— И, в-третьих, — продолжил ректор, приподнимая голову от кафедры. — У каждого проекта есть автор, есть руководитель, а есть исполнители. Мы будем учитывать вклад каждого участника. Однако решать, кто какую роль на себя возьмет, чью идею вы будете развивать, и чье имя в итоге прославите на весь мир — только вам.

А вот и конфетка для любителей интриг. Если бы я не имел возможности протолкнуть нужный мне проект, я бы мог, например, надавить влиянием семьи, чтобы присвоить себе результаты чужого труда. И я уверен, кто-то в толпе студентов уже сейчас просчитывает такие варианты.

Потому что порой проще заплатить несколько миллионов создателю прорывной идеи, а потом веками собирать прибыль с ее реализации, чем пытаться выдать гениальную идею самому. Таких примеров в этом мире тоже хватает с лихвой.

— На этом я с вами прощаюсь, — объявил ректор, завершая свою речь. — Все вопросы вы можете задать вашим старостам. Желаю удачи, дорогие студенты. Пусть победит лучший!

Да, обязательно победит лучший, подумал я с усмешкой. Вот только удача здесь будет совершенно ни при чем. Удача — удел слабаков, которым чемодан с деньгами на голову упал. Сильные создают свой успех сами.

Меня за рукав потянула Виктория, и я повернулся к ней.

— Вы знали, — утверждающим тоном произнесла она.

Я улыбнулся в ответ.

— Я всегда держу слово, — сказал я и тут же повернулся к стоящему чуть в стороне Орлову. — Петр Васильевич, нам нужно с вами поговорить.

Орлов собрал всю группу в свободном кабинете после речи ректора. Пока мы рассаживались, староста занял преподавательский стол и, введя свои данные в систему, запустил демонстрацию на белой стене.

— Итак, господа и дамы, я провел небольшую предварительную подготовку, — объявил Петр Васильевич. — На стене вы можете видеть возможных участников соревнования.

По списку Петра Васильевича выходило, что участвует практически весь пятый курс, половина четвертого и гораздо в меньшей степени представлены остальные. С учетом, что списки отображали весь Университет, картина складывалась плачевная.

Но это на мой взгляд, разумеется. В сумме выходило около двух тысяч участников, разбитых на группы. И для местного общества это был прорыв, едва ли не рекорд. Для меня же — столь низкая вовлеченность студентов в дела лаборатории ЦГУ выглядели демонстрацией причин, почему этот мир так отстает от моего.

Слишком мало людей действительно завязано на науку, а ведь в ЦГУ собираются лучшие студенты со всего Русского царства.

Хотя, конечно, если смотреть под другим углом, выходит, что у нас почти не будет конкуренции.

— Итак, — произнес Орлов, сцепив пальцы в замок и опустив на них подбородок. — Нам нужен проект, который будет представлять наша группа. Но прежде чем мы его сможем заявить, потребуется получить допуски.

Рогожин вздохнул.

— А нам точно это нужно? — спросил Никита Александрович. — Не поймите меня неправильно, но мы только первый курс, что мы сможем там сделать?

Я улыбнулся, слушая одногруппника. Рогожин задал правильный вопрос: участие сугубо добровольное. И никто нам ничего не скажет, если Орлов сообщит, что мы не участвуем. И если у аристократа нет причин ввязываться, для такого студента это будет лишней тратой времени.

Петр Васильевич уже открыл рот, чтобы ответить, но я решил, что хватит сидеть сложа руки. Так что настала пора раскрывать карты.

— У нас уже есть проект, — объявил я, не давая Орлову ответить.

Группа обернулась ко мне, и я поднялся со своего места, чувствуя на себе удивленные взгляды.

— Мне выдался случай посмотреть на выкладки боярышни Морозовой касательно ее новой работы, — заговорил я, указывая рукой в сторону сидящей рядом девушки. — И я считаю, что с этим проектом мы заткнем за пояс всех остальных.

Орлов выдержал короткую паузу, после чего произнес:

— Княжич Романов уже имеет допуск в лабораторию, и, насколько мне известно, приложил руку к улучшению оборудования, — объявил староста. — Кроме него допуск также есть у госпожи Ван, но подданная Поднебесной империи не может представлять Русское царство.

— Это так, — подтвердила принцесса. — Но я желаю вам всем удачи. А княжича Романова поддерживаю. Дмитрий Алексеевич умеет доводить дела до конца и слов на ветер не бросает.

Салтыкова хмыкнула, оборачиваясь к Морозовой.

— Виктория Львовна, что же это за проект такой? — поинтересовалась Светлана Николаевна. — Если он настолько хорош, как утверждает наш княжич, я бы хотела присоединиться к вашей команде.

— Я тоже не откажусь поучаствовать, — поддержала подругу Комарова.

Я улыбнулся и сел на место, слушая, как Виктория Львовна рассказывает о своей работе. Мое вмешательство дальше не требовалось, сама Морозова прекрасно знала, чего хочет достичь, и смущаться не стала. От таких шансов не отказываются.

Разговоры заняли не меньше получаса, пока, наконец, Орлов не объявил:

— Итак, если мы определились с участниками и проектом, предлагаю вернуться к пересланным мной материалам. Прошу вас всех за эту неделю сдать зачеты, чтобы я мог получить на вас пропуски в лабораторию, — произнес Петр Васильевич. — На этом у меня все, господа студенты.

Сдержанное прощание прошло достаточно быстро, и вот я уже шагал к будке охранника у лаборатории. Наши одногруппники дураками не были, а потому каждый выбирал по себе — стоит ли связываться с безумцами.

Поверить, что у Морозовой что-то получится, несмотря на мою поддержку, сложно. И проигравшие наверняка будут слушать сплетни и слухи о том, как у них не вышло. Входить в число неудачников никто не хотел.

Так что по итогу нас получилось всего пятеро — я, Авдеев, Комарова, Салтыкова и, разумеется, Морозова. Остальные предпочли воздержаться, впрочем, и этого было вполне достаточно, чтобы явиться на соревнование не с пустыми руками.

До входа оставалось метров пять, когда в кармане завибрировал телефон. Чертыхнувшись, я сунул руку за аппаратом. Не хотелось бы попасть в очередную переделку так скоро — только недавно с койки целителя поднялся.

— Дмитрий, здравствуй, — заговорил дед, когда я поднял трубку.

— Доброго дня, Руслан Александрович, — ответил я Демидову. — Очень рад вас слышать.

— Взаимно, — коротко сказал он. — Ты, наверное, помнишь, что на встрече с тем подполковником я требовал голову предателя?

— Помню, — подтвердил я. — Ворошилов тогда очень напрягся.

Он помолчал, будто не решался перейти к главной теме разговора. Это было необычно, я вообще не могу припомнить ни разу, когда бы Демидов пасовал или долго раздумывал. Во всяком случае, раз он все-таки позвонил, это означало, что Руслан Александрович уже принял решение.

— Так вот, эту голову мне действительно передали. А заодно шепнули, где можно найти еще одного предателя. Я подумал, тебе будет интересно узнать, что те люди, которые напали на тебя в «Поддубном», еще не все перебиты, — проговорил он.

— Это несколько обескураживает, — замедленно произнес я. — Нам же пообещали…

— Обещания царских щенков ничего не стоят, раз они в собственной службе навести порядок не могут, — грозным тоном ответил Демидов, после чего выдохнул: — В общем, мне нужна будет твоя помощь.

Я помолчал несколько секунд, глядя на окно, в котором торчала макушка охранника лаборатории. Спрашивать, почему дед звонит мне, а не проговаривает вопрос с князем Романовым, было излишним. Алексей Александрович даже слушать бы не стал подобных предложений.

— Мы обязательно должны обсуждать это по телефону? — уточнил я, не спеша давать ответ.

В том, что вся связь, так или иначе, прослушивается, я не сомневался. Но княжеские телефоны пишутся только в наши же хранилища. И без санкции царя заглядывать в них запрещено. Ну а если к тебе уже пришли с постановлением провести обыск, там в любом случае не отвертишься.