Она пересела к мужу на колени и прижалась к нему. За окном продолжала бушевать буря.

– Каждый раз, когда при мне произносят имя Фуке, я вздрагиваю, – прошептала Анжелика. – Я снова вижу этот ларец с ядом, о котором столько лет не вспоминала, а теперь он меня просто преследует.

– Вы стали очень нервной, моя милая! Неужели отныне мою жену будет кидать в дрожь от малейшего дуновения?

– Я должна что-то вспомнить, – простонала Анжелика, закрывая глаза.

Она потерлась щекой о его теплые, пахнущие фиалкой волосы, которые после дождя закрутились колечками.

– Если бы вы могли помочь мне вспомнить… Но это не в ваших силах. Мне кажется, если бы я вспомнила, я бы поняла, откуда нам грозит опасность.

– Нам не грозит никакая опасность, радость моя. Рождение Флоримона совсем выбило вас из колеи.

– Я вижу комнату – прошептала Анжелика с закрытыми глазами. – Принц Конде соскочил с кровати, потому что постучали в дверь… Я стука не слышала. Принц накинул на плечи халат и крикнул: «Я с герцогиней де Бофор…» Но дверь в глубине комнаты отворилась, и слуга ввел монаха в капюшоне… Монаха звали Экзили…

Она умолкла вдруг и смотрела перед собой застывшим взглядом. Граф испугался.

– Анжелика! – вскрикнул он.

– Теперь я вспоминаю… Слугой принца Конде был… Клеман Тоннель.

– Вы сошли с ума, дорогая, – засмеялся граф. – Этот человек прослужил у нас несколько лет, и вы только сейчас обнаружили это?

– Я видела его тогда мельком и в полутьме. Но это рябое лицо, вкрадчивые манеры… Нет, Жоффрей, теперь я уверена: это он. И я наконец поняла, почему в Тулузе мне всегда становилось не по себе, когда я смотрела на него. Помните, вы однажды сказали: «Самый опасный шпион – тот, кого не подозреваешь». Вы чувствовали, что в доме завелся шпион. Так этим шпионом был Клеман Тоннель!

– Вы слишком романтичны для женщины, которая интересуется науками.

Он ласково провел рукой по ее лбу.

– Нет ли у вас жара? Она покачала головой.

– Не смейтесь надо мной. Меня терзает мысль, что этот человек выслеживает меня столько лет. Кому он служит? Принцу Конде? Фуке?

– Вы никогда никому не рассказывали эту историю?

– Только вам… один раз… и он нас слышал…

– Но это было так давно! Успокойтесь, ангел мой. Мне кажется, ваши страхи сильно преувеличены.

Однако несколько месяцев спустя, вскоре после того как Анжелика отняла Флоримона от груди, граф как-то утром сказал ей небрежным тоном:

– Я не хочу вас заставлять, по мне было бы приятно знать, что каждый день за утренним завтраком вы принимаете вот это.

Он раскрыл ладонь, и она увидела на ней белоснежную пастилку.

– Что это?

– Яд… Крошечная доза. Анжелика посмотрела на мужа.

– Чего вы боитесь, Жоффрей?

– Ничего. Но сам я делаю это уже давно и всегда превосходно себя чувствовал. Организм постепенно привыкает к яду.

– Вы думаете, кто-то захочет отравить меня?

– Я ничего не думаю, дорогая… Просто я не верю в силу рога нарвала.

В мае граф де Пейрак с супругой были приглашены на свадьбу короля. Свадьба должна была состояться в Сен-Жан-де-Люзе, на берегу Бидассоа. Король Испании Филипп IV сам привезет юному королю Людовику XIV свою дочь – инфанту Марию-Терезию. Мир был подписан… вернее, почти подписан. Французская знать запрудила все дороги, направляясь в маленький баскский городок.

Жоффрей де Пейрак и Анжелика выехали из Тулузы рано утром, до наступления жары. Флоримон, естественно, тоже отправился в путешествие со своей кормилицей, колыбелью и арапчонком, в обязанности которого входило смешить его. Флоримон к этому времени превратился в крепкого, хотя и не слишком толстого мальчугана с очаровательным личиком младенца Иисуса, каким обычно его изображают в Испании: черноглазого и кудрявого.

Незаменимая служанка Марго везла в одной из повозок гардероб своей хозяйки. Куасси-Ба, которому сшили три ливреи – одну ослепительнее другой, – восседал, словно великий визирь, на таком же черном, как и он сам, коне. Ехали в свите и Альфонсо, верный слуга графа де Пейрака, и четверо музыкантов – из них один, молоденький скрипач Джованни, пользовался особой симпатией Анжелики, – и некий Франсуа Бине, цирюльник, которого Жоффрей де Пейрак всюду возил с собой. В свиту входили также служанки, слуги и лакеи. Впереди них ехали кареты маркиза Бернара д'Андижоса и барона де Сербало.

Возбужденная предотъездной суматохой, Анжелика почти не заметила, как они выехали из предместий Тулузы.

Когда карета переезжала мост через Гаронну, Анжелика вскрикнула и высунула голову в оконце.

– Что с вами, дорогая? – спросил Жоффрей де Пейрак.

– Мне хочется еще раз взглянуть на Тулузу, – ответила Анжелика.

Она любовалась раскинувшимся на берегу реки розовым городом с высокими шпилями соборов и неприступными башнями.

Острая тоска сжала ее сердце.

– О, Тулуза! – прошептала она. – О, наш Отель Веселой Науки!

У нее было предчувствие, что она никогда больше не увидит их.

– О боже, я и без того убита горем, а мне еще приходится терпеть вокруг себя всяких олухов! Если бы не обязательства, которые налагает на меня мой титул, я выбросилась бы с этого балкона, чтобы раз и навсегда покончить с такой жизнью, и ничто бы меня не удержало!

Эта горькая тирада заставила Анжелику выбежать на балкон своей комнаты. На балконе соседнего дома она увидела высокую даму в ночной кофте, которая, опустив голову на перила, уткнулась лицом в носовой платок.

К рыдающей даме подошла фрейлина, но та замахала на нее руками, словно ветряная мельница.

– Дура! Дура! Оставьте меня, я вам сказала! Из-за вашей глупости я никогда не буду одета. Впрочем, мне все равно. Я в трауре, и мне остается лишь заживо похоронить себя. Пусть я буду причесана, как чучело, – подумаешь, какая важность!

Она взлохматила свои пышные волосы и подняла мокрое от слез, красивое, с аристократическими чертами, хотя и чуть тяжеловатое лицо. Ей было лет тридцать.

– Если госпожа Вальбон больна, кто же меня причешет? – снова заговорила она трагическим голосом. – Ведь у вас у всех руки такие неловкие, хуже, чем лапы у медведя на ярмарке в Сен-Жермене!

– Сударыня! – вмешалась Анжелика.

На этой узкой улочке в Сен-Жан-де-Люзе, где тесно стояли небольшие дома, сейчас битком набитые придворными, балконы почти соприкасались. Поэтому каждый невольно был осведомлен о том, что происходит у соседей.

Хотя заря только занималась и небо было розоватым, словно анисовый ликер, город уже гудел как улей.

– Сударыня, – повторила Анжелика, – не могу ли я вам помочь? Я поняла, что вы в затруднении из-за прически. Со мной искусный цирюльник, у него есть и щипцы, и всевозможные пудры. Он в вашем распоряжении.

Дама вытерла скомканным платочком свой длинный покрасневший нос и глубоко вздохнула.

– Вы очень любезны, дорогая. Да, конечно, я принимаю ваше предложение. Сегодня я не могу добиться от своих людей никакого толку. Прибытие испанцев привело их в такую ажитацию, словно они попали на поле битвы во Фландрию. Ну скажите на милость, кто он такой, этот король Испании?

– Король Испании, – засмеялась Анжелика.

– Подумаешь! Если все взвесить, так его род не может по благородству сравниться с нашим! Ну, не буду спорить, золота у них много, но они питаются репой и сами скучнее ворон.

– О, сударыня, не разочаровывайте меня. Я в таком восторге, что увижу их. Говорят, король Филипп IV и его дочь – инфанта – прибудут сегодня на испанский берег.

– Возможно. Во всяком случае, я не смогу их приветствовать, так как мой туалет никогда не будет закончен.

– Наберитесь немного терпения, сударыня, я быстро оденусь и приведу к вам своего цирюльника.

Анжелика поспешно вернулась в комнату, где царил неописуемый беспорядок. Марго со служанками доглаживали великолепное платье своей госпожи. Сундуки и ларцы с драгоценностями были раскрыты, и Флоримон без штанишек ползал по полу, с вожделением разглядывая все эти сокровища.