Серафима поднялась со своего места, вслед за ней встали Нина Гата и служанки. Всем не терпелось покинуть чужую палубу, оставить мрачный отсек, вдохнуть чистого воздуха, свободного от горьких запахов. Слишком долго свита Серафимы находилась в окружении врагов.

Шахревар наконец полностью пришел в себя. Он посмотрел на сидевшего напротив Даймона, который не смел подняться без приказа. Затем глянул в иллюминатор на приближающийся борт линкора. Голубоватый щит силового экрана, напоминающий кусочек атмосферы, стал подниматься, открывая проход к причалу.

Разместившийся в пилотской кабине Ганнибал держался за обрубок руки и тоже смотрел, как раскрывается перед ними силовое поле линкора.

— Ну, вот мы, наконец, у своих, — произнес Антонио. — Я, признаться, не надеялся, что мы сможем…

В окна ворвалась вспышка, уничтожив в отсеках цвета и краски. Палубу, переборки, людей накрыло белым светом. По фюзеляжу прокатилась короткая дрожь, которую никто толком не ощутил, потому что следом в бот ударило нечто настолько сильное, что хрустнули балки каркаса, а в пассажирском отсеке в двух местах лопнула обшивка.

Дикий свист выходящего воздуха наполнил помещение. Потолочные плафоны стали взрываться один за другим, и на пассажиров посыпались осколки горячего стекла.

— Что за… — услышала Серафима обрывок фразы, кажется, Думана.

А затем пронзительный белый свет сменился морем огня. Оно было таким неистовым, что сбитой с ног Серафиме показалось, будто пламя ворвалось внутрь бота и пожирает ее заживо. Сиятельная дочь даже ощутила, как на ней вспыхнуло платье, хотя это была иллюзия, созданная раскаленным воздухом. Девушка кричала, но из-за свиста уходящего воздуха не слышала своего крика. Казалось, что бот причалил не к линкору, а опустился в распахнутые врата ада.

Туманный след двойного выстрела, похожий на огромный падающий столб, медленно таял в небе. Он протянулся над фермерскими полями, над Мохнатыми горами, материковыми лесами, уходя в стратосферу и дальше, в космос. Над стенами орудийного форта поднялся победный рев. Можно было подумать, что так орки встретили заход солнца и наступившую ночь. Однако чернокровые радовались не этому, а яркой вспышке на небе. Вспышке в том месте, где раньше находился флагман Союзного флота, к которому и тянулся след выстрела планетарных орудий.

Раскаленный плевок ворвался в приоткрытое отверстие силового щита, прожег корпус линкора и расколол его на две части. Потоки плазмы прокатились по уцелевшим палубам, поглощая огнестойкие переборки и не обращая внимания на системы пожаротушения, и добрались до складов с боеприпасами, гигантских накопителей энергии, емкостей с техническими газами. И через минуту серия взрывов затопила оставшиеся части флагмана. Так была уничтожена одна из главных надежд флота — линкор «Союз Нерушимый». Застигнутый врасплох, не вступивший в бой.

В огненном хаосе часть личного состава сумела использовать устройства спасения. Но адмирал Стилихон вместе с командованием флота и штабом погибли в первые секунды катастрофы.

Орочий бот подбросило, словно доску морской волной. Огненный смерч закрутил суденышко в верхних слоях исполинского взрыва. Промежуток времени, в течение которого это происходило, стал для пассажиров настоящим кошмаром. Казалось, что в любой момент обшивка не выдержит, корпус раскроется, подобно созревшему стручку, и люди высыплются наружу на съедение жуткому пламени.

Взглядом Серафима нашла сосуд с ихором, закрепленный в одном из кресел. Он не выскочил из ремней, которыми был обмотан, и даже не сдвинулся с места. Выбирая паузы между рывками и тряской, Серафима добралась до кресла, освободила шар и прижала к себе. Теперь, когда святыня находилась в ее руках, она была спокойна.

Выходящий воздух надрывно визжал. Иногда визг обрывался, когда наружную обшивку прижимало внешнее давление плазмы. В коротких промежутках относительной тишины до Серафимы донеслась чья-то речь. Девушка повернула голову и увидела Думана, который что-то напористо объяснял Шахревару.

— Капсула… одноместная… под днищем.

Неожиданный пронзительный рев заглушил ответ паладина. Затем судно дернулось, и от понизившегося давления у Серафимы помутнело в глазах. Ее бросило на сиденье, и несколько секунд девушка боролась, чтобы не потерять сознание. В итоге она прикусила нижнюю губу, и боль привела ее в чувство.

Когда сознание прояснилось, сиятельная дочь увидела рядом Думана, а прямо за ним, посреди пассажирского отсека, раскрывшееся отверстие в полу. Крепкие пальцы крестоносца обхватили руку Серафимы повыше локтя.

— Моя госпожа… — произнес он, подтаскивая ее к раскрытым створкам, под которыми оказалась тесная кабина для одного человека.

— Нет! — закричала она. — Я не полечу!

— Это не обсуждается! — прокричал молодой человек ей прямо на ухо. — Вы не можете погибнуть вместе с остальными! — Он бросил взгляд в кабину. — Еще, пожалуй, туда поместится наставница…

Снаружи по обшивке словно застучали молотом, за дверью грузового отсека послышался треск.

— Поторопитесь! — прокричал Думан.

— Я не полечу! Я не настолько ценная особа! Шахревар и Думан почему-то переглянулись. Почувствовав заминку, она с жаром продолжила:

— Нужно спасти Ганнибала! Вот чья жизнь бесценна для Союза!

— Нет, — сказал адмирал. Девушка не заметила, как командующий оказался возле нее. — Я не займу место женщины. Особенно дочери Фреи.

В тот момент Серафима не знала, что делать. Ей было совестно спасать свою жизнь, которая, по сути, не стоила ничего! Пот катил со лба, заливая глаза. От визга заложило в ушах. Девушка вдохнула раскаленного воздуха, как вдруг…

Сосуд с ихором выскочил из рук.

Серафима вздрогнула. Внутри все оборвалось. Трудно понять, как это произошло. Вроде в тот момент не было ни толчка, ни тряски, а ихор она держала крепко. Девушка вдруг вспомнила досадный эпизод перед дверями канцелярии в Храме Десигнатора. Тогда сосуд выдержал удар. Почему этого не может произойти сейчас?

Шар рухнул на палубу.

Нина Гата ощутила резкую боль в виске.

Шахревар почувствовал толчок силы.

Пламя за бортом сделалось особенно ярким, а пульт управления неожиданно взорвался — куриный капитан едва успел отдернуть руки.

Шар с хрустом раскололся об пол. Чудесная божья кровь брызнула во все стороны.

Серафима зажала ладонью рот, чтобы не закричать. Искрящаяся лужа растекалась по рифленому полу, истоптанному погаными орочьими ногами. Никто не пытался остановить святотатство, потому что никто не знал, как это сделать. Всех, кто находился в пассажирском отсеке, сразило безвольное оцепенение. Даже могучий Шахревар подумал о том, что теперь все пропало и они обречены.

Пока бот кружился в языках пламени, Даймон не поднимался с кресла, потому что не получил на это разрешения. И лишь увидев, что брат собирается затолкнуть Серафиму в спасательную капсулу, откинул штангу и поднялся.

Снаружи бушевала плазма, в иллюминаторах плясал огонь, гудели стены. Вероятнее всего, бот ожидает полная разгерметизация. Смерть подкралась незаметно, Даймон не думал, что его семнадцатый год окажется последним. У него было множество планов на будущее. Он хотел повидать мир… и мечтал о прекрасной девушке, которую встретит однажды. И это случилось. Он встретил Серафиму, но не может быть с ней, а сейчас еще должен умереть. Поэтому он встал — надеялся взглянуть на нее на прощание.

В грохоте и тряске он любовался сиятельной дочерью, пока она спорила с Думаном, не желая садиться в спасательную капсулу. Парень не заметил, как странный шар выскользнул из рук Серафимы, потому что смотрел на ее лицо. И лишь удар и хруст заставил его отвлечься.

Густая искрящаяся жидкость брызнула во все стороны, и Даймон вдруг ощутил острую тоску, перемешанную со странным блаженством. Ему вспомнился отец — сильный, справедливый, понимающий. Вспомнились эпизоды, когда они вместе ходили в лес и отец рассказывал о деревьях, животных, травах, кореньях. Даймон вдруг понял, что это было лучшее время в его жизни.