— Никита, послушник здешней обители. Меня послали встретить тебя.

Ее сердце упало, всю ночь боялась, что выследят.

— Кто послал? Откуда узнали, что?..

— Да ты не бойся. В нашей обители живет прозорливый старец, отец Серафим. Разбудил меня и сказал: «Иди на большую дорогу. Там встретишь девушку, она идет с востока. Проводи ее к нам, пусть отдохнет».

Она чуть разжала пальцы на рукояти, но осталась напряжена: никому нельзя доверять

— А что у вас за обитель?

— Единой церкви. Но вообще у нас люди разной веры.

— Слышала я про монахов. — недовольно сказала она. — Еще наброситесь всем скопом.

Никита рассмеялся: — Да ты что? У нас не одни монахи. Есть и семейные пары, просто удалились от мира. Одежду поприличнее тебе найдут, а то балахон у тебя страшненький.

Наверное, она покраснела — хорошо, что еще сумерки. Но что другое было надеть в дорогу? И еще хочется есть, а что в рюкзачке — это на крайний случай.

— Ладно, — буркнула она. — Но я пойду сзади. И учти, у меня нож.

— Хорошо. — уже серьезнее сказал парень. — Пошли, тут недалеко.

И в самом деле было недалеко, только миновали перелесок. Солнце уже светило из-за деревьев, вовсю щебетали птицы, и на душе полегчало. Прошли в открытые ворота: вокруг почти как и в их приюте, несколько зданий привольно расположились среди зелени.

Остановились у крыльца двухэтажного дома.

— Это для семейных пар, — сказал Никита. — Подождем, выйдет женщина, которую старец просил о тебе позаботиться.

Теперь она смогла лучше его рассмотреть: шатен, зеленоватые глаза, лицо грубоватое, а уши чуть оттопырены. Она едва не прыснула, но удержалась, небось сама выглядит как кикимора. Вышла полноватая женщина со спокойным и добрым лицом. Не как у надзирательниц, с их вечно подозрительными физиономиями.

— Тебя как зовут?.. Красивое имя, Тина. А меня тетя Паша. Пойдем, у меня от старшей дочери, Марины, кое что осталось. Скучно ей тут стало, переехала в город. Заодно с нами позавтракаешь.

Вошли в общий коридор, и оттуда в чистенькую квартиру. Тине позволили принять душ, а потом зашли в пустую комнату Марины, где тетя Паша подобрала немного потертые джинсы и рубашку красивого бежевого цвета (лишь чуть великовата). Потом позавтракали в просторной гостиной: тетя Паша, ее муж и младшая дочка. Перед едой помолились, и молитва была непривычной — благодарение Отцу небесному.

— Ты, кажется, из приюта? — спросила тетя Паша. — У вас там молитвы читают?

— Да, — ответила Тина. От запаха свежевыпеченной запеканки едва не слюнки текли. — Славим и благодарим Мадоса.

Муж тети Паши (попросил звать дядей Володей) покачал головой, но ничего не сказал. Во время завтрака разговор шел о хозяйственных делах — похоже, обитель в основном обеспечивала себя сама. В гостиной была уютная домашняя атмосфера, такой не помнила: девочек рогн рано забирали из семей.

После завтрака дочь, Света, убежала в школу, а тетя Паша сводила Тину в парикмахерскую. Небольшая, как и у них в приюте.

— Только у меня денег нет, — неловко сказала Тина.

— Ничего, это за счет обители. Сложную прическу городить не будем, чай не замуж выходишь.

Тина вздрогнула, а тетя Паша со вздохом отвернулась.

Прической, действительно, особо не занимались, но волосы вымыли и подравняли — уже хорошо. Когда вышли, на скамейке поджидал Никита.

— Спасибо за хлопоты, тетя Паша, — сказал он. — За обедом, наверное, увидимся. А сейчас нас отец Серафим ждет.

Тетя Паша покачала головой: — Ты, похоже, не выспалась, Тина. Потом приходи к нам, поспи. Меня не будет, но я постелю в комнате Марины. Двери мы не запираем.

— Спасибо, тетя Паша. — пробормотала Тина.

Пошли по песчаной дорожке, обсаженной розами. Вокруг все красиво, такого обилия цветов в их приюте не видывали. Дом отца Серафима оказался небольшим, с верандой и опять-таки розовыми кустами под ней. Никита постучал, а потом потянул ручку двери, и они вошли. Из-за стола поднялся человек с седыми волосами и бородой, но лицо не старческое, моложавое, а взгляд твердый и проницательный.

— Приветствую вас, дети мои, во имя Триединого бога.

Он перекрестил их, и Тина поежилась — непривычно.

— Присаживайтесь. — Отец Серафим сделал знак Никите, тот взял от стены два стула, и один поставил возле Тины. Сам почему-то не сел, и она вдруг сообразила, что ждет ее. Щекам стало горячо, и она торопливо села.

Отец Серафим тоже сел и, сложив на столе руки, стал глядеть на нее.

— Давно не встречал я Тину. Ты знаешь, что означает это имя?

— Нет… отец, — пробормотала Тина. Говорить «отец» неловко, но как обращаться еще?

— Это имя персидского происхождения и означает «земля» или «глина». На территории Персии жил один из древнейших народов мира, и имя пришло от него. Согласно Библии, Бог сотворил человека из глины, да и современная наука полагает, что глина сыграла важнейшую роль в появлении жизни на Земле. Есть и тайное значение этого имени, но надеюсь, ты его не узнаешь.

— А?.. — и тут же прикусила язык: в приюте пороли, если перебиваешь старшего.

— Однако мы поговорим о другом. Мне ведомо, что ты бежала из приюта для рогн…

Она облизнула губы и покосилась на Никиту: известно ли им, что произошло там?

— И ты идешь на запад. Какова твоя цель, Тина?

Тон мягкий, но властный, и совсем не хочется врать. Однако всей правды она тоже не скажет.

— Хочу обратиться к Мадосу. Боюсь… он не знает всего, что делают с нами.

— Ты так думаешь? Ты сильная, Тина, но твоя сила пока не столь велика, чтобы посмотреть в глаза Мадосу. Как ты думаешь, сколько ему лет?

— Ну… он в расцвете сил. Лет сорок, наверное.

— Ему за семьдесят, Тина, почти как и мне. Однако выглядит он куда моложе. И этому есть причина, пока тайная. Хотя думаю, уже сегодня мы кое-что узнаем. Только одна рогна имела силу противостоять Мадосу, но она ушла, не желая губить людей, потому что иначе погибли бы многие. У тебя лишь тень ее силы. Вас не учат, а точнее будут учить другому.

— Я слыхала, что были какие-то старшие рогны, только их больше нет. Все ушли.

— Есть места, где они еще появляются, например в Москве, в храме Огненного цветка. Но тебе не следует идти туда. Скорее, твой путь лежит в другую сторону, в направлении солнца.

— Я… не очень понимаю.

Отец Серафим покачал головой: — Надеюсь, мы еще поговорим, Тина. Если не получится, я передам через Никиту. Желаешь ты этого, или нет, но ты вступила на Путь (он подчеркнул это слово). А сейчас идите.

Никита подошел за благословением (им рассказывали о христианских обычаях), а она не стала. Когда вышли, сказала:

— Ну и старец у вас, говорит загадками. Про какой-то путь… Ясное дело, что я в пути.

Никита вздохнул: — Отец Серафим любит, когда сами находят отгадки. Ладно, давай провожу, тетя Паша велела тебе поспать. А я поработаю, обед сегодня будет раньше.

Комната светлая и уютная, на подушке сложена ночная рубашка. Тина разделась и с наслаждением легла. Как будто начал отдаляться тот кошмар. Она быстро уснула…

Она бродит в сером тумане, какие-то тени проходят мимо. На миг возникает лицо мамы, давно его не видела. Потом появляется женщина в длинном синем платье и с зеленым камнем на груди. Она оглядывается по сторонам, словно кого-то ищет, но Тину не замечает. Она хочет позвать, однако не в состоянии произнести ни звука. Женщина исчезает…

Она проснулась — комната купается в солнечном свете, и спать больше не хочется. Переоделась и подошла к окну. И здесь розы, только как будто плетистые: побеги с алыми бутонами оплетают крыльцо.

Откуда-то донесся мелодичный колокольный звон, а немного погодя на крыльцо поднялся Никита и постучал в дверь. Никто не отозвался, тогда Тина открыла окно (здесь они не были закрыты наглухо) и крикнула: — Я здесь!

Никита повернулся (а ведь глаза ярко-зеленые, никогда таких не видела) и сказал:

— Созывают на обед. У нас обеды в общей трапезной. Собирайся и пойдем.