Ныло плечо. Стоило им пошевелить, как его простреливала боль. Элли вывернула шею, чтобы осмотреть повреждения. Пальцы Гуго оставили на коже большой расплывшийся синяк. Ничего страшного, это не первый синяк в ее жизни, бывало и хуже. Дня через три он поблекнет, а через неделю сойдет вовсе, ничего страшного.

Взяв куклу под мышку, Элли поплелась к фонтану посреди небольшого сквера. Лавки вокруг него занимали бездомные, но они еще спали, поэтому девочку никто не увидел. Со вчерашнего дня ее мучил вопрос, где бы помыться. Жара стояла невыносимая, нормальный кариоки в такую погоду принимает душ три раза в день, Элли же не мылась двое суток. И вот выход — фонтан, окруженный деревьями и дрыхнущими на лавках бездомными. Он подходил для купания как нельзя лучше.

Она сняла сарафан (от него слегка тянуло потом), сбросила сандалии, положила куклу на парапет и, оставшись в одних трусишках, опустила на скользкое дно сначала ногу, затем другую, потом погрузилась по шею. Вода оказалась холодной, Элли выскочила из нее через секунду и принялась тереть ладошками ребра и худой живот. Надевая сарафан, она ощущала, что купание прибавило сил.

Употребив на завтрак остаток шоколадного батончика, Элли продолжила бесцельные блуждания по кварталам. К тому времени когда улицы заполнились людьми, девочка вновь задумалась над своей главной проблемой. Как вернуться домой?

На автобус в Барбасену не было денег. Но даже если бы и были, Элли не отважилась бы купить билет. Наверняка ей скажут, что маленьким детям билеты не продают. К тому же она понятия не имела, где в этом бесконечном городе находится нужный автобус.

В общем, она опять не знала, что делать, и продолжала бродить по улицам, не замеченная осведомителями Лусио, большинство из которых предпочитали спать до обеда. Выход из ситуации нашелся только к вечеру, когда она повстречала Фабиану. Но сначала Элли все-таки напоролась на человека, горячо желающего заполучить десять тысяч реалов.

Все началось с того, что девочка оказалась возле забора, которым был огорожен небольшой пустырь посреди квартала. Она еще издали заметила, что дощатая поверхность облеплена листками, не похожими на объявления или рекламу. Они тянулись на добрые два десятка метров, и девочке захотелось разобраться в их назначении. Элли перешла дорогу. И едва взглянула на листки вблизи, как у нее похолодело сердце.

На некрашеных досках торчало около сотни объявлении о пропаже детей — написанных от руки, распечатанных на принтере, с приклеенной черно-белой или цветной фотографией. Многие висели давно и порядком выцвели от солнца. На девочку смотрели сотни невинных глаз.

Надписи под объявлениями походили одна на другую: «Санчес (Мария, Жан, Клаудио, Камила) пропал (пропала) в июле (сентябре, апреле, зимой, очень давно) возле дома (школы, пляжа, спортивной площадки). Если вы где-нибудь видели этого мальчика (эту девочку, нашего сына, нашу любимую доченьку!), пожалуйста, позвоните нам (позвоните нам, позвоните нам, ПОЗВОНИТЕ НАМ!)»

Страшнее всего было то, что дети улыбались — радостно, мило, с надеждой. Улыбались так, словно по-прежнему живут в своих семьях, где их ждет счастливое и безмятежное будущее. Только, глядя на забор, было совершенно очевидно, что у них нет будущего. Эти дети бесследно сгинули на улицах Рио. И Элли отлично знала, кто в этом виноват. Она ни капельки не сомневалась, что каждый из этих детей похищен незнакомцами.

От вида бесчисленных мальчиков и девочек, глядящих с фотографий, стало невыносимо горько, и Элли заплакала. Она была одной из них, только ее фотографии здесь нет, потому что некому дать объявление о ее пропаже. Осознав свое беспросветное одиночество, она заплакала еще сильнее и горше.

— Девочка! Эй, девочка! — раздался вкрадчивый голос.

Элли зажмурилась, вытерла слезы и скосила глаза, пытаясь определить, ее ли это зовут.

Конец забора упирался в двухэтажное здание, на углу которого чернел вход под вывеской «Кафе „Соленый петух“ и неоновым изображением птицы. Неподалеку от входа стоял человек, — впрочем, человеком назвать его было сложно. Скорее, человечком. Худой как спичка, с зализанными назад черными волосами и платком вокруг шеи. Брюки со стрелками, ботинки блестели. Руки находились в постоянном движении, глаза беспокойно бегали, голова крутилась по сторонам. Он выглядел настолько смешно, что Элли забыла про объявления с пропавшими детьми.

Человечек смотрел на нее.

— Девочка, — сказал он вежливо, — почему ты плачешь?

Она вытерла слезы и отвернулась, стесняясь ответить. Человечек был незнакомцем. Впрочем, в нем не ощущалось ужаса, который присутствовал в настоящих, махровых незнакомцах вроде двоих типов из пикапа.

— Почему ты плачешь, сладенькая? — Человечек приблизился. — Ты знаешь, что слезы вредны для здоровья?

У Элли вырвался смешок. Она не собиралась смеяться, но получилось само собой.

— Что смешного? — обиделся человечек. — Между прочим, отрицательные эмоции так же вредны для организма, как алкоголь, табак и наркотики. Да! Если хочешь дожить до ста лет, нужно заботиться о себе. Нельзя позволять вредным привычкам эксплуатировать свое тело. Посмотри на меня. Ну посмотри!

Элли осторожно оглядела щуплую фигуру. Руки и подбородок человечка не прекращали загадочного танца. Определенно, он непохож на незнакомца. Он похож на оживший манекен, не знающий, как управлять своим телом. Элли так и назвала его — Манекеником.

— Смотри! — сказал Манекеник, манерно показывая на себя. — Мне уже тридцать пять, но я тщательно слежу за организмом, поэтому у меня прекрасное здоровье. Оно позволит мне прожить до ста лет. Вот увидишь!

Последняя фраза вновь рассмешила Элли, но девочка сжала губы, не позволив им изогнуться, только грудь несколько раз дернулась. Человечек совсем не пугал ее. Напротив, он был забавным. Только ей не нравилось, как он смотрел на нее, но Элли решила не обращать внимания на эту мелочь.

Манекеник улыбнулся, обнажив великолепные, ровные зубы. Сразу видно, что они являлись частью организма, о котором следовало заботиться.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он. — Здесь неподходящее место для маленьких девочек.

Элли молчала. Она не могла заставить рот открыться, пусть стоящий перед ней человек в кои-то веки не пугал ее.

— Я хороший. Не бойся меня. — Он случайно коснулся забора и отдернул руку, брезгливо сморщившись. Из кармана возник платок, которым Манекеник тщательно протер ладони. — Эти микробы хуже всего. Они такие маленькие, что их не разглядеть. Проникают в тебя и наносят вред организму… Так что ты здесь делаешь? Как тебя зовут? Ты случайно не потерялась?

Элли уставилась на него широко распахнутыми, доверчивыми глазами. Он улыбался совсем не так противно, как незнакомцы из пикапа, и девочке захотелось рассказать ему о всех бедах и несчастьях. Ей захотелось выложить ему все, что с ней произошло. Она так устала быть одна! От шоколадки остался только призрачный вкус во рту, и снова хотелось есть. Ныло плечо, а на душе было противно. Ей нужна помощь. Нужен кто-то, кто возьмет за руку и отведет к автобусу на Барбасену, купит билет и посадит в кресло, указанное в билете. Смешной человечек, которого она назвала Манекеником, возможно, согласится ей помочь. Почему нет?

Она уже собиралась кивнуть, что означало бы: «Да-да, я потерялась! Помогите мне! Помогите, ради бога!» — настоящий вопль для Элли. И подбородок девочки уже пошел вниз, когда случилось то, о чем она позабыла.

Кукла вновь ожила.

Доработав остаток дня, Андрей вернулся домой. После происшествия в смотровой кружилась голова и слегка тошнило. Симптомы были вполне конкретными, но Андрей решил дождаться завтрашнего утра. Завтра томография, она все расставит по своим местам. А сегодня ему некогда заниматься этой ерундой, у него другие планы.