Встречала девушка, почти распростершись на полу. Но тут же встала, мило улыбнулась и подала «ракушку», а другую вставила себе в ушко. Что-то сказала по-японски, и в ухе Ильи прозвучало:

— Приветствую, господин Варламов. Я служанка и сейчас представлю вас своим госпожам. Позвольте…

Она опустилась на колени и ловко сняла с Илья туфли — теперь понятно, почему Селина озаботилась носками. Впрочем, пол был натерт до блеска.

Затем помогла снять куртку и провела в помещение без мебели, со стенами из деревянных панелей. Перед Ильей низко склонились две женщины — одна с набеленным лицом и шеей, в красивом кимоно персикового цвета с коричневым поясом. Другая в кимоно попроще, сером, со спокойным узором. Лицо не набелено и приятно, прическа не столь изощренная.

— Госпожа Кэзуми, — представила служанка, и женщина в красивом кимоно склонилась еще ниже.

— Госпожа Акихо. — Женщина в сером сделала то же самое.

Служанка предложила перекусить, но Илья отказался:

— Недавно обедал, да и не хочу позориться с палочками.

Женщины слегка посмеялись, и завязался необязательный разговор: как понравился Токайдо, местная кухня, какая сейчас погода в России?.. С наушником общение шло легко, местный ИИ был на высоте. Стало даже забываться, зачем сюда пришел. Служанка незаметно исчезла.

Акихо иногда вскользь поглядывала на Илью, а Кэзуми держалась более строго.

— Нам передали, что вы хотите посмотреть на классический японский танец, — сказала она наконец. — Разрешите исполнить его для вас?

— Да, — пожалуйста, — попросил Илья.

Девушка в сером пересела к стене и взяла какой-то музыкальный инструмент. Кэзуми встала перед раскрытой ширмой желтого цвета, приятно оттенявшей ее кимоно. Раздались непривычные, будто позванивающие аккорды, и Акихо запела. Переводчик в ухе тотчас умолк — видимо, чтобы не забивать мелодию голоса.

Кэзуми плавно закружилась, играя веером — то призывно протягивая его, то заслоняясь. Вдруг отбросила на пол и стала играть руками в широких рукавах: маня, отстраняя, пребывая словно в сомнении. Пошла было к похожей на двустворчатую дверцу ширме, вернулась…

И вдруг, в отличие от увиденного в ресторане, смысл танца стал понятен, а может, его придумал он сам. Гейша звала в волшебный мир красоты и гармонии, скрытый за ширмой. Она обнажила одну руку до локтя, подняла вверх, последовала еще более изощренная игра пальцами и ладонями. Уже обе руки были обнажены, они сближались, льнули друг к другу и вновь расходились… Вдруг гейша раскинула их перед ширмой — жест отчаяния или запрета? — и склонилась до пола.

Илья захлопал: — Спасибо! Мне очень понравилось.

Акихо отложила инструмент.

— Видно, что в вас сохранилась способность чувствовать аварэ, «печальное очарование». К сожалению, многие мужчины заглушают это в себе.

Кэзуми встала, но вдруг опять поклонилась.

— Благодарю за визит. Разрешите мне уйти.

— Пожалуйста, — машинально ответил Илья, и та исчезла, перегородка бесшумно раздвинулась и снова закрылась за ней.

Теперь встала Акихо. — Мы, гейши, служим красоте, а значит гармонии и покою. Вы слишком напряжены, расслабьтесь хотя бы на время.

Она вскинула руки, раздвигая перегородку, у которой стояла желтая ширма. Открылось слабо освещенное помещение с расписанными цветами стенами, в ноздри проник аромат жасмина. Илья неуверенно встал, а девушка распростерлась у входа, и похоже не собиралась вставать, пока Илья не войдет.

Пришлось зайти.

Акихо гибко встала и провела пальчиками по его рубашке.

— Так и есть, напряжение в верхней части груди. Снимите, пожалуйста, рубашку, я сделаю легкий массаж. Это снимет усталость и эмоциональный стресс.

Ловко помогла освободиться от рубашки, и, аккуратно сложив, положила на пол (в комнате был только матрас и низенький столик с какими-то принадлежностями). Туда же отправилась майка, а следом Акихо молча и деловито расстегнула молнию на брюках, и стянула их.

— Лягте, пожалуйста, на спину, — попросила она.

Когда Илья лег на матрас, ухватила его тело по обе стороны груди и осторожно оттянула складки от ребер. По телу действительно стало разливаться расслабление. Акихо подождала, потом повторила это в области нижних ребер. После этого пальчики скользнули к бедрам и задержались.

— Трусы тоже придется снять, — тихонько рассмеялась она. — Как иначе я буду делать массаж? Не стыдитесь, я тоже сниму кимоно…

Зря она приехала сюда.

Сначала все было хорошо: Мадос встретил почтительно, его взгляд обволакивал словно медом, ее познакомили с двумя японскими рогнами и другим ученым. Женщин усадили в лаборатории, каждую под серебристым диском.

У всех были «ракушки», и Мадос приступил к объяснениям:

— Есть предположение, что при безмолвном разговоре рогн используется сверхслабое электромагнитное взаимодействие. Оно до сих мор мало изучено, но известно, что магниты реагируют друг на друга в гораздо большем отдалении, чем допускает классическая теория. Видимо, возникает некий резонанс, и мы пытаемся зарегистрировать его чувствительными приборами. Так что, милые дамы, поговорите о чем угодно на своем тайном языке, мы вас все равно не услышим, а мы попробуем хоть чуть прикоснуться к вашему секрету. Начали…

Разговор, естественно, шел по-английски: «ракушки» не могли слышать безмолвную речь. И был интересным: сначала о системе образования рогн в Японии, а потом неизбежно соскользнул на тему семейных отношений. Обе японки были не замужем и, поначалу стеснительно, расспрашивали о проблемах жизни с мужчиной. Потом разошлись, и уже Селине порой становилось неловко. Но вдоволь похихикали, так что мужчины с улыбками оглядывались от пультов.

Наконец приустали, Мадос встал и шутливо поклонился:

— Благодарю, очаровательные создания! Приборы что-то зафиксировали, но изучать результаты придется долго. Теперь отдохните, приглашаю попить чая.

И дальше было хорошо. Вышли в комнату отдыха, где Мадос элегантными движениями сервировал столик. Еще побеседовали за ароматным чаем. Было приятно, что Мадос восхищенно поглядывает на нее. Потом японки засобирались, а Мадос сказал:

— Леди Селина, не задержитесь немного? О вас в общественной базе данных сказано, что вы некоторое время жили в обители Предвечного света. Не расскажете о госпоже Ассоль? Феномен столь долгой жизни очень интересен с научной точки зрения.

Селина задумалась — стоит ли рассказывать и в каких пределах? — а Мадос тем временем проводил японок и коллегу. Вернувшись, налил еще чаю…

— Вы знаете, лучше сами приезжайте в Москву, — сказала Селина и отпила несколько глотков. — Мне неловко говорить о Наставнице за ее спиной. И кроме того, у вас есть своя Танцующая в Цветке.

— О, она гораздо моложе, — чарующе улыбнулся Мадос. — И не так обворожительна, как вы, леди Селина. В вашем лице словно живет таинственное пламя Огненного цветка.

Он наклонился и поцеловал Селине руку. Словно приятный электрический ток пробежал по телу. А Мадос пересел ближе, так что ощущалось тепло его тела. В комнате становилось прохладнее, за окном закружились хлопья снега.

А дальше стало не очень хорошо…

Стены комнаты почему-то плывут вокруг. Селина полулежит, а Мадос нависает над нею и гладит волосы, потом рука соскальзывает на грудь. Селина хочет возмутиться, но почему-то не получается, а касания руки приятны. Вот она забирается под блузку, и соски напрягаются от сладостных прикосновений.

Ее укладывают на диван, мужские руки скользят по бедрам, приподнимают юбку — а она ничего не может сделать, тело полнится безволием и негой. Сумерки обступают ее — это почти угас свет, — а сверху наваливается тяжесть. И кажется, будто толстый червь заползает в нее — ощущение сладостное и одновременно омерзительное.

Плафон лампы двигается на потолке — или это дергается ее тело? Всё быстрее и быстрее толчки — снаружи тела, и внутри него, — и вдруг неприятное жжение разливается внутри живота…