— Как туда можно добраться?
— Пристани там нет. Значит, вам нужно плыть на катере до пристани Аннинское, а потом возвращаться берегом через лес. Это не близко, километров шесть будет. И дороги нет.
— Благодарю вас, — сказал Гонта. — Доберемся как-нибудь.
— Вы что-то там ищете? — поинтересовалась она.
— Ищем, вы совершенно правы, — согласился он. — И если найдем, то, будьте уверены, вы узнаете об этом одной из первых. Я это твердо вам обещаю.
Она посмотрела на него задумчиво, со странным выражением на лице.
— С этим местом были связаны всякие легенды, — нерешительно сказала она.
— Легенды? — заинтересовался Нестеров. — Что за легенды?
— В общем, вполне обычные. Явления святых, свечение по ночам в канун христианских праздников.
— Что, и до сих пор светится? — спрашивал Нестеров.
— Не знаю, — она улыбнулась и покачала головой. — Не думаю. Легенды все же остаются только легендами. К тому же теперь вы сами сможете это проверить…
— Свечение — это знак, — оживленно объяснял Гонта, когда они шли к пристани. — Христианские праздники тут, конечно, ни при чем, переход в ДП сопровождается выделением интенсивного светового потока. Гусставсон несомненно побывал здесь не один раз. Вот тебе и замеченный местными жителями свет, и явления святых.
Рейсовые катера отплывали от пристани каждый час, и до отправления следующего оставалось минут двадцать. Это время они прогуливались по площади и в ближних окрестностях, разглядывая внушительное строение городской пожарной части с высокой каланчой, старые каменные дома, постепенно все больше уходящие с позапрошлого века в землю. Рыжкин спросил, не желает ли кто мороженого. Получив отрицательный ответ, купил два и необыкновенно быстро съел. «Люблю очень, — буркнул он с легким смущением, отвечая на заинтересованный взгляд Нестерова. — Видно, в детстве недоел».
Их троица несомненно выделялась из общего людского фона. Они не были похожи на местных жителей и выглядели отнюдь не как туристы. Скорее как специалисты, командированные для выполнения важной и сложной работы, к которой им не терпелось приступить как можно скорее. Вероятно, этим они обратили на себя внимание пары — мужчины и женщины лет тридцати, в джинсах и ковбойках, с маленькими походными рюкзачками, сидевших на скамейке в тени маленького палисадника. Они наблюдали за Нестеровым, Гонтой и Рыжкиным, изредка обмениваясь короткими фразами. Когда те купили билеты на катер, мужчина позвонил по мобильному телефону и недолго поговорил, после чего спрятал аппарат и откинулся на спинку в расслабленной позе, а женщина не спеша отправилась к кассе за билетами.
Пассажиров на катере набралось довольно много. Впрочем, большую часть из них составляли экскурсанты, следующие вместе со своими гидами на часовую прогулку по озеру и не собиравшиеся по этой причине покидать борт судна ни на одной из остановок. Нестеров со своими спутниками заняли места на верхней палубе, невольно присоединившись к одной из экскурсионных групп, и с удовольствием слушали рассказ гида об исключительной чистоте здешних вод и атмосферы, об истории первых славянских поселений на Валдае и прочих достопримечательностях, равным которых не сыскать на территории всей остальной Руси.
— Не жалко будет все это бросить? — с усмешкой спросил Рыжкин, толкнув Гонту локтем в бок.
— Конечно, жалко, — ответил Гонта очень серьезно, не принимая шутливого тона товарища. — Еще как жалко! Но я надеюсь, что мы сюда обязательно вернемся.
Мужчина и женщина с рюкзачками сидели у другого борта, полностью увлеченные созерцанием красоты открывающихся пейзажей. Между тем катер пересек обширное водное пространство и вошел в пролив между островом и основным берегом. Корабельная машина уменьшила обороты, а потом взревела с новой силой, отрабатывая задний ход. Погасив скорость, катер осторожно приближался к пристани — помосту, сбитому из бревен и тяжелых некрашеных досок, высунувшемуся из береговой зелени в озерную гладь, словно голова спящего дракона.
— Пристань Анненское! — объявил по громкоговорителю шкипер.
Палубный матрос выпрыгнул на пристань и ловко накинул на кнехт толстый канат, выбирая слабину по мере приближения борта катера вплотную к причалу. Потом также быстро закрепил второй и выкатил сходни.
Вместе с Нестеровым, Гонтой и Рыжкиным катер покинули еще человек пятнадцать — местные жители и приезжие, собравшиеся провести отпуск на здешней турбазе. Последними на берег сошли мужчина и женщина с маленькими рюкзачками на плечах, немедленно скрывшиеся за поворотом дорожки на базу.
Почему-то именно сейчас Нестерова посетила мысль поделиться с Гонтой размышлениями, занимавшими его последние сутки.
— Слушай, Гонта, — сказал он, — если существуют ДП, захваченные анималами вроде этих шайденов из ДП сто тридцать семь дробь два, теоретически должны существовать и такие, где они полностью проиграли. То есть хищников там нет совсем. Или я не прав?
— Должны, — ответил тот отчего-то весьма неохотно. — Но ты не прав. Давай поговорим как-нибудь в другой раз. Побереги силы, нам еще топать и топать.
— А что это за ДП-36, о котором говорил Орион? — продолжал расспросы Нестеров.
— В другой раз, — сухо сказал Гонта. — Не сейчас.
* * *
…Принимая самостоятельное решение уничтожить две переходные станции, мы — Витас Логинов и Сергей Гребнев — делаем это в здравом уме и твердой памяти. Полагаем, наши товарищи и коллеги не только поймут, но и одобрят этот шаг, которому, к сожалению, нет альтернативы.
Вход в ДП-36/3 находился примерно в километре от станции ДП-36/2, и я обнаружил его достаточно случайно во время нашей вылазки с Сергеем между очередными шквалами. Должен заметить, кстати, что километр — предельное расстояние, которого мы можем достичь в этом пространстве в наших тяжелых защитных костюмах без помощи мощных и хорошо защищенных от внешнего воздействия механических транспортных средств. Большего не позволяют чудовищные бури, налетающие, словно по часам, каждые сорок-пятьдесят минут. По этой причине я вообще не понимаю мотивации тех наших коллег, которые настояли на строительстве станции именно здесь, что потребовало огромных человеческих сил и финансовых ресурсов.
Кажется, я несколько отвлекся. Тем более, когда вы читаете эти строки, подобные споры уже потеряли всяческий смысл.
Я обнаружил Вход, и мы с Сергеем решили войти в него немедленно. Времени для возвращения на станцию у нас оставалось в обрез, мы заранее решили, что разведка будет очень недолгой и мы отправимся в обратный путь, удовлетворившись лишь краткой первичной информацией.
Полагаю, вы поймете меня, если я скажу, что дальнейшее повергло нас в состояние глубокого шока. Все мы в наших экспедициях подсознательно ожидали встречи с себе подобными, хотя никто искренне в это не верил. Простая статистика двухсотлетней истории разведки ДП давала однозначный ответ: шансы на контакт равны исчезающе малой величине. Лично я находился в числе тех, кто полагал эти шансы вообще равными нулю. Я опять отвлекаюсь от темы, но, думаю, тут вы меня поймете и извините.
Мы с Сергеем — таким же скептиком, как и я, — были готовы встретиться с чем угодно: с волнами кислотного океана, вакуумом и невесомостью астероида или лавой первородных вулканов. Но мы даже в самых безумных предположениях не ожидали оказаться в центре городской площади, заполненной людьми. Если быть точным, выход оказался на каменном возвышении, установленном чуть в стороне от центра геометрически правильного квадрата, образующего эту площадь.
Первые секунды мы находились в состоянии полного ошеломления, но людей этого мира наше появление поразило гораздо меньше. Едва мы справились с волнением, то обнаружили, что окружены отрядом военных или полицейских, оружие которых было направлено на нас. Мы знаками показали, что не имеем агрессивных намерений, и хозяева этого ДП все отлично поняли. К нам не пытались применить насилие. Лишь недвусмысленно дали понять, что мы должны следовать, куда нам они укажут. Мы шли по улицам города — очень красивого, кстати, города! — постепенно приходя в себя. Наше ошеломление сменилось восторгом, проявить который в полной мере не позволяли лишь спецкостюмы — чрезвычайно необходимые в условиях ДП-36/2, но совершенно ненужные в этом приветливом мире. И когда мы выразили желание от них избавиться, наши охранники это прекрасно поняли и помогли нам с предупредительной вежливостью. Точно так же помогают снять верхнюю одежду пришедшему в гости другу. С этой минуты я воспринимал их вовсе не как охранников, а как сопровождающих. Мы ведь и в самом деле нуждались в сопровождении!
То, о чем я сейчас сообщу, коллеги, неизбежно вас потрясет. Мы с Сергеем заподозрили это с первой минуты нашего появления, но не решались поверить до конца. На площади не было хищников. В числе наших охранников хищники отсутствовали. Точно так же, как и во всем городе. И на всей планете. То был мир без хищников! Теория доктора Садлера, таким образом, блестяще подтверждалась на наших глазах. И мы пребывали в полной уверенности, что так оно и есть, пока не наступил момент жестокого прозрения.
Пока же все казалось просто замечательным. Нас поместили в здании посреди зеленого газона, обнесенного высокой каменной оградой, однако даже сугубый пессимист постеснялся бы назвать его тюрьмой. Скорее это походило на спецгостиницу для особо важных персон с предупредительным персоналом, прекрасным обслуживанием и отличной кухней, тщательно охраняемую лишь от некоей угрозы извне. Встречи с руководителями города начались на следующий день и продолжались на протяжении всего времени, что мы находились в этом гостеприимном мире.
Кстати, внешнюю охрану сняли сразу после первой встречи, с той минуты мы были совершенно вольны в своих перемещениях. Разумеется, существование языкового барьера создавало в нашем общении немалые проблемы, однако с помощью исключительных ментальных способностей Сергея, их, к обоюдному удовлетворению, всякий раз удавалось преодолевать.
Эти люди называют себя «молана». Нам не удалось точно установить, является это слово самоназванием биологического вида, расы или нации. Они действительно люди, биологически совместимые с нами, в чем мы убедились на собственном печальном опыте. Уровень развития цивилизации молана примерно соответствует концу девятнадцатого века европейской истории. Они открыли и активно используют электричество, строят паровые машины, хотя еще не знакомы с двигателем внутреннего сгорания. Зато успехи молана в биологии и медицине выглядели бы в Европе того времени просто фантастичными. Они давно научились справляться с эпидемиями, открыли и широко применяют природные антибиотики, а также синтезируют лекарственные препараты. Им удалось решить проблему иммунной несовместимости, и пересадка органов, насколько мы поняли, явление здесь довольно обыденное.
Молана знают о существовании ДП, им известно несколько входов, в том числе и тот, через который мы прошли (именно по этой причине наше появление они восприняли как теоретически ожидаемый факт), однако способных совершать переход среди них крайне мало. Насколько мы смогли понять, появление человека с такими способностями хотя бы в одном поколении молана считают событием исключительным.
Мир молана вполне можно назвать стабильным и гармоничным, в иных условиях я рассказал бы о нем намного больше, но мое время на исходе и потому перехожу к финалу. Мы глубоко заблуждались, полагая отсутствие хищников на этой планете естественным. Хищники здесь существовали. Более того, в определенный период истории они были (или сделались?) доминирующим видом. Молана находились на грани уничтожения, пока их биологам не удалось создать абсолютное оружие. Они разработали вирус, смертельный для конкурирующего вида и совершенно безопасный для нехищников, в организме которых вирус не погибает, но постоянно присутствует как симбиот. Он участвует в обменных процессах, размножается и передается по наследству. По сути, каждый молана после той глобальной вакцинации сделался постоянным источником вирусной инфекции, поразившей хищников. Всех до последней особи.
А теперь самое главное. Борьба с хищниками завершилась около столетия назад, но с той поры молана отнюдь не утратили бдительности. Они заразили нас вирусом в день нашего появления. Как мы узнали, инфицирование было произведено воздушно-капельным путем. Они впрыснули культуру вируса в отведенную нам комнату в тот же момент, как только мы туда вошли. Летальный исход настигает хищников менее чем через сутки, но признаки болезни проявляются уже спустя несколько часов. Молана скрытно наблюдали за нами, ожидая результатов. Болезнь не поразила нас, мы остались абсолютно здоровы. Нас не нужно было бояться, именно поэтому молана уже на следующий день полностью сняли охрану вокруг нашей гостиницы. Именно поэтому они охотно и без малейших опасений вступили с нами в контакт. И когда уяснили, что на Земле, как и в их далеком прошлом, одновременно существуют два вида, выразили уверенность, что теперь наша проблема наконец-то будет решена радикально и окончательно. В тот момент одновременно с Сергеем мы решили, что молана намерены передать нам штамм смертоносного вируса.
Не знаю, как истолковали молана сильнейшее замешательство, которое мы с Сергеем испытали, но они его определенно заметили. Я не нашел возможным объяснять неприемлемость их предложения и довольно неуклюже мотивировал наш отказ тем, что доставить органику через два ДП с настолько агрессивной внешней средой нам просто не удастся.
Молана просто рассмеялись. Никаких технических проблем не возникнет, пояснили они. Смерть хищникам находится в нас самих. Мы уже несем в себе вирус-убийцу, который начнет размножаться с огромной скоростью, едва мы вернемся домой. Только тогда мы окончательно осознали, что с нами сделали молана.
Нет, я не виню их. Молана прошли собственный путь. Долгое время гибель грозила каждому из них ежедневно и ежечасно. Возможно, у них в самом деле не оставалось иного выбора и они совершили единственно возможное ради выживания. Но люди не могут и не должны убивать себе подобных. Этим мы и отличаемся от хищников. И потому мы не имеем права на возвращение.
Мы бросили жребий: погибать обоим нет никакой необходимости. Сергей Гребнев останется в ДП-Зб/3, в мире молана навсегда. А мне предстоит навечно закрыть туда Вход. Я взорвал станцию ДП-36/2 и сейчас готовлюсь сделать то же самое с ДП-36/1. Контейнер с этим посланием полностью стерилен, таким образом, с уничтожением обеих переходных станций опасности проникновения вируса на Землю не существует.
Сейчас я отнесу его в точку Входа, затем наполню станцию кислородом и взорву гранату. Огонь уничтожит все.
И последнее. Несмотря ни на что, я продолжаю искренне верить, что теория доктора Садлера верна. Человечество способно избавиться от своей темной стороны в процессе эволюции. И это произойдет естественным, а потому ненасильственным путем. Я верю, потому что в отсутствие этой веры жизнь вообще не имеет смысла. Даже те несколько минут, что остались мне до конца. Я прошу передать доктору Садлеру эти мои последние слова.
Прощайте.
Витас.
