Учитывая их размеры, они могли затеряться в толпе. Блэк шагнул ко мне с каменным лицом. Я постаралась придать своему лицу более нейтральное выражение, когда последовала за ним, слыша, как музыка, мягко звучащая на заднем плане, затихает по мере нашего приближения. Толпа расступалась, когда мы шагали вперёд, пока не остановились в нескольких десятках метров от помоста в задней части зала, где стоял трон.

Я едва взглянула на сам трон, хоть о нём и ходили легенды, потому что всё моё внимание было приковано к сидящей на нем женщине. За свою жизнь я повидала немало красивых женщин. Больше, чем много. Баронесса Дормер навещала Лауэр, когда я была ребёнком, и я вспомнила, что её волосы будто были сотканы из серебра. Она была светла, как Луна, и так же прекрасна. Однажды я подавала напитки миссионеру Ян Тей и провела большую часть вечера, украдкой поглядывая на её гладкую, медового цвета кожу и янтарные глаза. Она была худощава, как все их воины-жрецы, с мускулами пловца и загадочной улыбкой мудреца. Наследница тоже была великолепна в том смысле, которому я могла только позавидовать: поколения хорошего воспитания, достигшие кульминации в идеальной фигуре и безупречных чертах лица, которые не могла омрачить даже ухмылка. По сравнению с Императрицей Ужаса Малисией, все они были подобны свиньям.

Она была высокой, даже когда просто сидела, но это было ещё не всё. В Лауэре были статуи древних Королев-воинов, и они были… слишком совершенны. Красивые, но, глядя на них, понимаешь, что это искусство, а не живое существо. От вида Императрицы захватывало дух, потому что она была ошеломляюще живой, словно костёр, по сравнению со свечами всех остальных. И неважно, что я обычно не находила привлекательными острые скулы сонинке, подобные тем, что были на её лице. Но они были частью целого, которое выходило за пределы отдельных частей.

Я не могла выделить ни одной черты, которая делала бы её красивой. Она просто была... идеальной. Её шёлковое платье переливалось зелёным и золотым, подчеркивая изгибы тела и не открывая их, оставляя обнажённой лишь длинную шею и изгибаясь вниз, чтобы ласкать гладкие тёмные икры. "Чёрная, как грех", — так называла её песня легионера, и невозможно было не думать о чём-то греховном, глядя на неё. Плавно, с лёгкой грацией охотящейся кошки она поднялась на ноги.

— Преклоните колени перед её Ужаснейшим Величеством Малисией, Первой по Имени, тираном Всех Владений, Властительницей Девяти Врат, владычицей всего, что она видит, — раздался резкий голос.

Как один, аристократы, заполняющие тронный зал, упали на колени. Через мгновение доспехи Капитана заскрипели, когда она сделала то же самое, и плащ растёкся по земле вокруг неё. Не раздумывая, я уже была на полпути к тому, чтобы сделать то же самое, когда чья-то рука легла мне на плечо.

— Мы, — сказал Блэк, — не становимся на колени.

Он говорил тихо, но в тишине комнаты слова прозвучали как удар хлыста. Фраза была полна смысла — и требования, и заявления одновременно. Мы не следуем закону. Мы — закон. Если ты хочешь, чтобы я встала на колени, приди и заставь меня. Мы стояли там, одетые в чёрное и стальное, как пара ворон, окружённых райскими птицами. Единственные два человека, остающиеся на ногах среди моря коленопреклонённых. От этого зрелища у меня по спине пробежали мурашки. Это было похоже на силу. Это было похоже на начало, хотя чего именно, я не была уверена. Императрица Ужаса Малисия улыбнулась, когда скользнула к нам. Просто глядя на изгиб её губ, моё сердце сжалось.

— Добро пожаловать домой, Амадей, — сказала она. — Я вижу, ты привёл с собой своего Оруженосца.

— Победа, самый непостоянный из друзей. — Тагребская пословица.

Боги, даже её голос был великолепен. Разве это было справедливо? Я знала, что с обретением Имени внешность постепенно меняется, но почему-то у меня было чувство, что с Малисией это не так. Я полагаю, что время от времени кто-то действительно рождается таким возмутительно красивым. С усилием я заставила себя отвести взгляд — я определенно не смогла бы продолжать, пока таращилась на Императрицу, как ошарашенная дура.

— Хорошо быть дома, Малисия, — мягко ответил Блэк. — Позволь представить тебе Кэтрин Обретённую из Лауэра.

Прямого упоминания было достаточно, чтобы вернуть мне подобие внимания. Я постаралась сохранить невозмутимое выражение лица и наклонила голову, когда тёмные глаза Императрицы Ужаса обратились ко мне.

— Мой дорогой Рыцарь очень долго откладывал поиски ученика, — задумчиво произнесла она. — Мне не терпится узнать, как ты заставила его передумать. Должна признаться, я возлагаю на тебя большие надежды, Оруженосец.

Улыбаясь в своей переворачивающей душу манере, она бросила на придворных тепло-ласковый взгляд.

— Мы все возлагаем на вас большие надежды, — заявила она, и аристократы без труда изобразили на лицах вежливое согласие.

Думаю, они сделали бы то же самое, если бы она вспорола меня от промежности до горла жертвенным ножом. Нельзя открыто не соглашаться с правителем праэс без последствий — да и кому бы это понадобилось, когда она так им улыбается?

— Я постараюсь соответствовать им, Ваше Величество, — ответила я, и мне пришлось подавить дрожь, так неуверенно прозвучал мой голос.

С таким же успехом я могла бы бросить бочку с кровью в пруд, полный акул. Выражение лица Малисии было добрым, но я начинала понимать, насколько она противоречива. Я была, по крайней мере номинально, на стороне Блэка. Это более или менее означало, что я была на её стороне, учитывая, что Блэк был её самым верным сторонником, но мне намекнули, что в этой игре есть нюансы. Мой учитель с самого начала дал понять, что, хотя он и подчиняется Императрице, но не согласен с каждым её решением. Я уже начала жалеть, что не потратила больше времени на расспросы о нынешнем состоянии имперских фракций при дворе — это было такое же поле битвы, как и любое другое, но я понятия не имела, кто тут мои враги на самом деле. Мягко ступая, Малисия обошла нас, заставляя повернуться, когда коленопреклоненные аристократы поднялись на ноги. Однако они все молчали, и у меня возникло ощущение, что представление ещё не закончилось.

— Как идут дела в провинции, Чёрный Рыцарь? — спросила Императрица и её голос отчетливо разнесся по огромному тронному залу.

Провинции. Моё лицо стало абсолютно бесстрастным впервые с тех пор, как я вляпалась в эту историю. Именно так они и думали о Кэллоу, не так ли? Нецивилизованные провинции хороши только для того, чтобы вытряхивать их них золото и ресурсы.

— Уладили, — спокойно ответил учитель. — Пока.

Малисия бросила проникновенный взгляд на дворян.

— Очень жаль, — сказала она с благородным сожалением, — что губернатор Мазус вынудил нас к этому. Я не люблю прерывать старые родословные.

Тиран была воплощением скорбящей молодой женщины. Блэк тоже повернулся лицом к толпе, но на его лице не было такого сожаления. Намек на то… что я мельком видела в Саммерхолме, проглядывал сквозь эти тревожные зелёные глаза, демонстрируя аристократам улыбку, которая обнажала слишком много зубов.

— Так всегда бывает с теми, кто берет слишком много, — сказал он им. — Следует помнить, что неприглядные амбиции часто приводят к неприглядному концу.

Он провел бледным большим пальцем по горлу в кажущемся небрежном жесте, и я увидела несколько силуэтов, застывших как камень. Случайное напоминание о том, что в конце концов Мазуса лишили лёгкой смерти, которую все эти красочно оперённые стервятники считали своим неотъемлемым правом, выбило их из колеи. Это не экспромт, инстинктивно поняла я. Лёгкий обмен репликами между двумя самыми могущественными личностями в Империи был, возможно, слишком плавным, чтобы быть отрепетированным, но всё же в нём было что-то отработанное. Как будто они были в своих соответствующих ролях так долго, что им больше не нужно было планировать танец, только быть теми, кем они должны были быть, и позволить музыке вести их.