Так гнев и желание попеременно овладевали им, он дрожал от унижения, и его душила ярость при мысли о том, что она заставила его открыть в себе этого другого человека, оказавшегося способным на слепую жестокость, идущего на поводу у плотских желаний, готового трусливо все простить, вопреки разуму поддавшись порыву чувств и желаний…

Совершенное создание любви!.. Вот что подумал он, вот что подумали все они, когда она возникла из ночной темноты на пороге зала, и ее женственность и красота поразили их, как удар грома. В одно мгновение для пораженных и покоренных мужчин исчезло все — злость, подозрение, возмущение, презрение, недоверие — осталось только восхищение этой несказанной красотой.

Совершенное создание любви!.. Все мы, мужчины, идолопоклонники! Чувственные болваны, только и ждущие возможности пасть на колени перед какой-нибудь богиней!..

Повинуясь бессознательному порыву, он вышел на улицу, в ночную тьму.

В тускло-серебряном свете луны, выглядывавшей из-за бегущих облаков, покачивались на воде залива темные силуэты корабельных мачт. Кое-где на ветру дрожали огоньки — это медленно прохаживались редкие часовые.

Мир безмолвствовал.

Где она сейчас? «Анжелика! Анжелика!., любовь моя!»

Он вернулся в здание форта и молча взбежал по деревянной лестнице. Он услышал за дверью ее громкие рыдания, и его снова охватил дикий огонь желания, такого острого, что тело его чуть не разрывалось от боли. Желания открыть эту дверь, войти, быть рядом с ней, склониться над ней, заключить ее в свои объятья, прижать к своему сердцу, и забыть, все забыть, чтобы осталось только блаженство ласк, прикосновений, тихий шепот, два смешавшихся дыханья, ответные поцелуи, тихие и пылкие слова: «Любовь моя! Любовь моя! все это ерунда!.. Я люблю тебя!..» И забыть, все забыть…

Он снова оказался внизу, в зале, где уже оплывал воск в светильниках, и прижался лбом к окну, за которым вставал бледный рассвет.

«Нет, Анжелике не удастся превратить его в ничтожество, находящееся под каблуком у недостойной женщины!

Нет, этого он не допустит!..

Но почему она так сильно рыдает?.. Там, наверху… Она ведь знала, на что идет, когда отдавалась ласкам того, другого… И это женщина, которую он так высоко ценил!! Разве она не понимала, что все разрушает?.. Нет! Конечно, нет! Ничего она не понимала!.. Самка, просто глупая самка, как все они!

«Они» хотят иметь сразу все. И все разрушают!

Я не должен был ничего ей прощать тогда… Все они одинаковы!.. Все одинаковы!..»

Как только поднимется прилив, он выйдет со своими кораблями в открытое море. Он разыщет Золотую Бороду и загонит его в самую глубь моря… И прежде, чем убить его собственными руками, он сорвет с этого ненавистного и неизвестного лица маску, узнает, что за прошлое было у этого другого мужчины, который узнал любовь Анжелики.

«Ах! Если бы я мог вырвать ее из своего сердца! Я должен сделать это!»

Совершенное созданье!..

На «Голдсборо» привезли для нее французские платья.

Жоффрей подошел к сундуку, стоящему в глубине комнаты, и откинул крышку. Он перебирал переливающийся муар, воздушные кружева, и пальцы его невольно придавали тяжелым складкам юбок и корсажам формы тела женщины, для которой они предназначались.

«Как она была бы прекрасна во всем этом! Это серебристо-розовое платье подчеркнет красоту ее королевских плеч!.. Я взял бы ее с собой в Квебек… Она всех покорила бы там!..»

Пальцы его судорожно сжались, словно желая уничтожить, стереть, смять этот женский образ.

Он порывисто поднес скомканную материю к своему лицу, и долго стоял так, отрешенный от мира, с грустью вдыхая запах цветов, запах женщины, который шел от этих роскошных нарядов.

В утреннем тумане возникли два бегущих силуэта. — Мессир! Сам Бог нам помогает. Корабль этого проклятого пирата, Золотой Бороды, недалеко отсюда…

Его видели у архипелага.

В Голдсборо было множество детей. Они бегали веселой босоногой стайкой. Девочки с волосами, выбивавшимися из-под круглых шапочек или белых чепцов, растрепанные мальчишки. Юбочки подвернуты, а штанишки закатаны, чтобы легче было шлепать по лужам, залезать в лодки, прыгать по песчаному берегу, гоняться за тюленями, которых тут называли «морскими волками»… Они носились здесь и там, в компании голых индейских детишек, на ходу засовывая в рот то моллюска из раковины, то яйцо чайки, то какой-нибудь цветок.

Прижимаясь мордашками к доскам сарая, они с любопытством разглядывали в щелочку взятых в плен пиратов, и неслись к гавани, чтобы полюбоваться живописным зрелищем: осевшим па корму кораблем «Сердце Марии», захваченным этим утром. Потом, сбегав за водой к лесному источнику, они, встав на коленки, поили раненых.

Этот день в Голдсборо закончился поражением пирата Золотая Борода.

Утром Анжелику разбудил отдаленный грохот пушечных выстрелов.

Она чувствовала боль и в душе, и во всем теле, не понимала, что с ней произошло, и долго не могла сообразить, что находится в Голдсборо. Глянув в зеркало, она увидела в нем свое распухшее лицо. Одна сторона его представляла собой сплошной синяк, губы вздулись. Она с трудом могла повернуть голову. Анжелика осмотрела комнату и, обнаружив в сундуках белье и одежду, которые уложила туда перед тем, как покинуть форт, оделась и причесалась, по-прежнему плохо соображая. Нужно было найти какую-нибудь мазь или бальзам, чтобы смазать изуродованное лицо.

Открыв окно, она увидела внизу бегущие под ветром на полных парусах корабли. На фоне серого дождливого неба изредка там и сям загорались красные всполохи. Потом докатывался выстрел. Перед Голдсборо шло морское сражение, три или четыре корабля преследовали убегавшего противника, который ловко увернулся от атаки, и развернув паруса, исчез из поля зрения. Чей-то голос окликнул ее из глубины дома:

— Мадам Анжелика! Мадам Анжелика!.. Где вы? А, вот вы где! Слава Создателю! Пойдемте! Пойдемте скорее, моя дорогая! Столько раненых! Столько крови!

Анжелика узнала в этой взывающей к ней женщине маленькую госпожу Каррер из Ла-Рошели, эмигрировавшую в Новый Свет в прошлом году вместе со своим мужем-адвокатом и десятью детьми.

— Что происходит? Откуда раненые?

— Они рассчитались наконец с этим проклятым Золотой Бородой!

— Кто это «они»?

— Граф, флибустьер Ванерек, английский адмирал, ну, словом, все, кто поклялся расправиться с этим негодяем! Утром узнали, что он снова появился у островов. Господин граф тут же погнался за ним. Его вынудили принять сражение. Господин д'Урвилль только что принес сообщение о победе. Но похоже, что при абордаже произошла настоящая резня… Корабли вернулись в порт с добычей, и там полно раненых. Господин де Пейрак послал за вами, чтобы вы оказали помощь всем этим несчастным.

— Вы.., вы уверены, что об этом просил мой муж?

— Ну, конечно! Что можно сделать без вас? Говорят, хирург с «Бесстрашного» сам ранен, и не может выполнять свои обязанности. А нашего врача, Парри, вы знаете. От него мало толку, когда идет такая бойня… Господи! А с вами-то что случилось, бедняжка?.. Вы ранены!

— Это пустяки!

Анжелика поднесла ладонь к щеке.

— Я.., я попала в кораблекрушение у берегов острова Монеган, и меня ударило о скалы… Подождите, я сейчас пойду с вами. Только возьму сумку и положу в нее несколько необходимых инструментов… Есть у вас запас корпии? ..

Двигаясь как автомат, она тщательно собрала все необходимое, в то время как в голове ее теснились мучительные мысли.

Колен… Колен погиб от руки Жоффрея де Пейрака… Если бы она сказала вчера вечером… Если бы у нее хватило смелости сказать… А теперь Жоффрей де Пейрак убил Золотую Бороду… И зовет ее помочь раненым… Значит, он вспомнил о ее существовании. Но почему? Замышляет какую-то новую месть? А вдруг он бросит ей под ноги труп Колена? Этого она не вынесет. Она не сможет удержаться, упадет на колени и, плача, обхватит голову Колена руками.