таком. Комфортабельные каюты, неспешное путешествие, остановки в живописных местах.
Хельга только вздохнула.
Метельский подыскал себе место в мужском общежитии, а скорее казарме: двухъярусные койки, опять запах гуталина — похоже на Асгард. Оставил сумку с вещами, и пошел отыскивать церковь («Сивилла» вывела план городка). Местная церковь была не особо большой, а народу много — как видно, смерть Папы вызвала всплеск религиозности. Метельский прикинул, сколько времени не посещал мессу, и вздохнул: пятнадцать лет, а об этом придется сказать. Задала ему Хельга проблему, хотя ее жалко: при всей бесцеремонности пытается хоть за него зацепиться.
Очередь в конфессиональную кабинку оказалась приличной, служка шепотом предупреждал всех, чтобы были короче. Это к лучшему, одни смертные грехи вспоминать долго. От пропусков Святой мессы до участия в вылазках Асгарда, а грехи против целомудрия и не перечесть. Но больше всего досадно, что так и не отомстил за Татьяну. Хотя… зачем себя обманывать? Поблек образ Татьяны, на него наложилась бедная Вика, пожранная красноглазой тварью, и мстить надо скорее Мадосу. Однако желание мести это тоже грех, вот только смертный или повседневный?.. Все грехи вспомнить не успел, но в кабинке отбарабанил этот неполный перечень скрытому за решеткой священнику. Тот довольно долго молчал.
— Сын мой, — наконец сказал он. — Вы заблудший сын католической церкви. Сознаете ли вы, что без длительного покаяния отпустить столько грехов нельзя?
Вот это номер! Без отпущения грехов не подойдешь к причастию, а следовательно брак завтра невозможен. Но может, это к лучшему?.. Нет, это раньше плюнул бы и ушел. А сейчас неудобно перед Хельгой, она будет страшно огорчена.
— Нас пригласил отец Себастьян, и было мало времени. Я сожалею, что не подготовился должным образом.
— Отец Себастьян? Откуда вы?
— Из России. Совершенно неожиданно оказался здесь.
— Неожиданно?.. Возможно, такова была Господня воля. Вот что, я накладываю епитимию — выполнить то, о чем будет просить отец Себастьян. От себя скажу только, что это касается защиты веры и очень серьезно. Согласны ли вы на такой поступок покаяния?
— Да, отец.
— Тогда выразите сокрушение о своих грехах, и я дам вам отпущение…
Метельский произнес подзабытую формулу сокрушения, а священник — отпущения грехов. Вышел из кабинки весь в мыле, как говорили в селе Иогач. Во что он опять вляпывается?
Вернулся в церковь, примостился на краешке скамьи и послушал мессу: она шла на латинском, звучала торжественно, и переводить «Сивиллу» не просил. Вместе со всеми подошел к причастию («заблудший сын католической церкви») и вернулся в лагерь. Там было что-то вроде военно-полевой кухни, поужинал под тентом при электрическом свете. Дали неизбежные макароны, денег не спросили.
В ангаре послушал разговоры — больше на итальянском, но были и по-английски. Обсуждали, естественно, выступление и смерть Папы. Звучали мнения, что теперь церковь объявит крестовый поход против Мадоса. Всё уже как-то знакомо… Метельский забрался на второй ярус койки и под гомон разговоров уснул.
Утро было солнечное, и не верилось, что в России еще кое-где лежит снег. Первым делом разыскал Хельгу: она сидела на стуле возле женского ангара (складных стульев было запасено много). Оделась понаряднее, хотя и без белого платья.
— Хорошо, что купила это светленькое в Иерусалиме.
— Выглядишь утомленной, — сказал Метельский.
— Нас до полуночи вразумляли, каково это — жить в католическом браке. Я должна почитать мужа, а ты меня любить. Ты знаешь, что нам пока нельзя есть?
— Когда-то было привычно, в Зелёна-Гура тоже по утрам ходили на мессу.
«А на другой день во Дворец наслаждений», — чуть не сорвалось с языка. Правда, родители все же ходили в разные, и его, естественно, не брали. Стал бывать только в университете.
— Все как-то странно, — вздохнула Хельга. — Тебе вот навязалась, а то жил без забот.
— Беззаботная жизнь кончилась тем утром в Иогаче. Надо бы купить обручальные кольца, но боюсь магазины еще закрыты. Ладно, потом.
Тихонько прозвенела «Сивилла», Хельга тоже встрепенулась.
— Ну вот, пора подходить к церкви.
Перед церковью были поставлены стулья: привыкли католики к комфорту, в Иогаче стульев в церкви не водилось.
— Ну вот, — слегка фыркнула Хельга. — Кому креститься, налево, а кому венчаться, направо. Опять будет беседа. Нам направо, если ты не передумал.
Расселись, пар было с десяток — этакое военно-полевое венчание. Из церкви вышел отец Себастьян и направился к ним, а другой священник к тем, что налево.
— InnomineDomini, — опять сказал отец Себастьян. — Вам надо бы долго посещать подготовительные занятия, но времени больше нет. Скажу лишь главное, а советы по жизни в браке вы получите на свои трансиды. Изучите лучше совместно… Первое. Вы должны помнить, что брак в католической церкви нерасторжим, разводы не разрешены. В этом мы отличны от Единой церкви, но такие отличия допускаются. Более того, такой брак продолжится и в Царстве Христовом. На небе или на земле, это как Господу будет угодно. Те, кто не согласен на нерушимый брак, должны встать и уйти.
Никто не шевельнулся, молчание, только Хельга задышала чаще.
— Второе. Католическая церковь всегда была против прерывания беременности, и это остается в силе. Но во время Великой скорби родителям будет очень трудно растить детей в христианском духе, а многие примут мученическую смерть. Поэтому в своей булле Его святейшество временно допустил использование противозачаточных средств, в том числе прививки от беременности. По этой причине многие пары окажутся бездетны, но Папе открылось, что такие получат особую привилегию — им будет позволено иметь ребенка в Царстве Христовом, хотя вообще в нем уже не будет ни смертей, ни рождений. И такие дети будут благословенны — рожденные в мире, откуда изгнано зло.
Хельга стиснула пальцы Метельского, и пришлось ответить, женщины всегда хотят иметь детей. Наверное, и он к этому привыкнет. Хотя едва ли они доживут до царства Христова.
— И последнее. Некоторые из вас верили в других богов, а некоторые уверовали в Мадоса, как воплощение Отца небесного. Во время брачной церемонии вы должны ясно заявить, что отрекаетесь от них. Пусть эти боги, например Один (отец Себастьян глянул на Хельгу), не существуют в реальности, но вокруг них соткался мутный эгрегор поклонения, и силы зла могут воспользоваться этим… С Господом в сердце, приступим!
— Обряд будет упрощен, — тихо сказала Хельга. — слишком много пар. Например, меня не поведет к алтарю отец, а маленькие девочки не будут разбрасывать лепестки цветов. Просто входим парами, держась за руки.
Вошли, церковь обильно украшена цветами. Передние места заняли вступающие в брак и их родственники, так что Метельский с Хельгой примостились сбоку.
— Жаль, что твоя мама уехала, — шепнула Хельга. — Она хотела, чтобы ее пригласили.
— Да, поторопилась. Но звонить ей не стал, неизвестно что будет с Римом.
— И с нами, — вздохнула Хельга.
Началась месса, эта была короче вечерней и шла на итальянском языке. После проповеди о важности церковного брака пары стали по очереди подходить к священнику и садиться на скамеечку. Всех спрашивали: пришли ли добровольно, готовы ли хранить верность друг другу, будут ли воспитывать детей согласно учению церкви?.. После ответов «да» священник связывал руки молодоженов лентой, и они, стоя лицом друг к другу, читали супружеские клятвы. Затем жених и невеста надевали друг другу обручальные кольца, священник произносил «Отче наш» и благословлял новобрачных. Те целовали распятие, расписывались в церковной книге и уступали место следующей паре. Все шло, как по конвейеру, хотя без спешки. Метельский с Хельгой и здесь оказались последними. Метельский автоматически повторил свои три «да», Хельга тоже, а после этого покраснела и громко заявила: «Отрекаюсь от Одина! Отрекаюсь от Мадоса!» Обошлись без колец, и тоже расписались в книге.
