Зал успокоился.

Адвокат Дегре со своей стороны удовольствовался данным ему объяснением, поскольку довод действительно был неопровержим. Он добавил еще, что принимает пункты обвинения при условии, что его подзащитного будут судить, строго их придерживаясь.

После такого обмена мнениями соглашение было достигнуто.

Дени Талон представил Массно как председателя судебного заседания и торжественно удалился из зала.

Массно немедленно приступил к допросу:

– Признаете ли вы выдвинутые против вас обвинения в колдовстве и заговорах?

– Я отметаю их все разом!

– Не имеете права. Вы должны ответить на каждый вопрос, который содержится в обвинительном заключении. Впрочем, это в ваших же интересах, так как там имеются совершенно неопровержимые доказательства, и вам лучше признаться, поскольку вы дали клятву говорить только правду. Итак, признаете ли вы себя виновным в производстве ядов?

– Я признаю, что изготовлял иногда химические вещества и некоторые из них при приеме внутрь действительно могли бы принести вред. Но они предназначались мною отнюдь не для этого, я их не продавал и никогда не прибегал к ним, чтобы кого-либо отравить.

– Значит, вы признаете, что изготовляли такие яды, как железный купорос и серная кислота?

– Совершенно верно. Но для того, чтобы этот факт считался преступлением, нужно доказать, что с их помощью я кого-то отравил.

– Пока удовольствуемся тем, что вы не отрицаете, что изготовляли при помощи алхимии ядовитые вещества. Преследуемую вами цель мы уточним позже.

Массно склонился над пухлым досье, которое лежало перед ним, и принялся листать его. При мысли, что сейчас он огласит какое-нибудь обвинение в отравлении, Анжелика задрожала. Она помнила, что Дегре говорил ей о некоем Бурье, которого назначили на этот процесс судьей именно потому, что он известен как большой мастер в подделке всяких бумаг, и ему-то поручили подтасовку некоторых документов досье. А ведь судьи занимались и расследованием, и проверкой фактов, и наложением ареста на имущество, и предварительными допросами, и следствием.

Анжелика привстала, пытаясь узнать среди судей этого Бурье.

Массно продолжал листать дело. Наконец, откашлявшись, он поднял голову, словно решился на что-то.

Первые слова он пробормотал невнятно, но затем голос его окреп, и он продолжал уже более отчетливо:

– …Чтобы доказать, если это понадобится, насколько справедливо правосудие короля, насколько оно оградило себя от всякой предвзятости, я, прежде чем продолжать перечень пунктов обвинения, которые находятся у каждого из королевских судей перед глазами, должен со всей ответственностью заявить, насколько наше предварительное следствие было затруднено различными непредвиденными препятствиями…

– И заступничеством за богатого и знатного подсудимого! – раздался в зале чей-то насмешливый голос.

Анжелика думала, что нарушителя порядка тотчас же схватят, но, к своему великому удивлению, увидела лишь, как стоявший неподалеку судебный пристав многозначительно подтолкнул своего товарища.

«Наверно, в зале сидят люди, подкупленные полицией, чтобы они провоцировали враждебность по отношению к Жоффрею», – подумала Анжелика.

А председательствующий Массно продолжал, словно он ничего не слышал:

– …Итак, чтобы доказать всем, что королевский суд не только беспристрастен, но и великодушен, я должен публично заявить здесь, что многие документы, которые поступили из различных источников в ходе длительного следствия, я после глубоких размышлений и споров с самим собой счел возможным изъять из обвинительного досье.

Он остановился, чтобы перевести дух, и продолжал более глухим голосом:

– …Мною было отведено ровно тридцать четыре документа, как вызывающих сомнение, так и явно подделанных из личной мести к подсудимому.

Это заявление вызвало бурную реакцию не только в зале, но и среди судей, которые никак не ожидали от председателя суда такого мужества и проявления доброжелательности к подсудимому. Один из судей, маленький невзрачный человек с крючковатым носом, не выдержал и крикнул:

– Достоинство суда и тем более его авторитет будут подорваны, если сам председатель считает возможным отказать судьям в том, чтобы они самолично оценили ряд документов обвинения, которые, может быть, являются наиболее красноречивыми…

– Господин Бурье, как председатель суда, я призываю вас к порядку и предлагаю вам либо заявить о том, что вы слагаете с себя полномочия судьи, либо дать нам возможность продолжить заседание.

Поднялся невообразимый шум.

– Председатель подкуплен обвиняемым! Мы знаем, что такое тулузское золото! – вопил все тот же злобный голос.

Клерк с сальными волосами, сидевший перед Анжеликой, подлил масла в огонь:

– В кои веки решились посадить на скамью подсудимых дворянина и богача…

– Господа, я прерываю заседание и, если вы не прекратите беспорядок, потребую освободить зал, – с трудом перекричав всех, объявил Массно.

Возмущенный, он надел на свой парик шапочку и удалился в сопровождении всех судей.

Анжелика подумала, что все эти важные сановники напоминают марионеток, которые на минутку выскакивают на сцену и тут же исчезают. Ах, если бы они совсем не вернулись!

Зал постепенно успокаивался, публика старалась сдержать страсти, чтобы судьи снова заняли свои места и в тишине продолжили бы спектакль. Когда послышался стук алебард о плиты пола – это шли швейцарские гвардейцы, – все встали: за гвардейцами шествовали судьи.

Среди молитвенной тишины Массно снова занял свое место.

– Господа, инцидент исчерпан. Документы, которые я счел подозрительными, приобщены к делу, и судьи при желании могут ознакомиться с ними. Я пометил их красным крестиком, и, таким образом, каждый из судебных заседателей получит возможность составить собственное мнение о решении, которое я принял единолично.

– Эти документы главным образом содержат в себе обвинения в оскорблении священного писания, – заявил Бурье, не скрывая своего удовлетворения. – В частности, там идет речь о создании с помощью алхимии пигмеев и других существ дьявольского происхождения.

Толпа в восторге затопала ногами.

– А нам покажут их в числе вещественных доказательств? – крикнул кто-то.

Нарушитель был немедленно выведен гвардейцами из зала, и заседание возобновилось.

Затем поднялся адвокат Дегре.

– Как адвокат подсудимого, я не возражаю, чтобы все обвинительные документы были представлены на суде, – заявил он.

Председательствующий Массно продолжил допрос.

– Итак, чтобы покончить с вопросом о ядах, которые, по вашему признанию, подсудимый, вы изготовляли, ответьте нам: как же получилось, что вы, изготовляя их вовсе не с целью кого-то отравить, сами публично похвалялись, будто принимаете их ежедневно, чтобы «избежать опасности быть отравленным»?

– Все это чистая правда, я и сейчас не отрекаюсь от своих слов; я утверждаю, что меня нельзя отравить ни купоросом, ни мышьяком, так как я слишком много принял их и, если кто-нибудь вздумал бы с их помощью отправить меня на тот свет, они не вызвали бы у меня даже легкого недомогания.

– Значит, вы и сейчас продолжаете утверждать, будто невосприимчивы к ядам?

– Если это удовлетворит королевский суд, то я, как верный подданный, согласен проглотить на ваших глазах любое из этих зелий.

– Следовательно, тем самым вы признаете, что обладаете тайной заговора против всех ядов?

– Это не заговор, а наука о противоядиях. И уж если на то пошло, то на самом деле в колдовство и заговоры верят те, кто употребляет жабий камень и иные нелепые снадобья, а это, я думаю, господа, делают почти все сидящие в зале, считая, что тем самым они спасают себя от яда.

– Подсудимый, вы усугубляете свою вину, глумясь и издеваясь над обычаями, достойными уважения. Однако в интересах правосудия, которое требует полной ясности, я не буду останавливаться на этих деталях. Я лишь подчеркну, если вы не возражаете, что вы признаете себя знатоком ядов.