Солдаты третьей роты не видели, что немцы в сугробах живы! Они продолжали ворочать лопатами, и снег летел во все стороны.

— Ты нашел камень? — спросил мертвый фашист.

— Да, — ответил Вирский. — Я дотронулся до него, но ничего не произошло.

— Не всё сразу, — сказал немец, вращая остекленевшими глазами. — Нашел помощника?

— Есть один согласный со мной человек, — ответил Вирский и вдруг пожаловался: — У меня руки чешутся.

— Терпи, скоро пройдет.

— Я боюсь сугробных тварей! — признался Сергей. — Они сожрут меня!

Мертвый немец вдруг захохотал. Его хохот поднимался из груди и походил на удары по рваному барабану. Вирский боязливо огляделся по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь обратит внимание на бойца Красной Армии, разговаривающего с трупом гитлеровца.

— Поверь мне, — немного успокоившись, произнес мертвый фашист, — ты им не нужен.

— Почему? — удивился Вирский. — Ведь они нападают на всех!

— Тебя не тронут, — пообещал немец.

— Это потому, что я коснулся черного камня?

— Вовсе нет. Скоро узнаешь.

— Я не понимаю, что происходит!

— Не время для паники, — как-то по-деловому произнес мертвец. — Тебе пора начинать.

— Начинать что? — спросил Вирский.

— Сам знаешь, — ответил немец. — Или руки будут зудеть до тех пор, пока ты жив!

Калинин пристально смотрел на застывший в снегу труп. Неподвижные глаза, раскрытые перекошенные губы. Бедные солдаты, сгинувшие в этом лесу и умершие ужасной смертью. Во имя чего они погибли?

Зачем рота Калинина забрела в этот лес? Зачем захватывать какую-то заброшенную высоту, до которой даже немцы не добрались?

В голову закралась предательская мысль. Он старался отогнать ее от себя, но она упрямо сверлила мозг.

А не была ли рота отправлена на заведомую погибель, черт возьми?

— Товарищ сержант! — крикнул кто-то из солдат, подзывая Ермолаева.

Алексей повернул голову. Командир первого и теперь единственного взвода пробрался к солдатам. Глянул, куда они показывали, и заслонил ладонью лицо. Алексей тяжело вздохнул. Каждая новая находка была неприятной и зловещей. Не стала исключением и эта.

— Парамонов, — тихо сказал Ермолаев, когда Алексей приблизился. Сержант указал на последнее тело в ряду. Мертвый солдат лежал на спине, вцепившись обеими руками в щиколотки другого трупа. — Вот, значит, куда занесло Сашу Парамонова.

Бугров на сугробах больше не осталось. Красноармейцы раскопали всех. Парамонов был единственным из своих. Он пропал вчера и почему-то был присоединен к немцам. Других солдат из третьей роты не нашли.

— Смотри, Иван, — сказал Калинин, указывая на тела. — Их тела сложены в букву.

Ермолаев с неприязнью посмотрел на трупы:

— Кто же так поглумился над мертвыми?

— Не знаю… Но ты видишь букву?

— Да. Но черт меня подери, если она мне знакома!

— Это буква «Юсъ малый» древнеславянского алфавита, — объяснил Калинин.

— Проклятие! — вырвалось у Ермолаева. — Дьявольский лес.

— Все тела раскопаны, — доложил подошедший старшина. — Зачем это было нужно, командир?

— Если отойти назад, Семен Владимирович, — произнес Калинин, — то становится видно, что тела немцев расположены так, что получились фигуры.

— Какие фигуры?

— Это буквы. Буквы древнеславянского алфавита.

— Кто-то собрал буквы из мертвых немцев? — спросил Семен Владимирович.

— Букв много и в несколько рядов, — заметил Калинин, — значит, это текст.

— Господи! — промолвил Ермолаев. — Вот ужас!

— Телами мертвых здесь выложена фраза.

— Хреново! — удрученно произнес старшина.

— Но буквы слишком большие, чтобы их прочесть, — сказал Калинин.

— Пойдем отсюда, лейтенант, — попросил старшина. — Мы еще успеем пройти пару километров до темноты.

— Нет, послушайте. Кто-то выложил эту надпись вдоль дороги специально для нас. Только мы в этом лесу. Больше никого.

— Я не хочу знать, что там написано, — сказал Семен. — В этой надписи не может быть ничего хорошего.

— Мне нужно забраться повыше, чтобы увидеть текст целиком! — произнес Калинин.

Ермолаев обернулся, рассматривая лес.

— Вон хороший кедр с нормальным стволом, — сказал он. — Можешь взять мои «кошки».

Калинин не помнил, когда в последний раз забирался на дерево. Но делать это в «кошках» Ермолаева было очень удобно. Он поднялся метров на десять, отодвинул в сторону закрывающую обзор ветвь с кедровыми шишками и полностью увидел надпись, выложенную телами немецких солдат.

Прочитать текст с ходу он не смог. Мешали не везде очищенный снег и малая высота. Калинин перевел лишь разрозненные слова.

— Ягода… алый… ждет смерть… дальше… камень… чернота.

Алексей замер, пытаясь составить фразу.

— Камень, чернота, — пытался он понять некоторые слова. — Черный камень. Черная скала… Черноскальная!

Он быстро начал составлять начало фразы.

— «Ягоду алую ждет смерть…» — начал он и поправился: — Нет, не алую. Красную!

Он внезапно покрылся потом, холодные мурашки побежали по спине. Подлый страх пробрался в душу. Красную ягоду ждет смерть дальше в Черной скале.

— Красная ягода… — повторил он. — Это же калина! Господи…

Надпись, выполненная телами немецких солдат, была предназначена для него, Алексея Калинина!

Неистово втягивая воздух, Фрол Смерклый вонзал ноги в сугроб, пробираясь вперед метр за метром. Старшина торопил их, надеясь пройти еще немного до наступления темноты.

Рядом вновь появился Вирский. С непостижимой легкостью он перебирал ногами по вязкому снегу. Фрол искоса посмотрел на него. Вирский выглядел совершенно простуженным.

— Как тебе старшина всыпал! — заметил Вирский. — Ни за что ни про что!

Смерклый механически передвигал одеревеневшие ноги, глядя вперед исподлобья.

— А ты заметил «кошки» у Ермолаева? — снова спросил Вирский. — Догадываешься, как твой вещмешок попал на верхушку березы?

Смерклый не желал отвечать. Но горбоносый солдат не отставал:

— Видел, как лейтенант спирта не жалел и лил на немца треклятого?

Фрол снова проигнорировал слова сумасшедшего солдата.

— Они все пытаются досадить простому человеку! — нравоучительно произнес Вирский. — Нет, чтобы в душу заглянуть.

— Отвали от меня! — неожиданно сказал Смерклый. — Надоел!

Вирский на некоторое время замолчал, изумленный этим возгласом.

— Чем же я тебе надоел?

— Ты рехнулся! — четко ответил Смерклый. — И хватит шастать за мной!

— Я за тобой не шастаю! Ты сам на меня натыкаешься.

— Не хочу, чтобы ты рядом шел. Уйди подобру!

— Ладно, — с подозрительным миролюбием произнес Вирский. — Я рехнулся. Очень хорошо. Найди себе нового друга!

Смерклый зло сверкнул глазами, не понимая, к чему клонит боец.

— Найди-найди! — продолжал тот. — Думаешь, получится? Думаешь, кто-нибудь из них будет разговаривать с тобой, как с ровней?

Вирский внезапно схватил Смерклого за плечи и повернул лицом к себе:

— Они будут смеяться у тебя за спиной! Они будут всё время показывать на тебя пальцем и издеваться! У тебя не будет друзей в этой роте. И знаешь, почему?

Он тряхнул Смерклого так, что у того свалилась винтовка с плеча.

— Знаешь? Потому что один мерзавец подшутил над тобой и сделал из тебя посмешище!

— Он не хотел, — начал оправдываться Смерклый. — У него получилось ненароком. Он потом извинился.

— Но стало ли тебе от этого легче? — спросил Вирский, изогнув черную бровь. — Он извинился… а ты стал посмешищем для всей роты. Теперь и старшина шугает тебя, и даже молодой лейтенант…

Смерклый встал. Его мозги медленно проворачивали сказанное. Вирский терпеливо ждал реакции крестьянина.

— Меня на самом деле никто не любит! — наконец произнес Фрол.

— Это из-за той глупой шутки.

— Приходько… — процедил сквозь зубы крестьянин.

— Тебя не оставят в покое эти солдаты.