— Дядя Феликс — не тип! — заступилась за него Алеся. — Он добрый, конфетами меня угощает, не ругается никогда. А папа — злой, он меня не любит…

— А дядя Феликс, значит, любит?

Девочка искренне закивала в ответ.

— Остерегайся его, у дяди Феликса очень темные мысли, — произнес Горин. — Он персонаж страшной сказки, и в логово к нему идти не надо…

— Сказки — это все неправда! — возразила Алеся. — У дяди Феликса такие добрые глаза…

— А твоя мама тебя любит? — спросил Артем.

Девочка снова опустила голову.

— Папа говорит, что она любит только того козла, из-за которого нас бросила, — тихо произнесла Алеся и всхлипнула.

— Пойдем, а то папа действительно будет ругаться, — Горин подал девочке руку.

После звонка дверь им открыл грузный тип, уголки жующего рта которого были испачканы сметаной.

— Ты где шляешься? — рявкнул он. — Думаешь, я буду из-за тебя заново все разогревать? — он шумно отрыгнул, заставив Артема затаить дыхание.

— Это и есть твой отец? — поинтересовался у девочки Горин.

— Верно, я ее любящий папочка, а ты кто такой — учитель пения? — отец девочки расплылся в улыбке, обнажив зубы с застрявшими в них кусочками пищи.

— Вам знаком немолодой мужчина невысокого роста в клетчатой рубахе? — пропустил его сарказм мимо ушей Горин.

— Таких здесь знаешь сколько? Конкретнее можешь сказать?

— Он не очень здоров, в психическом плане, — пояснил Артем. — Боюсь, что этот человек пытается войти в доверие к вашей дочери…

— Ты из милиции, или кто? — оборвал его отец Алеси.

— Я просто хороший человек, — дружелюбно ответил Горин.

— А откуда мне знать, что ты сам — не больной? — мужик грубо втолкнул дочь в квартиру, загородив проход Артему.

— Полегче, папаша, — отреагировал Горин.

— Уясни одну вещь, друг детей, — отец девочки утер рот рукавом. — Это — моя дочь и следить за ее воспитанием, пока она не достигнет совершеннолетия, буду я и никто другой, понял? И, если я узнаю, что возле Леськи вертится какой-нибудь олигофрен вроде тебя, я ему сначала руки обломаю, а потом под суд отправлю! Знаю я вас, педагогов: вашего брата хлебом не корми — дай чью-нибудь дочурку полапать…

— Я оставлю вам свой телефон и адрес, — Артем передал ему подготовленную записку. — Если Алеся вдруг пропадет, сообщите мне, чтобы я мог помочь…

— Да катись ты отсюда в задницу со своей помощью! Пусть только попробует пропасть! — мужик с шумом захлопнул за собой дверь.

Левченко отыскал Гончарову в тире, который размещался в подвале здания. Завидев Александра, Ирина прекратила стрельбу и сняла наушники. Левченко заглянул в стоящий на треноге бинокль.

— Не хотел бы я оказаться по ту сторону прицела, — прокомментировал он отверстия от пуль, кучно разместившиеся в области «десятки». — Просто суперженщина какая-то.

— Супердевушка, — улыбнувшись, поправила его Гончарова.

— Простишь старика за оговорку или будешь требовать дуэли? — ухмыльнулся Александр. — У меня просто не будет шансов.

— Ладно, извинения принимаю, если только «старик» — это еще одна оговорка.

— На том и сойдемся, — Левченко достал из папки документ, недавно добытый Шухманом, и протянул его Ирине. — Никого, случаем, не знаешь из этих двоих? Вроде бы из вашей конторы…

Гончарова пробежалась глазами по тексту и вернула листок Александру:

— Нет, фамилии слишком распространенные, да и контора наша не самая маленькая, чтобы даже хотя бы всех генералов знать наперечет. А в связи с чем они вас заинтересовали? Злоупотребления в предоставлении материальной помощи?

— Почти, — Левченко убрал документ обратно. — Что ж, удачно тебе отстреляться.

— Если что, я всегда к вашим услугам, Александр Эдуардович, — Ирина надела наушники и вернулась к стрельбе.

Левченко снова обнаружил, что любуется ее сложением, оголенным участком шеи и изящными пальцами, уверенно сжимающими рукоять пистолета. Если б вместо этого он снова заглянул в бинокль, то обнаружил бы, что каждая новая пуля Ирины теперь почему-то уходит в «молоко».

Горин снова перестал любить ночь. Если когда-то, давным-давно, в это время суток его настигала невыносимая боль, то последнее время его все чаще терзали воспоминания. После того как он внезапно осознал себя Трофейщиком и пресмыкающимся, его мозг был словно ошпаренным, Горин находился в затяжном состоянии аффекта. И вот постепенно сознание восстанавливалось, а это неизбежно приводило к переосмыслению произошедшего и к безрезультатному поиску ответов. Один за другим перед глазами вставали замученные им люди. Чаще других в его ушах раздавалось эхо Наташиного смеха, который неизменно затихал, оставляя после себя мертвую пустоту.

Артем был убежден, что большинство жертв вовсе не заслуживали смерти. Он метался на своем ортопедическом матрасе, рвал зубами подушку и громко рыдал (позже он назовет это «крокодиловыми слезами»).

Наутро мучения прекращались. Он смирялся с произошедшим, но решал для себя, что его существование, раз уж оно не может быть по чьей-то злой воле прекращено, требует компенсации. Горин и Кархашим будут всеми силами пытаться сделать этот несовершенный мир хотя бы чуточку справедливее…

В это утро Артем вышел из дому раньше обычного; Суета на улицах еще не успела набрать силу. Он брел по аллее парка, стараясь держаться его центра, подальше от автомобильных выхлопов, когда увидел бегущую ему навстречу девушку. На ней была спортивная форма — видимо, незнакомка совершала утреннюю пробежку. Она двигалась так грациозно, что Артем, засмотревшись на нее, остановился. Девушка стремительно приближалась и при этом не производила ни одного лишнего движения, каждая ее мышца словно двигалась в одном синхронном ритме. Так, наверное, мчится молодая пантера, обегая свои владения…

Когда они почти поравнялись, девушка внезапно остановилась. О том, что она еще мгновение назад пыталась опередить ветер, говорила лишь ее часто вздымающаяся грудь. Горин внимательно разглядывал бегунью. Она обладала идеальными пропорциями и чертами лица, но в то же время красота ее была очень необычной и заставляла удерживать на себе взгляд. Большие синие глаза и черные волосы придавали ей еще большее сходство с пантерой. Девушка тоже пристально смотрела на Артема. Проходящие мимо прохожие удивленно взирали на странную парочку, стоящих друг напротив друга людей, ни один из которых не произносил ни слова.

Прошло не менее пяти минут, в течение которых Горин подыскивал слова, уместные в данном случае, но ни одно из них, по его мнению, не было достойным, чтобы произнести его в присутствии удивительной незнакомки. Наконец, ему пришлось признать поражение, словно закомплексованному и неуверенному в себе подростку. Артем вжал голову в плечи и побрел своей дорогой.

Ирина Гончарова оглянулась ему вслед, постояла немного, а затем пошла в другую сторону, вскоре снова перейдя на бег.

Алесю он застал сидящей на качелях и неспешно откусывающей шоколадный батончик.

— Привет! Дядя Феликс угостил? — Горин присел рядом.

— Не-а, дядя Юра, — девочка, быстро глянув на него, опустила голову, но Артем успел заметить небольшую свежую ссадину под одним из ее печальных глаз.

— А в школу почему не пошла? — поинтересовался Горин.

— Да ну, — Алеся нахмурила лоб.

— Не нравится учиться?

— Нравится, но меня там все дразнят, — Алеся вздохнула. — У меня совсем нет друзей: ни в школе, ни во дворе…

— А как же дядя Феликс и дядя Юра?

— Они взрослые, им меня просто жалко. У них, наверное, своих детей просто нет, — нашла объяснение девочка.

— А хочешь, прямо сейчас в парк аттракционов поедем? — предложил Горин. — Пока на каждом не прокатимся — не уйдем оттуда…

— Да вы что! — испуганно заморгала Алеся. — Меня же папа потом убьет…

— А кто же ему скажет об этом? — удивленно поднял брови Артем. — Я лично — не скажу.