Юбка и рубашка юной англичанки еще сохраняли тепло ее тела, и это было приятно. Анжелика вымыла волосы, слипшиеся от морской воды, в ближайшем роднике, пробивавшемся из мха, и вернулась к своим спутникам. Илай Кемптон развел костер, чтобы согреть Сэмми, которого он закутал в плащ. Все они смотрели на Анжелику широко раскрытыми глазами: они думали, что уже никогда ее не увидят.

— Садитесь поближе к мистеру Уилаби, мистрис Пейрак, — настаивал бродячий торговец. — Да, да! Вот увидите, от него станет теплее.

— Пора уходить, — вмешался Мэуин. — На другой стороне острова нам окажут помощь.

Один за другим они встали и углубились в сосновый лес. Теплый и сухой ночной воздух словно искрился. Да и ночь ли это была?.. Меж ветвей светилось бирюзовое небо.

— Это ночь перед праздником святого Жана, — сказал Адемар, — ночь, когда солнце почти не заходит, когда папоротник цветет маленькими оранжевыми цветочками, и это волшебное цветение длится лишь несколько часов. Говорят, кто увидит эти цветы — исчезает навсегда. Поспешим выйти из этого леса… Здесь полно папоротников, а вот-вот наступит ночь… Ночь на святого Жана…

Анжелика шла как во сне. Ей смертельно хотелось спать, а в глубине живота все еще оставался ледяной комок.

По временам Мэуин бросал на нее короткие взгляды.

— How are you feeling [73]?

— Quite well! [74] — отвечала она. Но неплохо бы выпить глоток рому или съесть чего-нибудь горячего.

Наконец за поворотом тропинки они увидели противоположный берег острова и деревню в лучах заходящего солнца, до них донесся гомон птиц, крики рыбаков. Резкий запах рыбы и растопленного жира перебивал все другие запахи.

При входе в хутор, у первой же фермы, Джек Мэуин позвал хозяев.

Никто не откликнулся, и он без церемоний вошел в дом, а за ним и вся компания. Зная священный закон гостеприимства в этих глухих краях Нового Света, где голодный путник — хозяин в хижине, посланной провидением на его пути, он подошел к деревянному шкафчику, взял там глубокую тарелку и оловянную ложку, приоткрыл крышки котлов, что стояли в очаге.

Из одного он зачерпнул порцию горячего блюда из морских петушков и других моллюсков, из другого котла взял три вареных картофелины, залил все это горячим молоком.

— Ешьте, — сказал он, поставив на стол перед Анжеликой миску, — ешьте, да побыстрее.

И он продолжал проворно раздавать всем тарелки с супом, как будто всю жизнь только и делал, что кормил бедняков благотворительными обедами от отца Венсана.

Потом Анжелика не раз признавалась себе и другим, что никогда она не пробовала ничего вкуснее, ароматнее и питательнее, чем этот суп из моллюсков, который она ела в бедной хижине на острове Монеган, в день, когда чуть не утонула в море.

Так она познакомилась с национальной кухней этих мест, от мыса Код до залива Сен-Лоран, включая Французский залив и Новую Шотландию. Французы называют это блюдо «Ля Шодре», англичане «Чаудер». Этот божественный, очень питательный суп сочетает в себе все, что любят жители побережья: американское растение — картофель, спасительные дары моря — моллюски, и молоко — богатство Старого Света, память о далекой стране с тучными пастбищами, в Новом Свете — роскошь, ибо осваивать здесь землю трудно, а коровы, неизвестно как оказавшиеся на опушке леса, полного индейцами, кажутся здесь чудом…

И все это — в миске душистого супа. Добавьте головку тающего во рту лука, щепотку перца или мускатного ореха, несколько кусочков соленой свинины, а в последний момент — положите в каждую порцию по кусочку сливочного масла.

Вести переговоры о судьбе этой части света следовало бы после порции вот такого супа, разлитого в серебряную… — а почему бы не в золотую? — посуду… Всем бы понравилось, и все были бы довольны…

Они ели с жадностью, слышалось только довольное пыхтение и чавканье.

— Давайте, давайте, не стесняйтесь, господа англичане, — послышалось вдруг по-французски. Рослая крестьянка стояла в дверях.

— Что же это такое, Господи Иисусе?

— It's but a bear [75], — проворчал Кемптон, выхлебывая последние капли супа.

— Оно и видно, невежа! С чего это только медведь в мой дом забрался? Берлога ему тут, что ли? Может, ему и пирожков еще подать в тех тарелочках, что матушка моя из Лимузина привезла и ни одной-то не разбила?

— Мадам, вы — француженка? — спросила Анжелика. — Скажите, мы в Акадии?

— Может — да, а может и нет. Кто мы тут, в Монегане, я и сама не знаю. Я так из Порт-Руаяля, что на полуострове Акадия, а туда я приехала еще пятилетней девчонкой, с г-ном Пьером д'Ольнэ, давно это было. В двадцать лет вышла замуж за соседа нашего, шотландца Мак Грегора, и вот уже скоро тридцать пять лет, как мы с ним здесь живем.

Джек Мэуин спросил у нее по-английски, не пытались ли индейцы напасть на остров, и не было ли волнений в бухте Пенобскот. Отрицательно покачав головой, она ответила по-английски с сильным французским акцентом, что индейцы — могикане, тарратины, мик-маки и эчемины из Пенобскота и Дарискотта

— ведут себя спокойно. На этот раз они не будут откапывать топор войны, потому что «большой французский сеньор из Голдсборо» сумел уговорить бледнолицых, живущих на берегу залива, а главное — маленького дьявола Сен-Кастина, не вмешиваться в этот несчастный поход. На прошлой неделе ее муж, старик Мак Грегор, со своими тремя сыновьями ходил на косу Пофам, где встречался с «большим французским сеньором из Голдсборо», со всеми бледнолицыми этого края и главными вождями побережья, и они заключили союз, пообещали не нападать друг на друга и выкурили трубку мира. Сеньор из Голдсборо очень сильный и очень богатый. У него — свой флот, и золота — куры не клюют. Он обещал защитить от правительства всех, кого только тронут за участие в этом союзе. И правда что! Надоело нам вертеться волчком, чтобы угодить то французскому королю, то английскому, они-то, небось, и не думают сунуть нос в колонии.

Анжелика вся вспыхнула от волнения, услышав имя своего мужа, графа де Пейрака. Она засыпала крестьянку вопросами и узнала, что Жоффрей, покинув устье Кеннебека, направился в Голдсборо. Скорее всего, она догонит его, если будет там завтра, что вполне возможно, ведь море спокойно, несмотря на обычный в равноденствие прилив.

Узнав, что в ее скромной хижине находится сама супруга «большого сеньора из Голдсборо», мистрис Мак Грегор всплеснула руками от восторга и присела в глубоком реверансе, как учила ее матушка. Не переставая говорить то по-французски, то по-английски, она принялась хлопотать.

Анжелика рассказала о своих злоключениях и о том, как она чуть не утонула, выбираясь на берег. Хозяйка подтвердила, что такое случается здесь чуть не каждый день. В каждой семье насчитывалось больше утонувших, чем оставшихся в живых. Так-то вот!

— Пойду разыщу вам одежду получше, мадам, — закончила она спокойным тоном.

— Нет ли у вас брюк для моего спасителя? Он весь мокрый.

— Брюки? Нет, милая дамочка, такого у нас нет! Мои мужчины ходят в клетчатых юбках, тартанах по-ихнему. Шотландцы, ведь они с голой задницей ходят, извините за выражение. А вот у соседа моего, мистера Уинслоу, он из Плимута, вот у него ваши спутники найдут все, что им надо.

Она отправила мужчин вместе с медведем к англичанам, а у себя оставила только женщин и детей, включая негритенка.

— Истинно чертенок, прямо из ада вылез. Так ведь завтра — день святого Жана! Вот она, нечисть-то, отовсюду и повылазила. Гляньте: ночь-то светлая какая… В полночь баски зажгут костры, и начнутся пляски.

Несмотря да постоянную борьбу с морем и традиционных утопленников, жители Монегана были людьми веселыми. К тому же баски из Байонны позавчера забили гарпуном кита.