Колен взял свою круглую шапку из бобра, украшенную черным пером.

— Я тоже за то, чтобы оставить этих девушек здесь, — сказал он, — однако в Квебеке могут быть этим недовольны. Тамошние власти посчитают, что мы их захватили. Господин де Пейрак, не приведет ли это к обострению ваших отношений с Новой Францией?

— Это уже моя забота. Если они пожалуются, я скажу, что им следовало бы доверять свои корабли таким лоцманам, которые не проведут суда мимо цели. Во всяком случае, наши отношения с Новой Францией уже столь осложнены, что одним инцидентом больше или меньше мало что изменит в ситуации. Предлогом для начала войны может послужить все, что угодно. Но одно ясно. Сегодня я их больше не боюсь, и я сам буду решать, жить ли нам в добром согласии. Я думаю, что если ветер пригнал этот приятный «груз» к нашему берегу в тот момент, когда мы этого желали, нам следует принять это знамение. Я с удовольствием присоединяюсь к мнению ваших людей на этот счет.

— Кстати, — подхватила Анжелика, — я хотела бы, чтобы Жиль Ванерек, его Инее и команда убрались отсюда ко всем чертям. Они мешают нам, осложняют нашу жизнь. И если они ничего лучшего, как развлекаться за наш счет, не придумали… Мне удалось отдать их на попечение священников. Во время мессы они, возможно, будут вести себя спокойно, а потом?… Сожалею, капитан, — сказала она, заметив присутствие дюнкеркца, — что мне пришлось говорить об этом без обиняков, но вы не хуже меня знаете, что ваши выходцы с Караибов далеко не пай-мальчики, и в приличных странах их могут выносить только в малых дозах…

— Хорошо! Хорошо! — сказал пират. — Я ухожу, вы нанесли мне удар в самое сердце.

— Пойдемте на берег, — сказал в заключение Пейрак.

Идя по пляжу с Ванереком, Анжелика попыталась смягчить впечатление от ее не очень любезного высказывания.

— Поверьте, месье, что в другое время я была бы рада вашему обществу, потому что вы очень приятный человек. Мне известно также, что мой муж питает к вам самые дружеские чувства. В прошлом вы были рядом с ним во многих сражениях, а еще недавно…

— Там, в Караибах, мы были береговыми братьями. Это на всю жизнь…

Внимательно рассматривая полноватую, но, тем не менее, очень подвижную фигуру французского искателя приключений, Анжелика думала о том, что этот человек имел непосредственное отношение к неизвестной ей стороне жизни Жоффрея. У них-то точно было о чем вместе вспомнить. Он знал Кантора и часто говорил о нем с любовью, называя его «малышом» или «проказником».

Она была искренна, когда сказала, что в другое время ей было бы приятно поговорить с ним о прошлом ее мужа и младшего сына, но сейчас она уже не могла этого выносить. Она призналась в этом помимо своей воли.

— Я устала лечить всех этих людей. Их будущее беспокоит меня, я постоянно опасаюсь, что в результате новых ссор раненых будет еще больше.

Ванерек посмотрел на Анжелику с пониманием.

— Скажите, что ваше сердечко изранено, и что именно это мучает вас, а? Да! Да! Как будто это не видно… Я знаю женщин. Скажите, прекрасное дитя, эта ваша ссора с мужем надолго? Ну-ну! Так что же такое серьезное кроется за этими маленькими шалостями? Сдается мне, что швейцарец был слишком болтлив! Если бы он вам подвернулся в трудный момент, то ничего и не было бы. Когда подумаешь, дело-то выеденного яйца не стоит. Вы позволили себе маленькую супружескую неверность?…

Эка невидаль!… Вы слишком соблазнительны, чтобы это с вами не случалось время от времени. Вам следовало бы пойти к нему и все объяснить.

— Увы! — сказала Анжелика с горечью в голосе, — мне хотелось бы, чтобы мой муж относился к этому так же спокойно, как вы. По правде говоря, он мне дороже всего на свете. Но он человек скрытный, и зачастую я боюсь его.

— Действительно, по отношению к вам он упрям, как англичанин, и ревнив, как сарацин.

Несмотря на вашу подозрительность ко мне, знайте, что я питаю к вам достаточно сильные дружеские чувства, чтобы попытаться убедить господина де Пейрака в том, что у него нет оснований так злиться на вас или, скорее, в том, что так относиться к вам — неразумно. Я постараюсь объяснить ему, что на свете есть такие женщины, которым любой мужчина, даже самого высокого происхождения, должен уметь прощать. Посмотрите, скажу я ему, на меня с Инее…»

— О! Прошу вас, — шутливо запротестовала Анжелика, — не смешивайте меня с вашей Инее.

— А почему бы и нет? Я знаю, что говорю: какой бы благородной дамой вы ни были, а она — всего лишь маленькой проказницей, выросшей на берегу теплого моря, — вы обе все равно принадлежите к той очаровательной породе женщин, которые своей красотой, умением любить и еще чем-то загадочным, что называют шармом, заставляют простить Создателю заблуждение, в которое он впал в тот день, когда решил сотворить Еву из ребра Адама.

Таким образом, знайте, — скажу я ему, — что есть такие женщины, которым надо уметь прощать маленькие фантазии, потому что можно самому оказаться более жестоко наказанным, чем провинившаяся. В любви как в картах: если повезло и пошла козырная, не следует пренебрегать этим преимуществом и надо возблагодарить богов. Есть много людей, которым так никогда и не выпало везения…

— Я достаточно хорошо могу представить себе, как мой вспыльчивый супруг воспримет ваши безнравственные рассуждения, — сказала Анжелика с меланхолической улыбкой.

Только что в каюте «Голдсборо» Пейрак сделал вид, что не знает ее. Таким своим отношением он еще больше обидел ее. Эта встреча лишила ее смелости. Она чувствовала себя совершенно разбитой: этот день не принес ей спасения. Что же будет, когда наступит вечер, и ее снова будут осаждать ужасные видения!

Все это было гораздо серьезнее, чем себе представлял бравый Ванерек.

Ему было неведомо, что она не сможет жить, будучи отвергнутой Пейраком. Страх перед этим сдерживал ее порывы.

— Но что же вы такое сделали, что он так сильно разгневался на вас? — воскликнул Ванерек, посмотрев на Анжелику своими темными искрящимися глазами. — Это невероятно!.. Я никогда не поверил бы, что этот великий пират, умудренный опытом, постигший разные науки, человек, которому сопутствует счастье, так легко раним! Там, на острове Черепахи в Карибском море, он внушал всем нам уважение к себе, и женщины были тем более благосклонны к нему, чем меньше внимания он обращал на них. Однако, при виде вас, я понимаю, он сломался. Близость с вами — это, должно быть, незабываемо, прекрасно…

— Умерьте ваше воображение, капитан, — сказала, смеясь, Анжелика. — Увы, я всего лишь простая смертная!

— Слишком! Слишком простая смертная. Именно то, что надо мужчинам. Ладно! Мне удалось рассмешить вас. Ничто еще не потеряно. Послушайтесь моего совета. Не говорите больше об этой истории и не думайте о ней! Пойдите исповедуйтесь — всегда хорошо получить прощение Господа. Ну, а что касается прощения супруга, выберите удобный момент и без предупреждения шмыгните к нему в постель. Я гарантирую вам отпущение всех грехов.

— Определенно, теперь я верю, что вы — настоящий друг, — сказала несколько повеселевшая Анжелика. — Исходя из этого, мой дорогой Ванерек, если у вас здесь нет иного занятия как склеивать разбитые сердца, то я повторяю вам мое предложение поднять паруса. Дует хороший бриз, туман рассеялся, да и мне порядком надоело с утра до вечера перевязывать людей, которые сами себя губят. А если вы не отплывете с ближайшим приливом, то прольется новая кровь по вине горячих голов с острова Черепахи.

Раненные члены вашего экипажа поправляются, и я с легким сердцем вручаю их вам для новых экспедиций.

К ним быстро приближалась Петрониль Дамурт, лицо ее было заплакано, волосы всклокочены.

— Ax, мадам, помогите, девушки сошли с ума! Я не могу их успокоить. Они хотят бежать отсюда, уйти через лес пешком неизвестно куда!

— Ну что, девушки, собираетесь на свадьбу? Громоподобный голос Колена и появление этого гиганта на пороге сарая прервали слышавшиеся там плач и постукивание зубов. Если бы рядом с ним не было Анжелики, то самые чувствительные из девушек умерли бы от страха. Они бросились к Анжелике и окружили ее плотным кольцом.