Тагреб ожидала увидеть Леди Оруженосца или, возможно, посланницу Императрицы, но то, что она увидела, была маленькая женщина. Ее лицо было ничем не примечательным, одежда сносного покроя, и она стояла безоружная. Пожалуй, самым заметным в ней были испачканные чернилами руки. Айша напряглась. Она никогда раньше не встречала эту женщину, но знала, на кого смотрит: на собственную тень Повелителя Падали, одну из самых успешных шпионок на памяти людей. Писец. Коммандер Барсина побледнела еще больше и поклонилась.

— Леди Писец, — сказала она. — Какой приятный сюрприз.

Именованная улыбнулась. В улыбке не было ни тепла, ни чего-либо еще. Это была просто плоть, движимая мышцами.

— Так ли это, коммандер?

Барсина выпрямилась, несомненно, помня, что она не лишена друзей и авторитета. О, коммандер, подумала Айша. Вы неверно оцениваете людей, владеющих вами, если думаете, что они защитят вас от внимания Паучихи.

— Миледи, я не знаю, что вы думаете, что знаете, но…

— Всё, — сказала Писец. — Я знаю о тебе всё, что только можно знать, Барсина. Я знаю имя, которое у тебя было до того, как ты изуродовала свою сестру в Сатусе за то, что она вышла замуж за мужчину, которого ты хотела. Я знаю, чью лошадь ты украла, чтобы добраться до Атера. Я знаю сумму и происхождение каждой взятки, которую ты взяла с тех пор, как начала патрулировать эти улицы. Я знаю, каких соперников ты победила и с помощью кого добралась до занимаемого тобой поста. Этому не препятствовали, потому что ты служила противовесом двум коммандерам, принадлежащим Старой Крови. Однако, похоже, ты наконец уступила давлению.

— Как вы смеете, — не веря произнесла Барсина.

— Ты нам больше не нужна, — просто сказала Писец.

Она не повысила голоса и никак не изменила интонации. Она констатировала это как факт, и ночь никогда еще не казалась Айше Бишаре такой холодной, как в тот момент.

— Капитан Джарад, — сказала Паучиха, игнорируя бормотание Дуни, когда ее глаза искали сонинке, которого она отчитывала ранее. — Поздравляю, теперь вы коммандер городской стражи Атера.

Молодой человек отдал честь, его руки дрожали.

— Что будет с ком… бывшим коммандером Барсиной? — спросил он.

Писец встретилась с ним взглядом.

— Я не знаю человека с таким именем.

Мгновение спустя предприимчивый страж, стоявший за спиной бывшего коммандера, вонзил нож в спину Дуни. Айша не отрываясь смотрела, как женщина истекает кровью на земле. Атер, о Атер, — подумала она, вспомнив старый стих Шехерезады, — капризная старая шлюха. Ты даешь и берешь, и ты растешь на наших костях. Это было не первое предательство, свидетелем которого стал Город Врат. Скорее всего, это был даже не первый случай за ту ночь. Коммандер Джарад, уже успокоившийся, поклонился Писцу.

— Дети Катакомб, миледи? Должен ли я вычистить этот сброд?

— Оставь их, — ответила Паучиха. — Вы свободны. И когда поступят предложения, коммандер, помните о сегодняшнем вечере.

Мужчина поклонился еще ниже. Прозвучали приказы, и стражи начали отступать. Аристократка с оливковой кожей нашла это слабым утешением, когда глаза Писца обратились к ним.

— Какие вы беспокойные дети, — проговорила она. — Вы похожи на свою хозяйку.

Хакрам, к ее ужасу, прочистил горло.

— Леди Писец, — начал он, — мы…

— Пытались встать между Кэтрин Обретённой и Акуа Сахелиан, — перебила она. — На территорию, которая и так обещает быть усеянной трупами. Позаботьтесь о том, чтобы вы больше не входили на нее так небрежно.

У орка хватило здравого смысла не отвечать на это.

— Высокочтимая госпожа, — сказала Айша, склонившись. — Должны ли мы начать наш допрос Детей Катакомб?

— Мы обе знаем, что они не дадут вам ничего ценного, — сказала Паучиха улыбаясь. — Оставьте их здесь. Единственным искупительным аспектом сегодняшнего вечера является то, что я смогу увидеть лицо Ассасина, когда скажу ему, что он провалил работу.

В глазах женщины было что-то такое, что будет преследовать сны Айши еще долгие месяцы.

— Он будет счастлив, — сказала она с предвкушением.

Писец удостоила их последним взглядом, прежде чем повернулась на каблуках и ушла так же неторопливо, как и пришла. Хакрам и Айша долго стояли там, пока их легионеры медленно выходили из старых казарм.

— Выпьем? — спросил Хакрам.

Айша посмотрела на свои все еще дрожащие руки.

— Да простят меня предки, но да.

Просто еще один день в Пятнадцатом легионе. Боги, сжальтесь над ними всеми.

— Ангел всюду ступает без страха — пословица кэллоу

Мать Уильяма была образованной женщиной, дочерью рыцаря. Его отец едва умел читать и всегда с глубоким недоверием относился к любой письменности, кроме Книги Всех Вещей, которая, как говорили, была обращена к умам смертных людей Богами. Именно мать учила его цифрам и буквам, и именно она удерживала его внимание на уроках, вплетая в них истории древних правителей Кэллоу. Королева Клинков была из тех ярких историй, которые завораживают, ни разу не потерпев поражения в битве, хотя ее вторжение на Даоин потерпело неудачу. Как и история Элеоноры Фэрфакс, рыцаря, ставшей основателем династии Фэрфаксов, которая подняла восстание против Торжествующей, когда Императрица Ужаса правила всем континентом. Однако теперь, когда он шел по улицам Льеса один, а луна стояла высоко в небе, он вспомнил слова короля. Жеан Мудрый говорил: — Зло жестоко, и поэтому люди думают, что из этого следует, что Добро доброе. Это ошибка, сын мой. Хотя огонь теплый, и в темноте ночи мы жмемся к нему, он так же и сжигает.

Это тревожило его в детстве. Жеан был Назван Добрым Королем. Героем. Зачем так опасаться самой силы, которой он обладал? Теперь он все понял. С тех пор, он ушел в пустыню в полубезумном состоянии и предстал перед лицом Раскаяния. Он видел жгучие огни и чувствовал, как они очищают его душу. На Востоке — и даже в некоторых Вольных Городах — существовали колдовские чары, способные превратить человека в раба. Есть те, кто сравнивает пребывание в присутствии Хашмаллима с подобным, но это фундаментальное непонимание сути дела. Уильям видел свою жизнь их глазами.

Каждый грех, каждое зло, каждая мелкая бездумная жестокость. Все это без завесы лжи, в которую все закутывались, даже не осознавая этого. Ложь благонамеренного и сознательно избранного невежества. Это избавило Уильяма от иллюзий и позволило ему увидеть, кто он на самом деле. Просто человек, и не особенно Хороший.

Он прошел через эти костры и вышел из них мечом Небес, вооруженный единственным пером из крыла Раскаяния, чтобы увидеть, как его воля будет исполнена над Творением. Знали ли они об этом уже тогда? Возможно, так оно и было. Ангелы видели природу мира глубже, чем смертные, за пределами искусственных конструкций, таких как время. Для них не было никакой разницы между первым шагом путешествия и последним. Вот что действительно меняло людей, когда они встречались с ангелами. Осознание того, что в конце концов они были ни чем иным, как собранием грехов. Хоры помогали вам по-другому принять эту истину.

Те, кого коснулось Сострадание, никогда больше не отнимали жизни, даже у самых страшных чудовищ в Творении. Те, кого коснулось Милосердие, проводили свои дни, облегчая страдания, куда бы они ни шли. Те, кого коснулось Правосудие… не пережили этого опыта, если они были признаны виновными. Раскаяние в некотором смысле отличалось от других.

Хашмаллимы никогда никого не заставляли брать в руки меч, чтобы сражаться со Злом, но им никогда и не приходилось просить. Как только вы увидели правду о себе, а затем правду о Творении, что оставалось, кроме как взять в руки оружие? Единственный путь к раскаянию — оставить мир лучше, чем ты его нашел — и как можно терпеть меньшие решения, когда такая большая часть Калернии все еще находится под гнетом Богов Внизу? Всего было совершено девять крестовых походов. Из них пять возглавляли герои, присоединившиеся к Хору Раскаяния.