Ранним утром в аббатстве Святого Мартина раздавали еду бедным, нищим, бездомным. Дамы из высшего света помогали монахам в их святом деле. Нищие, которые по несколько дней ничего не ели, жадно пожирали суп.

Как раз в этот момент и появилась Анжелика со своей группой у ворот аббатства. Она и ее спутники были все в грязи и ничем не отличались от основной группы нищих, евших за накрытыми столами. Они встали в очередь, как это делали все вновь прибывшие.

Анжелика решила сначала накормить крошку Фло. Он плохо ел и часто вздрагивал. Анжелика с грустью подумала:

«Вот что ты сделала, жизнь, с законным наследником графа Жоффрея де Пейрака. Ребенком, рожденным для света, богатства и радости». Она с ужасом вспоминала последние часы этой кошмарной ночи. Светящиеся глаза Керза, этого монстра с детскими ручками, черную кровь, капающую с ножа Родогона. Теперь ее дети никогда не будут голодны.

«Никогда ему не будет холодно», — повторяла она про себя, с жадностью глядя на тщедушное тельце сына.

Рядом с ней стояло множество оборванных матерей, таких же, как и она. Это были отверженные, люди без рода, без средств к существованию. Это были люди парижского «дна».

Дамы из высшего света, прикрываясь веерами, раздавали суп нищим, с презрением глядя на них. Одна из дам приблизилась к Анжелике.

— Вы так поздно пришли. У вас что, больной ребенок? — спросила дама, прикрываясь шелковым платком.

Анжелика подняла глаза и узнала графиню де Суассон. Дама была не одна. Анжелика молчала, и дама обратилась к своей спутнице:

— Эти нищие сами виноваты в том, что производят на свет себе подобных, — с пренебрежением сказала она, показав пальцем на Анжелику.

Обе дамы направились к своим каретам. Анжелика хотела отдать Флоримона Дино, но ребенок вцепился в нее ручонками и не отпускал.

— Ну, ладно. Ждите меня здесь, я сейчас вернусь, — сказала она тоном, не терпящим возражений.

Графиня успела сесть в карету, как вдруг к ней подошла нищенка, державшая на руках ребенка.

— Мадам, мой ребенок умирает с голоду. Прикажите вашему лакею, чтобы он отнес по адресу, который я назову, немного дров, одежды и еды.

Знатная дама с удивлением посмотрела на нищенку.

— Но ты же получила свою порцию сегодня.

— Это так мало. Мадам, вы же очень богаты.

Дама обратилась к кучеру:

— Наглость этих нищих переходит все границы, — и закричала:

— Иди отсюда, пока я не приказала выпороть тебя за дерзость.

Такой ответ взбесил Анжелику.

— Ну берегись. Я знаю дом, где воспитывается твой черный сын. Ты была любовницей мавра, — выпалила Анжелика.

— Замолчи, — дико прошептала графиня, оглядываясь по сторонам. Ее прошиб пот, она каждую минуту вытирала свое напудренное лицо.

Но возбужденная Анжелика ехидно продолжала:

— Я знаю, что этот ребенок недавно родился в Фонтенбло. Ваш муж будет приятно удивлен, когда узнает, что его жена лежала в постели с мавром.

— О! Замолчи, умоляю тебя! — воскликнула потерявшая голову графиня де Суассон. Она старалась узнать Анжелику, но это было невозможно. Она никогда бы не подумала, что перед ней стоит блистательная графиня де Пейрак.

— Что вы хотите? Я выполню все, только молчите, — заикаясь, произнесла графиня.

— Я уже говорила, чего я хочу, — грубо отрезала Анжелика. — Я хочу не так уж много за эту тайну.

— Хорошо, я распоряжусь, чтобы вам привезли все, что вы просите, — сухо сказала графиня.

Лошади тронулись. Анжелика подумала: «Я ей припомню сегодняшнее унижение. Все будет хорошо. Она даст мне все, чтобы я молчала». С тоской посмотрела она вслед удаляющейся карете своей недавней подруги из высшего общества, графини де Суассон.

Занималось утро. Господин Бурже, выпив свою первую пинту вина, был в веселом настроении и напевал любимый мотив одной песенки, которую любила его жена. Выйдя во двор, он неожиданно увидел странный кортеж: пятеро нищих, две женщины и три подростка прошли через калитку в его собственный двор. На маленькой повозке они везли свои пожитки, на которых удобно устроилась обезьянка, строившая всем рожи.

Господин Бурже подпрыгнул от возмущения и заорал не своим голосом:

— Барба, как ты могла обмануть меня! Меня, который всегда считал тебя порядочной женщиной. Ты знаешься с этими нищими оборванцами!

— Любезный хозяин, соизвольте выслушать меня… — подошла к нему Барба.

— Нет, я не желаю ничего слушать. Моя таверна не пристанище для нищих. О господи, я опозорен! Он выбежал со двора, бормоча проклятия.

— Я пойду звать стражу! — орал он.

— Пусть эти малютки пока посидят у тебя, — сказала Анжелика Барбе. — А я пока затоплю камин.

В это время пришел лакей от мадам Суассон. Он принес дрова и одежду.

— Ты завтра скажешь своей госпоже, чтобы она передала нам немного еды.

— Ну и нахалка же ты, красотка! — воскликнул лакей.

Он был неплохо одет, и по сравнению с ним Анжелика выглядела ужасно.

— Заткнись, — резко оборвала она его. Крайне растерянный, лакей спустился во двор и выбежал через калитку.

Немного позже Барба поднялась в свою комнату, неся на руках Кантора и ведя Флоримона. В комнате ярко горел камин, а Дино и Флико весело играли напротив, около стены.

— Барба, ты не сердишься на меня за то, что я пришла к тебе не одна? — спросила Анжелика.

— О, мадам! Это большое счастье для меня. И этих несчастных детей нужно приютить, — она показала на Дино, Флико и Розину.

— Знала бы ты, из какого ада мне удалось вырваться самой и вырвать их.

— Мадам, моя бедная комната в вашем распоряжении.

Но тут со двора донесся душераздирающий крик господина Бурже:

— Барба! Барба!

Вся округа сотрясалась от его воплей.

— Да эти нищие перешли все границы. Они не только пришли в мой дом, но еще и растопили камин так, что вскоре все сгорит.

Пока он орал и причитал там, внизу, Анжелика успела перепеленать своих крошек.

— О! Почему моя жена умерла! — вопил Бурже. — Она бы не допустила такого безобразия. О, какой я несчастный!

— Никогда они не будут голодать, никогда им больше не будет холодно, — повторяла Анжелика.

Кантор сосал куриную косточку и играл своими ножками, а Флоримон спал. Вдруг он проснулся и, весь дрожа, стал кричать. Анжелика не знала, была ли это горячка, или ему приснился дурной сон. Затем Анжелика разделась и вымылась в чане, который употребляла для своего туалета служанка Барба.

— Какая ты красивая, — пробормотала Розина, подойдя к чану. — Ты, наверное, одна из женщин Красавчика?

— Нет, я «маркиза ангелов», — ответила Анжелика, намыливая голову.

— Не может быть! Я так много слышала о тебе! — воскликнула Розина. — Это правда, что Каламбредена повесили?

— Я не знаю, Розина. Не надо говорить об этом.

Она вытерлась. Ее тонкая талия терялась в складках грубого платья. Но и в грубом платье Анжелика была прекрасна.

— Это тебе фараоны обрезали волосы?

— Да, Розина. Но ничего, еще вырастут. — Она поднесла маленькое зеркальце к лицу. — Боже мой, что это, Розина?

— Это прядь седых волос, «маркиза».

— Да, я постарела в эту ужасную ночь. Вчера этой пряди не было. — Анжелика в изнеможении присела на постель Барбы. — Неужели я стала старухой, Розина?

— Конечно, нет. У тебя нет ни одной морщинки, а кожа свежа, как лепесток розы. У тебя двое детей, а твоя грудь — как у молодой девушки, не знавшей мужской руки. Мужчины, должно быть, от тебя без ума, — с завистью сказала она Анжелике.

— А сколько тебе лет, Розина?

— Может, пятнадцать, а может, шестнадцать.

— А я тебя помню, Розина. Год назад ты шла по кладбищу «Святых мучеников» с открытой грудью. Тебе не было холодно?

— Ты же сама сказала, что не будем говорить об этом. Это уже в прошлом.

Барба принесла крема из кухни, Флико и Дино ели за обе щеки. Немного позже Барба поднялась со свечой в руке.