— С какой целью прибыли в Русское царство?

Именно этот вопрос должен будет задать дежурный таможенник, когда Ганс Петер Вульф встанет перед ним и протянет документы. И услышать эту простую фразу мужчина мечтал с каждым мгновением все сильнее.

Граница, установленная на территории бывшей Речи Посполитой, пока что была обустроена чисто символически: асфальтированная дорога вела через два таможенных пункта, установленных на небольшом расстоянии друг от друга. Пока еще не было разделения на дорогу для благородных и простолюдинов, все двигались вместе.

Несмотря на лицо лет тридцати, мужчина, только что покинувший территорию Германского рейха, был совершенно седым. По-военному короткая стрижка, резкие черты, выступавший вперед подбородок. Он сошел бы за благородного, но гербов не имелось.

А потому и вел себя соответственно своему положению. Ганс Петер уступил дорогу кабриолету, в котором сидела какая-то благородная девушка, одетая в по-весеннему короткий сарафан. Густые черные волосы ее были распущены, на лице — солнцезащитные очки, хотя погода стояла пасмурная.

Вместе с ней в машине ехало трое охранников, в которых опытный взгляд Ганса Петера сразу же определил сотрудников Царской Службы Безопасности. Все-таки опричники вели себя совсем иначе, чем кадровые армейские офицеры.

Герб на машине был не родовым, а государственным. И опознать, что за девушка возвращается из неметчины в Русское царство, Ганс Петер не смог. Зато лицо у благородной было знакомым, но сейчас увидел седой ее мельком, а потому так и не определился, кто эта девушка.

Седой немец улыбнулся, провожая автомобиль взглядом, и продолжил путь.

Ганс Петер Вульф, а семь лет назад Геннадий Петрович Волчий ступал по тротуару, и с каждым шагом с него слетала привычная за годы работы на чужбине строгость и напряжение.

Семь долгих лет он не был на родине. Семь лет работал управляющим в родовом особняке Бисмарков. А теперь все закончится, и больше никогда Геннадий Петрович не переступит через границу своей страны.

В портфеле, который не вызвал никаких подозрений у таможенников Германского рейха, лежали украденные из дома кайзера документы. Они не были целью работы, но, получив ультиматум, Вильгельм фон Бисмарк распорядился рассчитать всю стороннюю прислугу, чтобы заменить уроженцами города Бисмарк.

Геннадий Петрович не мог не воспользоваться случаем. Он добился в Германском рейхе определенной репутации, построил карьеру, которая не каждому немцу снилась. И когда получил известие о грядущем увольнении, поступил так, как ожидалось бы от человека его биографии.

Сперва разобрался с прислугой, часть из которой пришлось уволить, затем передал дела новому управляющему. Никто бы и не заподозрил, что Ганс Петер, блестящий управляющий, ставший уже почти своим в родовых землях кайзера, на самом деле разведчик другой страны. И никто тем более не мог ожидать, что управляющий сможет изъять документы из сейфа монарха Германского рейха.

Расстояния до русского терминала оставалось всего метров пятьдесят. Пройти их можно за минуту, никуда не спеша. И хотя Геннадий Петрович всей душой хотел их пробежать, но держал себя в руках, продолжая играть роль солидного немца.

Ему казалось, он спиной чувствует, как за ним пристально следят с германского терминала. Вдоль хребта прокатилась капелька пота, но внешне мужчина все еще оставался спокойным.

— Стоять! Задержите его! — услышал он крики за спиной на немецком языке.

И, уже не скрываясь, Геннадий Петрович рванул со всех ног к русскому терминалу. Там как раз из машины вышла благородная девушка, решившая размять ноги, пока ее люди оформляют документы.

Она же первая и увидела, как седой мужчина, прижимая к себе чемодан, бежит что было сил к русской границе. Увидела она и выбежавших из своих кабинок солдат Германского рейха.

С каждым ударом сердца все сильнее чувствуя, что от первой пули его отделяют считаные мгновения, Геннадий Петрович не оборачивался. Его взгляд впился в лицо черноволосой девушки и ее охраны. Он видел, как напряглись и потянулись за оружием опричники в машине.

— Капитан Волчий, разведка! — закричал Геннадий Петрович. — Прошу...

Выстрел грянул, оборвав его речь, но не прервав действия. Уже занесший руку для броска мужчина споткнулся и, теряя равновесие, взглянул за черту, за которой начиналась родная земля, стиснув зубы. Он закончил движение, отправляя в полет свой чемодан.

Вторая пуля пронзила его ногу, едва отстав от первой. Все произошло почти одновременно.

Чемодан еще крутился в воздухе, а немецкий солдат в боевой броне зажал спуск, и в сторону разведчика устремилась автоматная очередь.

Вот и все, успел подумать Геннадий Петрович, начиная падать в сторону так и не достигнутой границы. Он падал наземь лицом вперед и потому прекрасно видел, как вспыхнули глаза девушки странным голубым огнем.

Сзади грохотали выстрелы, но почему-то не достигали цели. А Геннадий Петрович, лежа на земле, пополз вперед, оставляя за собой кровавый след. Из перебитой артерии хлестало, как из дырявого сита, нога не слушалась и не ощущалась.

Сцепив зубы, Волчий продолжал ползти, казалось, целую вечность. Он смотрел только туда, где начиналась земля Русского царства, и не мог себе позволить отвлекаться. Чувствовал, что стоит отвести взгляд, закрыть глаза — и умрет, так и не добравшись до конца.

Как его подняли чьи-то сильные руки, он уже не видел, потеряв сознание всего в метре от вожделенной родины. Единственное, что запомнил Геннадий Петрович, прежде чем окончательно отключиться, был приятный женский голос:

— С возвращением домой, капитан.

Не видел он трупов солдат, лежащих у немецкого терминала. Не видел и дыма, который поднимался от возведенного пограничного пункта Германского рейха. И не слышал, как один из охранников обратился к девушке:

— Ксения Алексеевна, этот чемодан нужно немедленно доставить в Москву.

— Как раз навещу отца с братом, — отозвалась княжна Казанская, делая лежащему без сознания капитану укол из шприца с наномашинами.

Брат, конечно, выделил свое лекарство для сестры. Но ей в поездке не пригодилось, а капитану позволить умереть после того, как сама же за него вступилась, Ксения не могла.

— Организуйте все и проследите, чтобы капитана не забыли при раздаче наград, — произнесла она, убирая использованный шприц в сумку.

Сотрудник ЦСБ улыбнулся.

— Не забудем, Ксения Алексеевна, можете не сомневаться.

— Я обязательно уточню у Емельяна Сергеевича лично, — напустив на себя строгости, княжна Романова кивнула на дорогу. — Мы поедем уже или нет?

Москва, особняк князя Казанского. Князь Романов Дмитрий Алексеевич .

— Было немного страшно, если честно, — призналась Ксения Алексеевна, потягивая горячий чай.

На столике перед сестрой стояла вазочка с пирожными, из которой княжна Казанская периодически брала угощение. Мы с отцом сидели рядом, внимательно слушая ее рассказ.

— «Оракул» мне подсказал, что это наш капитан бежит, и еще до того, как он закричал, — продолжала сестра, ставя чашку на столешницу. — Пришлось вмешиваться. А уж дальше все сделали царские солдаты. Под моим прикрытием всех немцев перестреляли так быстро, что я даже немного растерялась.

— Ты поступила правильно, — с улыбкой сказал князь Романов, кладя руку на запястье дочери. — Я тобой очень горжусь.

Сестра чуть наклонила голову, после чего резко сменила тему.

— А самое главное, отец, как ты и просил, я встретилась с наследницей «ДойчОл», — сообщила Ксения, глядя на нас. — Но, если честно, не похоже, что она согласится. Кайзер держит их в кулаке. Да и мы ультиматум Германскому рейху выдвинули.

Однако Алексей Александрович лишь рукой махнул.

— Дорфы всегда были прагматиками, — сказал он. — Анна Белла некоторое время подумает как следует, просчитает все варианты и уже сама пришлет нам согласие. Если уж я с ее дедом и отцом смог договориться, то с ней-то точно договор заключить не проблема. Так что можешь не переживать, Ксения, твоя поездка в Германский рейх инкогнито завершилась успехом.