Внезапно заплакал проснувшийся ребенок. Мадам Скаррон взяла его из кроватки и понесла к няньке. Когда она вернулась, мадам де Монтеспан плакала навзрыд. Истерический хохот перешел в плач.

— Слишком поздно! — стонала она. — Я думала, что его любовь не выдержит такого удара. Но она пережила и это. Наказывая вас, он наказывал себя. И он всю злобу вымещал на мне. Мне приходилось верить, что государственные дела без вас не решаются. «Надо бы посоветоваться с мадам дю Плесси…» — говорил он. Этого я не могла вынести. Он же никогда не советовался с женщинами. Но вы… вы… Он спрашивал у вас совета даже по вопросам международной политики! — мадам де Монтеспан выкрикивала последние слова, как будто у нее в горле что-то взорвалось. — Он относился к вам как к мужчине!

— Вот это должно было быть для вас отрадно, — вставила Анжелика.

— Нет, вы единственная женщина, с которой он так обращается.

— Не правда! Разве Мадам не доверена дипломатическая миссия в Англии?

— Но Мадам — дочь короля и сестра Карла II. Кроме того, если король и поручил ей это дело, все равно он ненавидит ее. Мадам напрасно надеется, что, выполнив успешно эту миссию, она завоюет его доверие и любовь. Король пользуется ее умом, но и ненавидит ее за этот ум. Он не терпит умных женщин.

Вмешалась мадам Скаррон, пытаясь разрядить обстановку.

— А какому мужчине нравятся умные женщины? — вздохнула она. — Мои дорогие, зря вы спорите по пустякам. Как и все другие мужчины, король ищет разнообразия. С кем-то ему нравится болтать, с кем-то посидеть в молчании. У вас завидное положение, Атенаис, и будь я на вашем месте, я воспользовалась бы им. Пытаясь удержать все, вы можете всего лишиться и, проснувшись однажды утром, обнаружить, что король забыл вас… ради какой-нибудь другой обольстительницы.

— Это верно, — сказала Анжелика. — Не забывайте, Франсуаза, что вы единственная, как предрекала колдунья, выйдете замуж за короля. А мы — я и Атенаис — останемся с носом.

Анжелика накинула плащ, собираясь выйти.

— Когда это случится, не забывайте, что когда-то мы были подругами.

Атенаис де Монтеспан вдруг резко, словно подброшенная пружиной, подскочила. Она подбежала к Анжелике и схватила ее за запястье.

— Не подумайте, что то, о чем я сказала, это признание моего поражения. Я не уступлю его вам. Король мой! Он принадлежит мне. И никогда он не будет вашим! Я вырву у него из сердца любовь к вам! А если я не добьюсь этого, то уничтожу вас, а он не тот человек, который любит бесплотных духов.

Она впилась ногтями в руку Анжелики. Внезапная боль разожгла тлеющую ненависть. Анжелика знала, как разрушительны бывают эмоции, они разъедают, как кислота. Но в эту минуту она ненавидела Атенаис так сильно, как никогда в жизни. Вся ругань, которую она когда-либо слышала, обрушилась сплошным потоком на голову мадам де Монтеспан.

Ногти взбешенной фурии оставили на коже Анжелики следы, из которых стала сочиться кровь. Она задержалась в прихожей, чтобы вытереть ее. Тут ее догнала мадам Скаррон.

Та была большой дипломаткой и понимала, что не следует терять расположение женщины, которая в один прекрасный день может стать фавориткой.

— Она ненавидит вас, Анжелика, — шепнула Франсуаза. — Вам нужно опасаться ее. Но знайте, я всегда на вашей стороне.

Анжелика чувствовала, как ненависть, зависть окружают ее со всех сторон. А в ветре, который дул с песчаных холмов, ей слышался мелодичный голос маленького пажа:

После мессы король отправился совершать благодеяние — прикасаться к больным. Свита последовала за ним по большой галерее через залу Мира в сады. Больные, сопровождаемые лекарями в длинных мантиях, ожидали у ступеней лестницы, ведущей в оранжереи.

Анжелика была среди придворных дам. По счастью, здесь не было ни мадам де Монтеспан, ни королевы. Мадемуазель де Лавальер, присоединившаяся к Анжелике, выразила свою радость по поводу того, что снова видит здесь подругу.

Глядя на улыбки, которые король посылал мадам дю Плесси, никто при дворе не сомневался, что вслед за короткой порой изгнания маркиза снова пользуется королевским расположением.

После церемонии все отправились подкрепиться угощениями, которые поджидали их в роще Марса. Тут Анжелика увидела мадам де Монтеспан, идущую под зонтом из розового и голубого атласа, который нес за ней негритенок. Она расточала улыбки тем, кого приглашала следовать за собой в свою излюбленную рощицу.

С веселым лаем сбежала вниз по ступенькам фонтана маленькая собачка королевы. За ней — безобразные угрюмые карлики. А далее следовала королева, такая же угрюмая и такая же некрасивая. Королевские карлики под руководством Баркароля выплясывали сарабанду, крутясь среди придворных. Хриплые голоса и грубый смех танцующих тонули в звуках оркестра.

Король, словно загипнотизированный, смотрел на Анжелику, которая стояла рядом с ним.

— Смотреть на вас — это и радость, и мучение! Когда я вижу, как синяя жилка пульсирует на вашей нежной шее, я ходу припасть к ней губами и прислониться горячим лбом. Во мне все поет, когда я ощущаю рядом ваше тепло. Когда же вас нет, меня сковывает ледяной холод, словно суровая зима. Мне нужен ваш взгляд, ваш голос и ваше присутствие. Как бы мне хотелось видеть вас лежащей рядом со мной!

Громкий звон прервал короля. Маленькое блюдце с шербетом вылетело из рук Анжелики, будто вырванное невидимой силой, и разлетелось на мелкие кусочки. Десятка два придворных тут же бросились помогать Анжелике, поднося воду и вытирая платочками ее платье. Слава Анжелики росла.

Близился заход солнца, и было решено выбраться из тени на еще освещенные солнцем лужайки.

Маленькая собачонка еще дергалась в агонии, когда Баркароль вновь показался на покинутом всеми месте. Он подозвал Анжелику и, склонившись, стал внимательно осматривать собачку, бьющуюся в последних конвульсиях.

— Видите? Надеюсь, теперь вам все понятно, «маркиза ангелов»? Ведь несчастное животное отведало то угощение, которое предназначалось вам. Конечно, у вас было бы все не так быстро. Сначала вы почувствовали бы легкое недомогание, впереди вас ждала бы ужасная ночь, а утром вас нашли бы мертвой.

— Баркароль, что вы говорите?! Это гнев короля лишил вас разума!

— Так, значит, вы ничего не поняли? Боже мой, неужели вы не видели, что собака съела ваш шербет?

— Я ничего не видела. Я была занята своим платьем. А собака могла съесть что угодно.

— Вы не верите потому, что вы не хотите этому верить.

— Но кому нужна моя смерть?

— Что за странный вопрос? Той, чье место вы заняли в сердце короля! Или вы считаете, что она преисполнена к вам любви?

— Мадам де Монтеспан? Но это невозможно, Баркароль! Она бессердечна, зла и любит скандалы, но она не зайдет так далеко.

— А почему бы и нет? — он поднял собачку, которая только что испустила дух, и забросил ее в кусты. — Дюшес был одним из тех, кто приложил руку к этому делу. Нааман, маленький негритенок, все мне рассказал. Мадам де Монтеспан считает, что он плохо понимает по-французски. Он спит на диванчике в углу ее комнаты, и она обращает на него внимания не больше, чем на собачонку. Вчера он находился в ее комнате, когда к ней пришел Дюшес. Это ее злой дух. И именно она порекомендовала его королю. Нааман слышал, как она упомянула ваше имя, и стал прислушиваться к разговору. Ибо вы были его первой хозяйкой и он очень любил Флоримона, который играл с ним и таскал ему сладости. Она сказала Дюшесу: «Завтра все должно закончиться. Вы должны выбрать удобное время и поднести ей напиток, в который подмешаете вот это»,

— и она передала ему яд. А Дюшес спросил: «Это приготовила ля Вуазин?» И Монтеспан ответила: «Да, она. А все, что она готовит, действует безотказно». Нааман не знал, кто такая ля Вуазин, но я-то знаю. В свое время ля Вуазин была моей хозяйкой…