Дьяволист, однако, не дрогнула. Мгновение спустя защита Подмастерья задрожала, когда начался масштабный ритуал. Волн колдовства, исходящих от Льеса, было почти достаточно, чтобы рассеять её, хотя, когда он мельком взглянул на город, то увидел, что это была лишь малая часть имеющегося резерва. Медленно Льес и земля под ним начали вырываться из почвы. «Сколько же потраченной впустую энергии?» —задумался он. По крайней мере, милю вокруг города следовало превратить в пустошь для чего-то такого большого. Дьяволисту, похоже, удалось сохранить всё это в рамках причитающегося Кетеру, что означало, что здесь имел место, возможно, был самый эффективный ритуальный набор в истории Праэс. Ему не терпелось взглянуть на это, даже когда Льес поднялся в воздух и продолжал подниматься, а из-под него вываливались тонны почвы. Он почти мог видеть саму матрицу, то, что пошло на её активацию. Это было не просто кровавое жертвоприношение, она использовала фейри, чтобы подпитывать его, и всего на мгновение Подмастерье прикоснулся к чему-то большему, чем он сам. Большая истина, всё ещё недоступная его пониманию, тайна в почти религиозном смысле, и хотя он не мог постичь её, простого свидетельства было почти достаточно, чтобы… А потом этот момент исчез. Он дрожал и был взволнован больше, чем когда-либо за последние годы. Он чуть не перешёл в другое Имя, просто взглянув на это. Он был близок к этому. Вдалеке воинство Лета засветилось тысячью ярких цветов, когда их крылья раскрылись. Солдаты и дьяволы на стенах приготовились встретить штурм.

— Технически мы выполнили задачу, ради которой нас послали на юг, — сказал Масего.

Лучница смотрела на взлетающую армию Лета.

— Отступаем? — наконец спросила она.

Полосы колдовства наполнили небо звуками, похожими на гром. Когда дьяволы расправили свои крылья, битва началась всерьёз.

— Временно, — сказал Подмастерье. — Мы вернёмся.

— Я не боюсь злых людей, которые знают только жестокость и боль. Страх, который они внушают, также и ограничивает их. Но порядочный человек? О, нет предела дьявольщине, в которую впадёт порядочный человек, если если его вынудить. — король Эдуард III из Кэллоу

Кэтрин, после некоторых нежных понуканий, наконец отправилась спать. У неё всё ещё оставались покои, номинально принадлежавшие ей в королевском дворце, и даже мятежники не были достаточно смелы, чтобы протянуть к ним свои гадкие ручонки. Темноволосая женщина, которую он считал одновременно и другом, и лидером, слишком устала, чтобы заметить, как Висельники осторожно следуют за ней на расстоянии, троим из них было приказано охранять её дверь до конца ночи. Хакрам понимал, что в пределах Кэллоу вряд ли найдутся существа, способные убить Оруженосца в бою, но кинжалы в ночи — совсем другое дело.

Всегда оставалась возможность появления залётного убийцы, оплаченного золотом Пустоши, хотя, учитывая количество уничтоженных когортой личной охраны за последний год, денежный сундук Праэс должен быть на исходе — Адъютант мог бесконечно насаживать головы этих предприимчивых парней на пики, прежде чем ряды добровольцев поредют.

Трибун Фэрьер задержался поблизости, вытирая тряпкой кровь со своей руки с мечом, пока свита Кэтрин не слишком мягко уводила пленников. Личные дружины Праэс были слишком потрясены, чтобы протестовать против такого обращения.

— Лорд Адъютант, — наконец отсалютовал светлокожий мужчина, ударив кулаком по нагруднику.

Высокий орк ответил тем же жестом. Ему скорее нравился Джон Фэрьер, и он полагал, что это чувство было почти взаимным. Этот человек вообще не очень любил зеленокожих — его деду орк проломил голову во время Завоевания, а кэллоу помнили обиды, — но их общая преданность послужила основой их сближения.

«Ещё несколько месяцев поработать над ним, — подумал Хакрам, — и мы, возможно, даже будем вместе пить». Адъютант будет продолжать в том же духе. Они оба были из тех членов Пятнадцатого, которые ближе всего к Кэтрин, и им стоило приложить усилия, чтобы поладить. Цель Хакрама состояла в том, чтобы всё шло гладко задолго до того, как это стало его Ролью.

— Похоже, ты хочешь что-то сказать, Трибун, — заметил Хакрам.

А может, тому было просто больно? У людей такие тонкие лица, что их выражения трудно прочесть: ни орки, ни гоблины не были такими… сложными. То, что пожиратели пшеницы не использовали свои зубы, чтобы выразить их истинные эмоции, сильно сбивало с толку.

— Сегодня ночью она дважды опережала когорту, — сказал темноволосый человек, — и отказалась взять эскорт, когда пошла вглубь дворца.

Беспокойство. С этим Хакрам мог справиться.

— Это не было пренебрежением к твоим способностям, Трибун, — сказал он. — Она… нетерпелива из-за всей этой ситуации. И когда она направлялась на свою встречу, охранники ничем бы не помогли. Более того, ей могло понадобиться защищать их.

Глаза бледного человека сузились.

— Вор, — догадался он.

— Вам не пришлось убирать труп, — сказал Хакрам, — а это значит, что она будет сотрудничать с нами.

— Она не из милых героинь, — сказал Фэрьер. — Она не побрезгует подлостью, чтобы всадить нож в спину графини.

Орк одобрительно пророкотал. Осведомлённость об угрозах была хорошей чертой для главы личной охраны. Кэтрин сделала удачный выбор, вытянув Фэрьера вверх по служебной лестнице вместо того, чтобы привлечь кого-то из офицерского состава. У неё всегда было чутьё собирать таланты под своё знамя, не так ли?

— Об этом позаботятся, — сказал Адъютант.

Кэллоу резко кивнул.

— Графиня не давала мне никаких распоряжений относительно заключённых, — добавил он через мгновение.

Это был дипломатический реверанс в сторону Хакрама. Трибун Фэрьер, в теории, отвечал только перед Оруженосцем. То, что он запрашивал инструкции у Хакрама, даже в такой уклончивой манере, было протянутой рукой дружбы. Хотя это и не было неожиданностью: что касается Империи, то всякий раз, когда Адъютант говорил, он служил лишь голосом Кэтрин Обретённой. Теперь даже дворяне добивались внимания Хакрама, и разве это не было самой весёлой вещью, которую он слышал? Грубиян из Северных Степей, обладающий достаточным влиянием, чтобы заставить высокородных считаться с ним. Хотя в большинстве случаев Хакрам предпочёл бы вообще не иметь дело с гнилой знатью, но наличие такого влияния облегчало выполнение его обязанностей.

— Штабной Трибун Бишара одолжила нам одного из своих людей, — сказал он. — Он будет оценивать заключённых, чтобы определить, кого можно продать обратно в Пустошь. Остальное мы передадим на рассмотрение Генерал-Губернатору.

Глаза Трибуна расширились.

— Значит, это правда? — спросил он. — Баронесса Кендал всё ещё жива?

— Ходят такие слухи, — уклончиво проворчал Адъютант. — Это не точно, но кажется вероятным.

— Слава Богам, — сказал Фэрьер. — Если кто-то и может навести порядок в Лауэре, так это она.

Он прикусил губу в тот момент, когда слова слетели с его губ.

— Не то чтобы я хотел поставить под сомнение способности графини, — поспешно добавил он.

— Ей не нравится сидеть за письменным столом, — улыбнулся Хакрам. — Это не преступление — замечать этот факт.

Им обоим было бы трудно не заметить нелюбовь Кэт к канцелярии, учитывая, как часто она под предлогом того, что ей необходимо лично натаскивать Висельников, спихивала на Хакрама бумажную работу. Адъютант знал, что дело не в том, что она неспособна править. В конце концов, ей же удалось направить Кэллоу на путь выздоровления менее чем через год, даже несмотря на то, что Правящий Совет замедлил этот процесс.

В значительной степени это было связано с тем, что она предоставила своим недавно назначенным губернаторам Кэллоу свободу действий, чтобы поступать так, как они считали нужным, но ведь знание того, когда и кому передать власть, также было талантом управления. Но она не относилась к этому так же серьёзно, как к командованию на поле боя, это было совершенно очевидно.