Мадам де Модрибур тепло поблагодарила хозяйку замка за заботу о ее «овечках». Анжелика заметила на лице мадам де ла Рош-Позе то же выражение удивления, которое они испытали в Голдсборо, когда узнали, что эта молодая красивая женщина была благодетельницей королевских невест.

Гостеприимная хозяйка проводила их к замку, выстроенному из камня и дерева на том самом месте, где когда-то находилось жилище Шамплена.

В большом зале их ожидала целая шеренга аккуратно причесанных и хорошо одетых детей, которые приветствовали гостей по всем правилам этикета.

– Можно подумать, что мы при дворе короля, – воскликнула Анжелика, догадавшись, что перед ней многочисленное потомство маркиза де ла Рош-Позе, отлично вышколенное гувернанткой мадемуазель Радегондой де Фержак.

Мадемуазель де Фержак всем своим видом выказывала гордость за своих воспитанников. Сама она была родом из обедневших мелкопоместных дворян, как, вероятно, и Петронилья Дамур, воспитавшая всех детей Монтелу. Неопределенного возраста, сухощавая и некрасивая, она, тем не менее, не производила впечатления злой женщины и была воплощением идеальной гувернантки детей из благородного семейства.

– Примите мои поздравления, – сказала ей Анжелика. – В наших местах столь хорошо воспитанные французские дети воспринимаются как истинное чудо.

– О! Я не строю иллюзий на их счет, – со вздохом сказала мадемуазель де Фержак. – Когда эти мальчики вырастут, они станут гоняться за дикарями и бродить по лесам, а девочек придется отдать в монастырь или отправить во Францию, чтобы выдать замуж.

– Я не хочу в монастырь, – произнесла симпатичная девчушка лет восьми, со смышленым личиком, – я тоже хочу бродить по лесам.

– У нее только одно на уме – бегать босиком, – вздохнула гувернантка, поглаживая аккуратно уложенные вьющиеся волосы своей воспитанницы.

– Я была такой же, когда была маленькой, и думаю, что она подружилась бы с Онориной, – сказала Анжелика с улыбкой.

– А кто это Онорина?

– Моя маленькая дочка.

– А сколько ей лет?

– Четыре года.

– А почему вы не взяли ее с, собой?

– Потому что она осталась в Вапассу.

Анжелике пришлось ответить детям на множество вопросов о Вапассу и Онорине.

Тем временем слуги уставили длинный деревянный стол множеством различных блюд и кувшинами с напитками. На концах стола красовались серебряные подсвечники с зажженными свечами.

– Чудесно, Радегонда, – сказала довольная мадам де ла Рош-Позе.

– Все эти приготовления из-за нас? – спросила Анжелика. – Даже неловко причинять вам столько хлопот.

– Это необходимо для самих детей, – сказала гувернантка тоном, не терпящим возражений. – У них слишком мало поводов бывать на людях, и как только мне сказали, что в порту слышали грохот якорной цепи, я распорядилась приодеть детей и отдала приказания на кухне.

– А если бы это были англичане?

– Мы встретили бы их пушечными ядрами, – выпалил резвый малыш.

– Но тебе хорошо известно, что у нас больше нет боеприпасов, – заметила ему одна из старших сестер.

– Ой! Французский солдат! Какое счастье! Если появится английский корабль, нас будет кому защитить, – закричали дети, увидев Адемара, и бросились ему навстречу.

– Вы научите нас стрелять из пушки, не правда ли, господин солдат? – спрашивали его мальчики.

– Как долго вы пробудете с нами? – спросила гувернантка, обращаясь к Анжелике и Амбруазине. – Дело в том, что через два дня мы устраиваем небольшой праздник по случаю годовщины высадки Шамплена в этом месте. Мы поставим спектакль, будет угощение…

Итак, Жоффрея здесь не оказалось. Анжелика предчувствовала, что так оно и будет! Безмятежный покой Порт-Руаяля теперь тяготил ее. Внезапно страшная мысль пронзила ее мозг. «Это западня! Снова ловушка!.. Колен был прав, не желая меня отпускать…» Теперь все казалось ей подозрительным. Вечерняя тишина, библейская умиротворенность жителей Порт-Руаяля, смех детей, приветливость мадам де ла Рош-Позе. За этим скрывалось нечто, что знали все, кроме нее. Это состояние было непереносимо.

Она сама попала в западню, но кто расставил сети?..

Между тем мадам де ла Рош-Позе все сетовала на отсутствие известий от мужа и на ветреность мужчин, которые слишком часто оставляют своих жен в одиночестве под предлогом важных политических дел.

Что она хотела этим ей сказать?

За ужином Анжелика стала более внимательно вслушиваться в слова де ла Рош-Позе, пытаясь уловить в них какой-то скрытый смысл, угрозу или предостережение…

Хозяйка дома говорила, что хотя господин де Пейрак весьма дальновидный человек, для французского поселения все это может обернуться новой карательной акцией англичан, особенно опасной из-за отсутствия маркиза и острой нехватки пороха, ядер и пуль.

– Разве господин де ла Рош-Позе не дал вам понять, как долго продлится экспедиция в глубь Французского залива? – переспросила Анжелика, стремясь нащупать хоть ниточку надежды.

– Не больше, чем ваш! – сказала со вздохом маркиза. – Мужчин занимают не наши тревоги, а другие проблемы.

Анжелика начинала убеждаться в том, что в словах маркизы таился скрытый смысл, предостережение, которого она не понимала.

Она заметила, что против обыкновения Амбруазина де Модрибур не пыталась во время ужина завладеть разговором и направить его на научную тему, где с ней было бы трудно тягаться. Она упорно хранила молчание и за все это время не проронила ни слова. Ее бледное лицо выражало тревогу и даже страх.

Тем не менее она предложила Анжелике проводить ее к домику, куда уже был доставлен багаж, в том числе и сундук Сен-Кастина со скальпами.

Анжелика чувствовала внутреннюю напряженность Амбруазины, видела, что ее что-то серьезно заботит.

Прощаясь, Амбруазина взяла руки Анжелики в свои, холодные как лед, ладони.

– Ну, вот, настало время… – сказала она слегка дрогнувшим голосом.

– Я откладывала этот разговор из трусости. Анжелика, вы не заслуживаете, чтобы вас обманывали. Поэтому я открою вам всю правду, чего бы это мне ни стоило… Я слишком люблю и уважаю вас…

Анжелика уже привыкла к витиеватым словесным излияниям герцогини, но на сей раз каждое ее слово вызывало в ней какой-то особый страх. Она чувствовала, что ноги ее подкашиваются, сердце замирает, все ощущения притупляются… Что-то должно было произойти… Не узнает ли она сейчас нечто такое, что безжалостно перевернет всю ее жизнь?

– Я не сказала вам всего, когда попросила вас сопровождать меня в Порт-Руаяль, – продолжала Амбруазина, – просто боялась… Я знала, что он придет… я не чувствовала в себе сил противостоять его чарам… тогда я сказала себе, что если вы будете рядом, это поможет мне… спасет нас обеих от этого ужасного соблазна… Теперь же, когда вы здесь, я чувствую себя более спокойной, мне уже не так страшно… мой долг предупредить вас… Я не могу жить во лжи… Мне было очень тяжело скрывать от вас его ухаживания… Скрытность не в моем характере, но я была принуждена… он взял с меня слово…

– Но о ком вы говорите? – прервала ее наконец Анжелика.

– Да о нем, о ком же еще я могу говорить? – в отчаянии воскликнула Амбруазина.

Она отпустила руки Анжелики и закрыла ладонями лицо.

– Это Жоффрей де Пейрак, ваш супруг, – произнесла Амбруазина приглушенным голосом. – О! Мне стыдно делать такое признание, но, клянусь вам, я не предпринимала ничего, чтобы увлечь его… Как противостоять очарованию такого мужчины?.. Как заставить себя не слушать его?.. Когда он говорил мне, какое редкостное наслаждение доставляет ему общение со мной, когда он уговаривал меня встретиться с ним в Порт-Руаяле, голос его звучал так трепетно, что я невольно предвкушала воистину райское блаженство! Я боялась не устоять перед столь тонким и дивным соблазном, но я переживала и за вас, Анжелика, ведь вы были так добры ко мне. Хотя граф уверял меня, что между вами существует молчаливое согласие относительно свободы в любовных привязанностях, меня одолевали ужасные угрызения совести. Это была одна из причин, заставивших меня так неожиданно возвратиться в Голдсборо… Бежать… бежать от него… найти вас… Я плохо подготовлена к таким эмоциональным потрясениям. – Амбруазина отняла руки от лица и растерянно взглянула на Анжелику, пытаясь разгадать ее мысли.