И с мерзкой улыбкой на своем обезображенном пчелиными укусами лице он добавил:

— Может быть, поэтому я вас не прирежу… Потому что вы спасли Аристида…

Ночью она также должна была находиться при больном. Она натянула над ним кусок полотна, не столько, чтобы предохранить его от солнца, от лучей которого защищало растущее рядом дерево, сколько от ночной росы или от иногда моросившего дождя, или даже от морских брызг, которые доносил до них ветер во время прилива.

Она ухаживала за ним упорно, внимательно, с удивлением наблюдая, как в это уже, казалось, обреченное тело, приходит исцеление. И она так страстно желала благополучного исхода, что в некоторые моменты почти испытывала нечто вроде любви к этому бедному Аристиду.

В тот самый вечер, после операции, он на какой-то момент открыл глаза и стал требовать табаку и грог «с целым лимоном.., который ты мне очистишь от кожуры, Гиацинт…»

Хотя он и не получил ни грога, ни лимона, которые она заменила хорошо процеженным рыбным бульоном, жизнь все-таки к нему вернулась.

А в это воскресенье, когда уже и пастор начал воскресать…

— Я вам помогу сесть, — сказала. Анжелика раненому.

— Сесть? Ты, что, хочешь моей смерти?

— Нет, надо чтобы ваша кровь лучше циркулировала и не загустевала. И я вам запрещаю обращаться ко мне на «ты» сейчас, когда вы уже вне опасности.

— Ну и ну! Вот это женщина!

— Идите помогите мне, — обратилась она к здоровенному пирату.

Вдвоем они взяли его под руки, приподняли и удержали в сидячем положении. Он был бледен и весь покрылся потом.

— Бренди! Дайте мне бренди!..

— Адемар, принеси флягу.

Когда он выпил, то почувствовал себя явно лучше; она прислонила его к мешкам, покрытым звериными шкурами, и долго смотрела на него с явным удовлетворением.

— Вот так. Деревянная башка! Теперь вам нужно по-с.., и по-ср…, как все люди, и можно считать, что вы спасены.

— Ну, это вы здорово, — сказал он, — вы, по крайней мере, не стесняетесь в выражениях.., правы те, кто говорят, что вы появились на свет из бедра самого Дьявола… Видно, это на самом деле так!

Он вытер свой вспотевший лоб. Она сбрила ему бороду, полную насекомых, и он сразу стал похож на безобидного мелкого бакалейщика, которого побила его собственная жена и его кредиторы.

— Теперь я совсем никуда не гожусь по сравнению с Золотой Бородой, — прохныкал он. — — Такие вот дела…

Она снова помогла ему лечь, и, когда он немного отдохнул, сказала:

— Поговорим немного об этой Золотой Бороде и о тех, кто говорит, что я появилась из бедра Дьявола.

— Да я тут ни при чем, — ответил он.

— Вы знаете, кто я такая?

— Не очень, чтобы хорошо, но Золотая Борода, он-то знает. Вы француженка из Голдсборо, вроде как колдунья, а вместе с вами живет какой-то чародей, который делает золото из ракушек.

— А почему не из рома? — спросила Анжелика серьезным тоном. — Это вас бы больше устроило, не так ли?

— Так, во всяком случае, болтают моряки, с которыми нам приходилось встречаться во Французском заливе. А моряки должны верить друг другу.

— Ну, моряки вроде вас, это скорее не моряки, а пираты. Прежде всего настоящие моряки не употребляют вашего жаргона.

— Говорите так, если хотите, о нас двоих, — сказал Дырявый живот с чувством оскорбленного достоинства, — а не о Золотой Бороде. Он, прошу прощенья, настоящий благородный господин!.. И кроме того, он лучший моряк на свете. Можете мне поверить, когда вам это говорю я, потому что вы видели, как он с нами обошелся, этот сучий сын, бросив нас, как какую-то мразь, почти без продуктов и без оружия в этой стране дикарей. Он говорил, что мы позорим его корабль.

Стоявший рядом португалец, у которого опухоль немного спала, подтвердил:

— Да, это точно, я Золотую Бороду знаю раньше тебя, шеф, еще с Гоа и Индии. Я с ним поспорил из-за этой истории с Голдсборо и до сих пор об этом жалею.

Анжелике приходилось все время убирать рукой с глаз прядь волос, которую ветер упрямо возвращал ей на лоб.

Она пыталась собраться с мыслями, но этот вдруг усилившийся ветер мешал ей, и она никак не могла связать вместе два суждения.

— Вы хотите сказать, что знали, кто я такая, и что я нахожусь здесь, когда Золотая Борода бросил вас в нашей бухте?

— Нет, этого мы не знали, — ответил Бомаршан. — Все это получилось случайно. Это тот самый случай, который вдруг помогает таким хорошим ребятам, как мы, когда те сидят в дерьме. И не в первый раз случай нас вытаскивает в последний момент из такого дерьма, правду я говорю, Гиацинт?

— Но как вы узнали, что я здесь? — настойчиво переспросила она.

— Черт возьми! Когда мы заметили, что кто-то есть на скале, то подошли поближе, послушали и поняли, что это вы, француженка из Голдсборо, графиня де Пейрак, и с вами эти англичане, тогда мы и поверили, что это наш шанс.

— Почему это ваш шанс?

— Черт возьми! Золотая Борода сказал, что у него есть приказ относительно графа и графини де Пейрак, его надо убить, а ее взять в плен…

— Только и всего? Ничего себе.., а приказ от кого? Сердце у Анжелики забилось в груди со страшной силой. Этот пьяница был болтлив, как сорока, да еще он выпил только что, поэтому от него можно было узнать массу исключительно важных сведений.

Однако, на этот вопрос он ответил, что, пожалуй, точно не знает.

— Вроде бы это случилось, когда он был в Париже перед последним плаваньем к Караибам. Чтобы подписать у министра путевые грамоты. Эй, Лопеш, ты был с ним тогда?

Португалец утвердительно кивнул головой.

— А кто это «он», которого надо убить? — переспросила Анжелика.

— Как кто? Тот, кто там с вами живет, граф, который делает золото из ракушек.

— Его убить!? И именно для этого вы хотели меня захватить?..

— Черт подери! Встаньте на наше место. А теперь, когда вы меня заштопали и перештопали, я уж точно знаю, что вы колдунья и есть.

Он хитро при этом подмигнул. Только она не поняла, хотел ли он этим выразить свое соучастие или, наоборот, враждебность. И он почти неслышно и язвительно засмеялся.

— А почему ваш капитан вас все-таки высадил? — спросила она.

— А мы поспорили, как делить добычу; женщина в этом деле не разберется, даже если она и колдунья, — с некоторым презрением в голосе ответил Аристид.

— Я думаю, что это скорее всего потому, что вы портили его экипаж, если он, как вы говорите, знатный господин, — сказала Анжелика.

Глядя на этих оказавшихся на берегу пятерых флибустьеров, не нужно было быть особенно проницательным, чтобы определить, что все они настоящие подонки, подобно тем, которых Жоффрей де Пейрак вынужден был повесить на реях своего корабля во время последнего плавания.

Задетый за живое, прооперированный хранил гордое молчание.

— А что нужно вашему Золотой Бороде в Голдсборо? — спросила с настойчивостью Анжелика.

Он не мог долго демонстрировать свою гордость и молчать.

— Как что, соображать надо: завладеть этими землями, черт возьми!

— Что?..

— Нечего таращить глаза, моя красавица. Я вам уже сказал, что мессир Золотая Борода — это корсар, который имеет все положенные полномочные грамоты от министра, от своей компании в Париже и даже от правительства Острова Черепахи. А еще, — и раненый с важным видом поднял указательный палец, — а еще он купил у короля Франции концессию на владение всей землей, которая расположена между мысом Синие горы и бухтой Голдсборо.

— Вот даже как?! — воскликнула Анжелика.

— Такая идея всегда была в голове Золотой Бороды, хотя он и моряк. Поселиться со своей братией в каком-нибудь уголке земли и выращивать там французскую пшеницу. Вот почему ни я, ни Лопеш не были с ним согласны. Я намерен плавать по морям до тех пор, пока меня не сожрут акулы, поэтому и считаю, что прав был я. А он, Золотая Борода, этот пройдоха, пользующийся покровительством короля, убедился, к чему его привели эти великие идеи колонизации. Ему хорошо надавали под зад. Они оказались не очень гостеприимны, эти парни из Голдсборо… Наше бедное «Сердце Марии»…