— Это очень мило с вашей стороны! — с воодушевлением сказала Анжелика. — А я обещаю вам найти что-нибудь в своих «шкатулках с драгоценностями», чтобы ублажить вашего каретника.

Маркиза де Монтеспан не скрывала радости.

— Согласна! Вы — ангел! Но вы будете сверхангелом, если добудете мне попугая! Я так мечтаю об этой птице!

Мадам де Монтеспан зевнула и потянулась. Время от времени она возобновляла разговор, сплетничая с Анжеликой, ибо ограниченные размеры помещения не позволяли им вытянуться во весь рост и отдохнуть.

Они услышали, как за пологом кровати заворочались два тела, послышалось позевывание.

— Мне кажется, что пора уже спуститься вниз, — сказала Атенаис, — Королева собралась позвать придворных дам. Я хочу оказаться одной из первых и выразить желание пойти с ней к мессе. Может быть, вы пойдете со мной?

— Может, это не самый удобный случай быть представленной королеве?

— Да, пожалуй, вам лучше дождаться, пока мы вернемся из часовни. Вы будете стоять на проходе. Я покажу вам место, где будет лучше всего видно короля, и где вы можете быть им замечены. Пойдемте, я покажу вам небольшую комнату близ королевских апартаментов, которую придворные дамы используют для личных нужд и как место для встреч. Есть у вас что-нибудь, кроме этой амазонки?

— В сундуке. Но не так-то просто мне сейчас что-либо забрать из комнаты мужа. Пошлю слугу.

— Наденьте что-нибудь попроще. После мессы король принимает гостей и посетителей, а затем отправляется на совещание с министрами. Вечером, кажется, будут игры и балет. Тогда-то вы и сможете щегольнуть своими драгоценностями. А теперь пора идти.

Воздух был холоден и влажен.

Мадам де Монтеспан спускалась по лестнице, поеживаясь от порывов свежего ветерка, обдувающего ее прелестные обнаженные плечи.

— Вы замерзли? — спросила Анжелика.

Маркиза молча пожала плечами. Она уже давно обрела выносливость истинных придворных, которым часто приходится бывать в самых неблагоприятных условиях: в комнатах, открытых всем ветрам, и в комнатах, где жарко от огромного количества светильников. Она привыкла к многочасовому стоянию на ногах, к бессонным ночам, к грузу парчовых одеяний, отягощенных драгоценностями, в общем, ко всем превратностям дворцовой жизни. Крепкое здоровье, беспрестанные волнения и отчасти бесконечные развлечения — вот что сделало ее такой, какой мы ее знаем.

Но Анжелика даже во время своей жизни на парижском «дне» была очень чувствительна к холоду. Она не могла ходить без плаща. И теперь у нее скопилась целая коллекция богатых и красивых одеяний. Тот, что был сейчас на ней, был сделан из перемежающихся полос атласа и бархата.

Мадам де Монтеспан оставила Анжелику одну перед входом в пиршественный зал.

Казалось, что жизнь во дворце еще не пробудилась, хотя яркий утренний свет уже проник в глубину салонов. Балконы и галереи зияли как пропасти.

— Я оставлю вас здесь, — шепнула Атенаис, как бы благоговея перед тишиной. — Вон там гардеробная, где вы сможете посидеть и подождать. Скоро появятся придворные, которые должны присутствовать при пробуждении короля. Его величество обычно поднимается спозаранку. А я скоро вернусь.

Когда де Монтеспан удалилась, Анжелика открыла дверь, на которую ей указала подруга. Дверь была почти скрыта гобеленом и потому казалась потайной.

— Ох, простите! — воскликнула Анжелика и сразу плотно прикрыла дверь. Она и представить не могла, что это укрытие, где не поместилась бы даже софа, можно использовать для такого рода романтических дел.

«Странно, — подумала Анжелика, — я и не подозревала, что у мадам Субиз такая красивая грудь. Зачем она постоянно прячет такую соблазнительную приманку?»

Тем не менее Анжелика была уверена, что партнером мадам Субиз был вовсе не месье Субиз. В Версале не очень-то беспокоятся о сохранении верности, напротив, любое влечение мужа к жене и жены к мужу будет здесь воспринято как выражение плебейства и признак дурного вкуса.

Анжелике ничего не оставалось, кроме как бродить по огромным пустым комнатам.

Первая комната, где она задержалась, была примечательна тем, что ее карнизы поддерживали двенадцать колонн. Освещения хватало для того, чтобы Анжелика могла восхититься белыми колоннами, выступающими из сумерек и отделанными завитками, похожими на рябь на спокойной глади моря. Позолота потолка, разделенная полосами тяжелых эбеновых балок, была еще плохо видна в неясном утреннем свете. Три огромных зеркала на стенах отражали рисунок окон, через которые проникали лучи восходящего солнца.

Прислонившись к мраморному подоконнику, Анжелика вглядывалась в парк, пробуждающийся от ночной дремоты. Терраса, которая тянулась от дворца к непримятой траве обширной лужайки, была гладка, как омытая прибоем отмель. Вдали сквозь туман проступали верхушки аккуратно подрезанных вязов. Их стволы казались башнями прозрачного города.

— О чем вы задумались, маркиза? — прошептал вдруг чей-то неведомый голос.

— Поведайте мне о своих мыслях.

Испуганной Анжелике показалось, что заговорила мраморная статуя.

— Кто это?

— Это я; Аполлон, бог красоты, с которым вы милостиво согласились провести эти утренние часы.

Анжелика онемела.

— Прохладно, да? Но ведь на вас плащ, а я совсем раздет. Да и откуда взяться теплу у мраморного тела?

Анжелика уставилась на статую. Она ничего не могла разглядеть, кроме кучи разноцветного тряпья, лежащего у пьедестала. Она наклонилась и дотронулась до нее, и тут же из этой кучи выпрыгнуло, подобно резвому оленю, существо с крошечным личиком, похожее на гнома.

— Баркароль!

— К вашим услугам, «маркиза ангелов».

Королевский карлик низко поклонился ей. Баркароль был не выше семилетнего ребенка, с неуклюже скроенным телом на кривых ножках. Двухцветный, плотно облегающий камзол был сшит из алого и черного атласа. На обшлагах были красные тесемки, а у пояса висел крошечный меч.

Давно уже Анжелика не видела его. Он приобрел манеры аристократа, и она сказала ему об этом.

— Да, это верно, — самодовольно подтвердил Баркароль. — Если бы у меня была еще подходящая фигура, я ничем не уступал бы тем господам, которые расхаживают здесь с важным видом. Ах, если бы только наша милая королева позволила мне обрезать погремушки с моего колпака, как она бы меня этим осчастливила! Но она утверждает, что в Испании все шуты носят колокольчики, и что если она не слышит звона, то испытывает тоску по дому. К счастью, два моих товарища и я нашли неожиданную поддержку у короля. Он нас просто не выносит. Когда он приходит к королеве, то никогда не упустит случая хорошенько отходить нас палкой. Тогда мы показываем такие прыжки, что наши бубенчики звенят, как сумасшедшие. А когда он бывает занят интимным разговором, мы сами начинаем так трясти этими погремушками, что он сам себя не слышит, и это приводит его в дурное настроение. В конце концов это понимает королева, вздыхает и говорит, что у кого-то не пришит бубенчик и нам нужно пойти и привести себя в порядок. Но ничего, скоро мы приобретем новые привилегии.

— Какие же?

— Парик, — важно сказал Баркароль, закатив глаза так, что были видны только белки.

Анжелика рассмеялась.

— И вы тут же заважничаете, месье Баркароль.

— Я хочу обрести вес в обществе, преуспевать, — серьезно заметил карлик. Но под маской серьезности Анжелика ясно различала скрытую иронию.

— Я рада видеть вас, Баркароль. Давайте поболтаем.

— А вы не боитесь… за свою репутацию? Про вас будут распускать слухи, а ваш муж вызовет меня на дуэль.

— Но ведь ты вооружен. Такой славный меч!

— Конечно. Нет ничего неожиданного и невозможного для человека с храбрым сердцем. Я пофлиртую с вами, мадам. Но давайте подойдем к окну. Любому, кто будет проходить мимо, покажется, что мы любуемся садом, и ему и в голову не придет, что я изливаю вам свою любовь.

Он подковылял к окну и прижался носом к стеклу, как ребенок.