— О, они изучают наши битвы и восхваляют наши победы, но мы — пережиток прошлого. Я смотрю на Праэс и вижу, что все, что я когда-либо любила, умирает медленной смертью. Я верю в традиции, Леди Кэтрин. Я верю, что моим путям еще есть место в этой Империи, и я не позволю Тагребу стать безликими солдатами в имперской орде. Если я должна умерить мудрость моих предков сталью мира, который создал твой мастер, то так тому и быть. Мы выживем. Мы приспособимся. Мы еще не закончили.

Учитель, а не мастер. С каждым днем это различие становилось все более важным. Я смотрела на нее, на эту прелестную стройную девушку, которую я сочла бы хрупкой, если бы не мозоли на ее руках, и чувствовала, тысячелетнюю историю за ее спиной. Я помнила, что Древний Кахтан был одним из величайших городов Калернии, когда Кэллоу был всего лишь лабиринтом мелких королевств. Когда-то Тагреб был силой, с которой приходилось считаться. Народ, который превыше всего ценил свободу, яростно независимый. Я называла их праэс, но в этом была ложь, отрицание истории. Когда дошло до дела, ее народ был таким же старым, как и мой, и я чувствовала за ее лицом тот же страх, который иногда не давал мне спать по ночам. Неужели с моим народом покончено? Неужели все, что делало Кэллоу им самим, должно быть отброшено в стремлении выжить? Честность за честность — вот какую сделку я заключила с Хакрамом. В это туманное утро я предложу Айше Бишаре не меньше.

— Я буду править Кэллоу, — сказала я. — Однажды. Потому что я могу, потому что я должна. Не как старым королевством, а как частью Империи — и чтобы сделать это, мне понадобится помощь. Кто-то, кто может направлять меня, когда я имею дело с Башней и дворянами.

Я предложила ей руку, как учил меня лейтенант Абаз.

— Сделка, — предложила я, тон был легким по сравнению с обещанием, которое я давала.

Она по-воински сжала мою руку. Потом мы обе отстранились, слишком молодые для серьезности сказанных слов. Большая часть трав в моей трубке сгорела во время нашего разговора, но я вытащила последнюю и выдохнула дым.

— Так расскажи мне, — попросила я. — Кто мне нужен на моей стороне, чтобы создать правящий совет над Кэллоу?

— Победитель в войне обычно решается до начала первой битвы — принц Людовик Брабантский, впоследствии восьмой Первый Принц Принципата

Путешествие по Аркадии, как некий убийственный мальчик на побегушках, вызывало странную ностальгию, размышлял Блэк, особенно когда рядом с ним был Векеса. В молодости они вдвоем путешествовали подобным образом, ещё до того, как познакомились с Сабах и Алайей. Их небольшая прогулка по царству фейри не принесла с собой того же чувства приобщения к чудесному, которое он испытывал все эти годы назад, но было что-то освежающее в том, чтобы быть просто человеком с мечом вместо неумолимой правой руки Императрицы.

Когда он был молод, всё было проще. Границы между друзьями и врагами были ясны, опасности понятны. Они с Малисией взобрались на Башню только для того, чтобы понять невысказанную истину: чем выше здание, тем у́же вершина — и тем сильнее ветер. Теперь же они тратили столько же времени на то, чтобы оставаться на вершине, сколько и на то, чтобы править. Это как вырывать сорняки, сказал он однажды Хе, если вырвав один, заложить семена для дюжины других.

Он отбросил эти мысли к тому времени, когда они прибыли в укреплённый лагерь, который Истрид и Разоряющая разбили к юго-западу от Вейла. Сам город был взят без боя ещё до того, как он отправился в Марчфорд, покинутый мятежниками. Они заняли его только для того, чтобы убедиться, что вооруженные повстанцы не нападут на их линии снабжения. Объединенные силы Шестого и Девятого Легионов теоретически насчитывали восемь тысяч, хотя на самом деле они приближались к десяти с обозом и маркитантами.

Оставить гарнизон в Вейле было неприемлемым вариантом, особенно когда войско графини Марчфорд насчитывало двадцать тысяч. Правда, половина из них — крестьянское ополчение, но количество может иметь свое собственное качество. Векеса отпустил нелепую колесницу, запряженную крылатыми лошадьми, подаренную ему инкубом много лет назад, и Амадей закатил глаза. Он расседлал своего коня и позволил легионеру увести некромантическую конструкцию.

— Полагаю, скоро ты по уши увязнешь в интригах? — спросил Чернокнижник.

— У меня есть несколько проектов, — согласился Амадей.

Его старый друг поморщился.

— Тогда я буду в своей палатке. Выпивать. Ты всегда становишься раздражающе самодовольным, когда план складывается.

— Не становлюсь, — запротестовал Блэк, но Векеса рассеянно махнул рукой и отошел.

Оставаться в выигрыше при таких спорах было невозможно. Он всегда старался не злорадствовать, даже если враг был мертв, но Хе быстро сообщила ему, что он так старается не злорадствовать, что это считается за злорадство. На самом деле они никогда ничего не забывают.

Однажды, в шестнадцать лет, он носил кожаные штаны, и им потребовалось двадцать лет, чтобы перестать упоминать об этом каждый раз, когда они выпивали. Пройдет еще двадцать лет, прежде чем они перестанут вспоминать Стигию, и, поскольку Нехебкау теперь возглавлял Десятый, вся эта история о переговорах с драконом, скорее всего, будет преследовать его до самой могилы.

Вздохнув, Блэк направился к командирской палатке. Евдокия уже ждала внутри, стопка пергаментов, которая следовала за ней, как послушная собака, была сложена на столе, пока она читала его корреспонденцию. Амадей с любопытством огляделся.

— Сабах?

— Ушла охотиться на всадников, — ответила Писец, не глядя на него.

— Надеюсь, на лошади?

Женщина с невыразительным лицом покачала головой, и он чуть нахмурился. Времена, когда Капитан полагалась на то, что он будет сдерживать Зверя, давно прошли, но если она выпустит его слишком сильно, у нее всё ещё будут… проблемы. Он приготовит для неё свежий мясной паек. Он едва успел налить себе чашу вина, когда прибыли генералы. Истрид вошла, не потрудившись доложить, а Разоряющая последовала за ней.

Честно говоря, ему всегда нравилась Истрид Истребительница Рыцарей. У нее были слабости как у командира, но она не гнушалась прислушиваться к советам своих подчиненных, чтобы компенсировать их, и была предана ему всей душой. Разоряющая — это совсем другая история. Хотя обе зеленокожих были как сестры, после всех этих лет совместной работы генерал гоблинов никогда не была частью того, что можно было бы великодушно назвать лоялистами в Легионах Ужаса. Разоряющая была Матроной до того, как стать офицером, и хотя официально считалось, что ни один гоблин не может заседать в Совете Матрон во время службы в Легионах, он всегда подозревал, что она была глазами и ушами Совета в армии. Прежде всего она будет заботиться об интересах гоблинов.

— Военачальник, — поприветствовала его Истрид, сжимая его руку.

— Истрид, — ответил он, потом кивнул Разоряющей. — Генерал.

— Господин, — пробормотала гоблин.

Глаз, который она потеряла во время атаки Одинокого Мечника, был заменен искусно сделанным стеклянным, и большинство её ожогов были исцелены с помощью магии. Та часть её лица, которая была затронута магией, была не такой морщинистой, как та, что была нетронутой, что делало её похожей на привитую кожу молодого гоблина. Эффект был несколько жутким, и, зная её, она пользовалась этим.

— Графиня Талбот не движется, — сказала ему Истрид, принимая кубок с вином, когда он его наполнил.

Разоряющая покачала головой, когда ей предложили то же самое, её единственный живой глаз внимательно наблюдал за ними.

— Значит, она больше не отступает, — сказал Амадей. — Хорошо. Я уже начал думать, что она пойдет маршем до самого Холдена.

— Она пытается заманить нас в ловушку, чтобы мы присоединились к твоей подручной и осадили Льес, — тихо сказала Разоряющая. — Таким образом, они могут перерезать линию снабжения и зайти к нам со спины.