Корделия знала, что дары Небес всегда имеют свою цену.

— Он благополучно вернулся? — спросила блондинка.

Агнес кивнула.

— Ястребы на востоке, собираются стаей, — сказала она.

Корделия нежно похлопала кузину по руке.

— Я не знаю, что это значит, Агнес, — сказала она.

— О, — Авгур моргнула по-совиному. — Императрица ждёт. У неё есть ножи для тебя.

Этого стоило ожидать. У Малисии всё ещё была возможность что-то предпринять. То, что она поддержит Эйне и Эквитан, было само собой разумеющимся, но у Императрицы Ужаса Праэс всегда было больше, чем один план. Она скорее нацелилась бы на слабые места альянса Корделии, Сеговии и Лиониса. Принц Лиониса был самым откровенно вероломным из них двоих, никогда не забывавшим, что он был претендентом на трон, когда за ним стояли его родственники в Клеве и Эно. Тем не менее, по мнению Корделии, той стороной, откуда должно было произойти предательство оставалась Принцесса Луиза. У неё было слишком много торговых интересов, а у Империи слишком много способов вознаградить её за переход на другую сторону.

Она уже подготовилась к такому повороту событий, приняла меры предосторожности, чтобы вывести её из игры, если она начнет действовать. Было бы облегчением, подумала она, если бы ей приходилось иметь дело только с процеранами. Но это было бы наивным ожиданием: вся Калерния была кровно заинтересована в исходе этой гражданской войны. Больше всего праэс, потому что они это устроили, но и другие стервятники кружили вокруг.

Это был только вопрос времени, когда Доминион Леванта начнёт присматриваться к истощённым и обедневшим южным княжествам. И как только они сделали бы первый шаг, все остальные налетели бы, как стервятники. Гелике пока был спокоен, его король был занят подарками из золота и танцовщицами от принцессы Тенерифе, но это не могло длиться вечно. В последнее время влияние Вольного Города слишком ослабло, и это были явные признаки восстания Тирана. Цепь Голода не слишком беспокоила границы Ликаона, но в конце концов ратлинги почуяли слабость на стенах и усилили нападения.

Корделия обнажила оборону своего народа для войны на юге, зная, какой риск это влечёт за собой. Она не могла позволить себе долгую войну, максимум два года, из которых она уже потратила половину. Она должна покончить со всем в Эйне, чтобы её народ мог как можно скорее вернуться на север, а если принцессы Эквитана и Эны переживут этот удар, борьба может затянуться на годы.

Значит, игра ва-банк. Корделии игры всегда не нравились — она не позволяла себе легкомысленно относиться к жизням, за которые несла ответственность, неосмотрительно рисковать ими, но сейчас что ещё она могла сделать? Если она ничего не предпримет, Принципат рухнет. Если бы у кого-нибудь из правителей, претендовавших на трон, было хоть какое-то видение, она могла бы поддержать их вместо того, чтобы действовать самостоятельно, но как обстояли дела? Она предупредила их всех о том, кто стоит за банками Правуса, и все равно они забрали золото: если бы они этого не сделали, это могли бы сделать их соперники, и они потеряли бы преимущество.

— Ты думаешь, это должно было быть так, Агнес? — тихо спросила она.

Кузина взглянула на неё и улыбнулась.

— Есть много людей, которые спрашивают меня о разных вещах, Корделия, — сказала она. — Знаешь, почему я всегда отвечаю только тебе?

Принц Рении покачала головой.

— Потому что ты делаешь то, что должна делать, а не то, что хочешь, — сказала Авгур. — Вот почему тебе стоит помочь, даже если это утомительно.

Корделия сидела рядом со своей кузиной в лучах утреннего солнца и долго смотрела в небо. В конце концов она закрыла глаза. Она знала, что спланировала всё, что могла. И теперь ей оставалось лишь надеяться, что на этот раз она спланировала лучше, чем женщина, пытавшаяся уничтожить Принципат.

— Джентльмены, не стоит беспокоиться: наш план безупречен. Император никогда не увидит, как это произойдет. — Гроссмейстер Уроборос из Ордена Нечестивого Обсидиана, позже выяснилось, что он всё это время был Императором Ужаса Предателем

Несколько лет назад я могла бы наслаждаться прекрасной фантасмагорией, коей был Скейд, через который мы сейчас проезжали, но то, что я стала подручной Блэка, испортило меня. Теперь мне было интересно, как город с населением в несколько тысяч человек мог прокормить себя, когда все поля вокруг были покрыты снегом. Или кто убирал улицы, чтобы они оставались такими стерильными. Бывают ли фейри дворниками? Если да, то я бы взяла парочку на прокат — Марчфорд выглядел далеко не так хорошо. И это даже без попыток разобраться в управлении денежной системой, когда тут каждая собака могла создавать иллюзорные монеты. Хотя, не была ли сама суть денег иллюзорной? Всё это вызывало у меня головную боль от одной мысли.

Остальные мои спутники были озабочены тем, чтобы сориентироваться, но я уже знала, что это бессмысленно: оглянувшись назад после того, как мы дважды повернули за угол, я обнаружила позади совершенно другую улицу, во второй раз даже на другом ярусе. Резиденция Зимнего Двора своей по хаотичности приближалась к уровню Башни, но хотя бы была лишена смертельных ловушек и демонов. По крайней мере я на это надеялась. Небрежная оценка Лучницей Зимнего Короля как почти бога не была сильно лучшей альтернативой, но деваться было некуда.

Если бы я рассчитывала выбраться из этой передряги живой и относительно здоровой, то мне следовало выбрать историю и придерживаться её. Тот факт, что я каким-то образом превратилась в героиню, столкнувшись лицом к лицу с Всадником Воинства, вероятно, означал, что Аркадии было всё равно, что я Злая, пока я вела себя героически. Это значительно расширяло мои возможности — было по меньшей мере полдюжины сказок о том, как какой-то дальновидный простолюдин с Добрым сердцем вошёл во двор Кэллоу и разоблачил планы Злых придворных, пытающихся заманить его в ловушку, хотя то, что я представилась Леди Марчфорд, могло погубить всё дело в колыбели. Значит, истории о мошенниках? Попытка перехитрить фейри в игре, которую они изобрели, была такой же фантастичной, как праздник, который длился бы столетие, но с подходящей историей я могла бы выкарабкаться. К сожалению, я не была похищена королевой фей с замыслами на мою добродетель, так что исповедовать мою чистосердечную привязанность к Килиану было бы бесполезно. Честно говоря, я всё равно не умела противостоять искушениям. Если бы это было так, я бы не спала с одной из моих старших офицеров.

— Кэтрин, — хрипло прошептал Хакрам, — смотри.

Я взглянула на высокого орка и огляделась. Мы ехали по своего рода рыночной площади, заполненной до краёв сотнями фейри. Киоски, которые представляли собой буйство шёлка и светлого дерева, предлагали множество чудес. Какой-то одноглазый старик с кожей тёмной, как у сонинке, предлагал бутылочное желание, лунный свет, сотканный из серебра, и сердце некогда доброй женщины, всё это было разложено на элегантном одеяле из сплетённых ветров. Столь же удивительные площадки простирались насколько хватало глаз, вся площадь была слишком велика для той ширины, которую предполагали окружающие стены.

Я увидела, как Масего с острым интересом разглядывал то, что торговец представил как капли крови Вечного Короля, и пнула его ногой. Он подпрыгнул от неожиданности и смущённо кашлянул.

— Только начни покупать здесь вещи, и оглянуться не успеешь, как уже дюжина разных фейри владеют кусочками твоей души, — прошипела я.

Он заупрямился.

— Не то чтобы она была нужна мне вся, — прошептал он в ответ.

Это была самая хвалебная вещь, которую я когда-либо слышала от него, и я в отчаянии потёрла переносицу.

«Кэллоу никогда бы не продал душу вот так», — раздражённо подумала я. Ну, за исключением того, что однажды я сама стала злодеем. Так что, возможно, один, продавший свою душу подобным образом, всё-таки найдётся, но насчёт остальных кэллоу я не сомневалась. Я уставилась на Масего, пока он раздражённо не сдался.