— Чума побери этого кретина! — воскликнул он, задыхаясь от ярости.

— Откуда взялось это чудище? — спросил Пейрак.

— Я не знаю. Вот кого нам теперь присылают вербовщики из Квебека! Не думают ли они, что в Канаде нам нужны солдаты, которые дрожат от страха?..

— Успокойтесь, господин де Сен-Кастин, — сказала Анжелика, положив ладонь на его руку. — Я знаю, что хотел сказать этот бедняга.

Она не могла удержаться от смеха.

— Он так забавен со своими выпученными глазами. Это не его вина. Его напугали слухи, которые ходят по Канаде, — и я тут ни при чем.

— Так вы не обиделись, сударыня?.. Действительно, нет? — настаивал де Сен-Кастин, размахивая руками с южной пылкостью. — О, проклятые идиоты! Пользуясь вашим отсутствием и тайной вашей судьбы, они распространяют подобный вздор и столь оскорбительные басни!

— Теперь, когда я вышла из леса, мне нужно попробовать развеять их. И в частности, поэтому я сопровождаю мужа в нынешней поездке. Прежде чем я вернусь в Вапассу, нужно, чтобы вся Акадия убедилась если не в моей святости

— боже упаси! — то, по крайней мере, в моей безобидности.

— Что касается меня, то я в этом убежден, — сказал коренастый Дефур, приложив к сердцу свою широкую ладонь.

— Вы оба — настоящие друзья, — сказала Анжелика с признательностью.

И, тронув их за плечи, она одарила каждого одной из своих чарующих улыбок, составляющих ее обаяние. Она знала, что могла разделить дружбу и с аристократичным бароном де Сен-Кастином, и с честным пикардийским крестьянином: все они стали братьями в силу общей их принадлежности к земле этой безумной и дикой Акадии. Пейрак видел, как она с непринужденным смехом увлекла их к двери.

— Вы знаете, дорогие друзья, — говорила она, — что для женщины не так уж неприятно слыть дьявольской натурой. В этих словах угадывается скрытое преклонение перед властью, в которой ей столь часто отказывают. Бедный Адемар не заслужил такого насилия над ним… А теперь прошу вас не говорить больше об этом и пойдем выпьем. Я умираю от жажды.

Во втором зале фактории все устроились вокруг стола. Возбужденные, они говорили о вещах, которые другим показались бы полными драматизма, но в их устах приобретали характер шутки и даже комических эпизодов.

Голландец, обретя в компании французов свойственную фламандцам жизнерадостность, поставил на стол стаканы, кружки, кувшины с пивом, ромом, водкой и оплетенную бутыль с красным терпким вином. Он недавно выменял ее за меха на пиратском корабле из Карибского моря, затерявшемся в устье Кеннебека.

Пейрак краем уха прислушивался к разговору, глядя на Анжелику. Пораженный еще раз широтой ее женской натуры, он вспомнил, что когда-то в Тулузе она одной улыбкой и несколькими словами привлекла к себе его самых недоверчивых друзей, и с тех пор они были готовы дать себя четвертовать за нее. Он как бы вновь открывал ее живой и светлый ум, подкрепленный женский опытом, несравнимое изящество жестов, очарование ее находчивости.

Внезапно он вспомнил также, какой она была в прошлом году, когда вместе с ним оказалась в этих краях после того удивительного путешествия на «Голдсборо», где они снова нашли и узнали друг Друга.

У нее был тогда полный печали взгляд, вид затравленной женщины. Ореол несчастья, казалось, окружал ее лицо.

И вот, менее, чем за год, она снова обрела свою веселость, непринужденные манеры счастливой женщины. Это было результатом любви и счастья вопреки всем тяготам зимы. Это была его заслуга!

Он возродил ее, вернув самой себе. И когда он встречался с ее взглядом, то бросал ей улыбку, полную властной нежности.

Маленькая англичанка, бледная и безмолвная среди этих возбужденных людей, переводила взгляд с одного на другого.

Барон де Сен-Кастин рассказывал, как маркиз д'Урвилль, комендант Голдсборо, с помощью гугенотов из Ла-Рошели дал отпор двум кораблям пирата Золотая Борода. В конечном счете, дело решили два метких пушечных залпа раскаленными ядрами. Пожар занялся на палубах, и бандит вынужден был отступить за острова. С тех пор он, казалось, затаился, но надо оставаться начеку.

Граф спросил, не вернулись ли еще два корабля, которых он ожидал: один из Бостона, другой — «Голдсборо» — из Европы. Но было еще слишком рано. Что касается небольшой бостонской яхты, которая высадила людей Кутра Рица в устье Кеннебека, то она вынуждена была сразиться с упомянутым Золотой Бородой и вернулась в порт сильно поврежденная.

— Этот разбойник заплатит мне сторицей, — заявил Жоффрей де Пейрак. — Он не хочет ничего упустить. Но, если он не вернет мне живым моего швейцарца, то я доберусь до его собственной шкуры. Я его найду хоть на краю света.

Дефур сказал, что Французский залив кишит этими канальями пиратами и флибустьерами южных морей. Зная, что летом в северные колонии англичан и французов шли корабли с товарами, они рыскали здесь, чтобы захватывать их с меньшим риском, чем испанские галионы. Это притягивало к Акадии английские военные корабли, вызываемые для охраны рыболовецких флотилий в Бостоне или Вирджинии.

— Не говоря о том, господин граф, что этим англичанам нечего делать во Французском заливе. С какой стати они считают, будто им все позволено?

Дефур добавил, что, совершая торговое путешествие вдоль берегов, он сумел осуществить одно важное дело.

— В прошлом году, когда я почти умирал от голода, истощив запасы, вы хорошо снабдили меня всем необходимым, господин де Пейрак, и теперь, проходя через устье реки Сен-Жан, я смог забрать шесть солдат из гарнизона небольшого форта Сент-Мари. Я привез их сюда, чтобы передать в ваше распоряжение.

— Значит, Дефур, тебе мы обязаны появлением здесь этого дурня в униформе, Адемара? — удивился барон.

Акадийский концессионер возразил:

— Мне его навязали силой. Кажется, повсюду: от Монреаля до Квебека, от Верхнего озера до залива Зноя — все хотят от него избавиться и спихивают друг другу. Но остальные — крепкие ребята и умеют драться.

Пейрак, довольный, рассмеялся.

— Благодарю вас, Дефур. Я не откажусь от нескольких хороших стрелков. Но что сказали об этом похищении господин де Вовнар и кавалер де Грандривьер?

— Они были в Жернсеге. Там ожидают визита губернатора Акадии господина Виль д'Авре. Впрочем, именно поэтому я совершил свое путешествие через залив. Так надежнее. Мои братья возьмут на себя труд встретить этого надоедливого гостя, — заключил он с громким смехом.

— Но почему вы не высадили этих солдат в Голдсборо? — спросил де Кастин.

— Буря отнесла меня к островам Матиникус, — ответил тот без бравады. А потом туман держал нас в полном мраке четыре дня. И я предпочел плыть на запад. Пройти в Голдсборо непросто. Я мог столкнуться с Золотой Бородой. Но видите, в конце концов мы с вами встретились.

Пейрак поднялся, чтобы пойти посмотреть на солдат, и его попутчики отправились за ним.

Анжелика осталась в полутемном зале. Испанское вино было приятным, но слегка кружило голову. Роз-Анн выпила пива. Она была голодна. Едва Анжелика и ее питомица подумали, что хорошо бы поесть, как перед ними возник приветливый старик и поставил на стол тарелки с большими ломтями горячего хлеба, намазанными вареньем из черники, которую французы называют «миртий», и которая покрывает в Америке огромные пространства.

Улыбнувшись, он пригласил их подкрепиться. У него была небольшая белая борода, и на лице читалось выражение доброты. Его скромный, слегка старомодный черный камзол и короткие штаны с напуском над коленями, белый воротничок и плиссе напоминали Анжелике одежду ее деда еще тех времен, когда в моде были гофрированные брыжи. Он сказал им, что его зовут Джозеф Пилгрим.

Когда маленькая Роз-Анн поела, он присел возле нее и дружески заговорил по-английски.

Джозеф был очень взволнован, когда узнал, что ее родителей зовут Уильям, и что они родом из Биддефорд-Себейго. Он сказал Анжелике, что дед и бабушка Роз-Анн живут менее чем в тридцати милях отсюда, на реке Андроскостин. В районе, который индейцы называют Невееваник, то есть Весенняя земля, они основали десяток лет назад поселок, сейчас процветающий и называемый по-английски Брансуик-Фолс. Эти Уильямы были предприимчивыми людьми, неустанно стремившимися проникнуть подальше в глубь этих земель. Так, Джон Уильям-сын покинул Биддефорд, богатую колонию в заливе, и отправился основать другой Биддефорд на озере Себейго. Теперь стало известно, чего им это стоило: их взяли в плен и увезли в Канаду. Хотя деревни на побережье и не были в безопасности, когда красная волна индейцев хлынула из лесов на англичан, но отсюда всегда можно было убежать на острова.